И конечно, я не упомяну о Средиземноморье. Буду говорить об Эмиратах и Бахрейне, Кувейте и Катаре, даже об Омане и Саудовской Аравии. Словом, о государствах Персидского залива, где работала «группа Кендрика». Я возвращаюсь обратно в частный сектор, вот и все.
— Ну ты смотри! Ты даже меня убедил.
— А я и на самом деле бизнесмен, Митч. Деловой человек, стало быть. Поэтому и собираюсь к ним.
— Когда?
— Через пару минут позвоню Боллингеру. Думаю, он откликнется.
— Мало вероятно! Узнает Лэнгфорд Дженнингс, накрутит Боллингеру хвост.
— Не узнает. Я дам ему фору. Пусть соберет свое стадо, для этого нужно время. Попрошу о встрече во вторую половину дня.
— Лучше вечером, — посоветовал начальник Отдела спецопераций. — После работы. И пожалуйста, никакой двусмысленности. Скажи, что хочешь воспользоваться черным ходом, чтобы избежать встречи с его людьми и прессой. Это объяснит твое поведение.
— Отлично, Митч!
— Просто хорошая деловая практика, конгрессмен.
* * *
Капитан-лейтенант ВМС Джон Демартин, в джинсах и футболке, поливал обивку переднего сиденья чистящей жидкостью, пытаясь удалить пятна крови. «Ни черта не получается!» — сокрушался он. Придется сказать детишкам, что пролил вишневую шипучку, когда возвращался домой с аэродрома.
Демартин прочитал статью в утренней газете, в которой упоминалось его имя и утверждалось, будто смерть раненого неизвестного, которого он подобрал, связана с наркотиками. Однако это не убедило пилота. Он никогда не общался с наркоторговцами, однако предполагал, что наркодельцы, в случае если они смертельно ранены, впадают в панику и не способны так любезно держаться и оставаться такими вежливыми.
Нажимая на обивку сиденья, Демартин усердно работал щеткой. Неожиданно костяшки пальцев коснулись чего-то твердого. Это оказалась записка, сложенная вчетверо. Он вытащил ее и прочитал, разбирая слова сквозь пятна крови:
«Сроч. Макс. секр. Контакт 3016211133 с — ликв.».
Последние буквы плыли, как если бы уже не было сил, чтобы дописать их. Джон Демартин прикрыл дверцу машины и поспешил домой. Войдя в дом, он проследовал в гостиную и поднял телефонную трубку. Он знал, кому звонить. Через несколько секунд секретарша ВМС соединила его с шефом разведки авиабазы.
— Джим, это Джон Демартин.
— Привет! Читал о том происшествии прошлой ночью. Чего только летчики не сделают ради травки... Ты берешь меня на Рыбалку в субботу?
— Джим, я звоню тебе по поводу минувшей ночи.
— Да? А что такое?
— Джим, не знаю, кто тот парень, но не думаю, что это имеет какое-то отношение к наркотикам. Кроме того, несколько минут назад я нашел записку в сиденье, на котором он сидел. Она в крови, но уж ты позволь мне прочитать ее.
— Валяй! Я взял карандаш.
Демартин озвучил слова, буквы и цифры.
— В этом есть какой-то смысл? — спросил он, кончив читать.
— Наверно, есть, — произнес шеф разведки. — Джон, опиши-ка поточнее, что случилось прошлой ночью. Заметка в газете довольно поверхностная.
Демартин сразу сказал, что раненый говорил на отличном английском, но с акцентом. А закончил сообщением, что раненый упал перед ларьком с фруктами и умер.
— Как ты думаешь, он понимал, что тяжело ранен? — спросил Джим.
— Если он не понимал, то понимал я. Я не хотел останавливаться, когда он сказал, что ему надо позвонить. Но он настаивал — я имею в виду, он умолял. Не столько словами, сколько глазами... Я долго не забуду их.
— Но ведь ты не сомневался, что он вернется обратно.
— Ни капельки. Думаю, ему было очень надо кому-то позвонить. Даже когда он падал, все тянулся к телефону на прилавке.
— Оставайся на месте, я скоро перезвоню тебе. Летчик положил трубку, подошел к дальнему окну, выходящему на внутренний дворик с бассейном. Двое его детей плескались и кричали друг на друга. А жена, лежа в шезлонге, читала «Уолл-Стрит джорнал». Привычка, за которую он был ей благодарен. Благодаря ей они могли жить на сумму, несколько превышающую его заработок. Зазвонил телефон, и он бросился к нему:
— Джим?
— Джон, я буду говорить так ясно, как только смогу, хотя пока далеко не все ясно. Здесь у нас один парень, которого нам одолжили в Вашингтоне, он больше меня знаком с такого рода делами, и вот что он хочет чтобы ты сделал... Н-да...
— Что? Говори...
— Сожги записку и забудь о ней.
* * *
Офицер ЦРУ в помятом костюме потянулся к маленькому желтому ящику запоминающего устройства большой емкости, прижимая к левому уху трубку.
— Вы все поняли? — спросил Щапофф, более известный под кличкой Имбирный Пряник.
— Да, — протянул Пейтон, словно информация одновременно поразила и озадачила его.
— Как я понимаю, этот парень, кто бы он ни был, соединил «срочно» и «максимальную секретность», рассчитывая, что, если сделает это, у того морского офицера хватит ума позвонить в службу безопасности, а не копам.
— Именно это он и сделал, — согласился Пейтон.
— Затем «безопасность» найдет «надежные контакты» и доставит сообщение. Он думал, что оно попадет к нужным людям.
— Сообщение состоит в том, что с кем-то на букву "С" покончено.
— У нас есть операция под кодом "С"?
— Нет.
— Может быть, это «служба» или «союз»?
— Сомневаюсь, — сказал Пейтон.
— Почему?
— Потому что в данном случае это последняя передача в эстафете. Дальше сообщение не пошло бы.
— Откуда вы знаете?
— Телефонный код «3-0-1» принадлежит Мэриленду, и я узнал номер. Он нигде не зарегистрирован и очень личный.
Пейтон откинулся в кресле, представив себе, что ощущают алкоголики, когда думают, что не могут прожить и часа без очередной порции спиртного, которая означает шаг назад от реальности. До смешного нелогичное логично! Тот, к кому прислушиваются президенты, кого знают лидеры страны, кто всегда на первый план ставит интересы нации, человек без страха и упрека, без заискиваний, объективно мыслящий... выбрал будущее. Выбрал малоизвестного, но, правда, выдающегося конгрессмена. Выбрал и ведет своего помазанника по политическим лабиринтам, пока тот не выберется на просторы средств массовой информации. Но уже не птенец, а практик, с которым следует считаться. Затем неожиданно, с дерзновенностью грома среди ясного неба, стране поведают его историю, и нацию она ошеломит. Да и большинство стран мира! Гигантская волна славы вынесет этого «помазанника» к власти. К Белому дому... Самуил Уинтерс, однако, нарушил правила, и, что значительно серьезнее, ценой многих жизней. Мистер А не упал с неба в нужный момент. Он выполнял поручение Самуила Уинтерса.
Директор Отдела спецопераций поднял трубку и тронул клавиши с цифрами на панели телефонного аппарата.
— Доктор Уинтерс, — сказал он в ответ на лаконичное «да». — Это Пейтон.
— Ужасный день был, доктор.
— Я не использую этот титул уже много лет.
— Жаль! Ты бы был блестящим ученым.
— Вы получали какие-либо известия от мистера А со вчерашнего вечера?
— Нет. Хотя его информация оказалась трагически пророческой, не было причин звонить мне. Как я уже говорил тебе, Митчелл, человек, который использует его, гораздо более отдаленный мой знакомый, если сравнивать с тобой, предложил, чтобы он связался со мной... как сделал ты. Моя репутация превосходит мое предполагаемое влияние.
— Благодаря вам я познакомился с президентом, — заметил Пейтон, закрывая глаза на ложь Самуила Уинтерса.
— Да, это так. Новость, которую ты мне сообщил, потрясающая, так же как и новость мистера А. В его случае я, естественно, подумал о тебе. Я не был уверен, что Лэнгфорд либо его люди так же компетентны, как и ты...
— Очевидно, это не так, — прервал собеседника Пейтон.
— Я уверен, ты сделал все, что мог.
— Вернемся к мистеру А, доктор Уинтерс.
— Да?
— Он убит.
На другом конце провода возникла пауза, а когда Уинтерс заговорил, голос у него стал глухим и сдавленным.
— Что это ты говоришь?
— И кто-то, известный вам под кодовым именем "С", уничтожен.
— О Боже! — сказал громким шепотом руководитель организации «Инвер Брасс». — Каким образом ты получил эту... информацию?
— Боюсь, это тайна даже от вас.
— Черт тебя побери, я сдал тебе Дженнингса, президента Соединенных Штатов!
— Но вы не сказали мне, почему вы сделали это. Вы не объяснили мне, что вашу основную озабоченность вызывает Эван Кендрик. Это человек, на кандидатуре которого вы остановились!
— Это тебя не касается! — возразил Уинтерс. — Ты не вправе вмешиваться в подобные дела, поскольку никакие законы не были нарушены.
— Хотелось бы думать, что вы верите в это, но, если это так, боюсь, вы очень ошибаетесь. Заключив договор с талантом, вроде вашего европейца, вы уже как бы воспринимаете методы его работы, а они весьма сомнительны. Политическое вымогательство с помощью шантажа, подкуп законодательной власти, кража сверхсекретных документов — именно эти методы являются косвенной причиной многих смертей в администрации. И наконец, убийство. Кто скрывался под кодовым именем "С", я не знаю, но он убит.
— Боже милостивый...
— Вот кого вы приняли в свою игру...
— Ты не понимаешь, Митчелл, все было совсем не так!
— Наоборот, именно так!
— Я ничего не знаю об этих ужасных методах, поверь мне!
— Верю, потому что вы наняли профессионала ради цели, а какими средствами он станет манипулировать для ее достижения, вас не интересовало.
— "Нанял" — слишком упрощенческое слово! Он был убежденным человеком, который посвятил свою жизнь служению высокой цели.
— Я в курсе, — сказал Пейтон. — Он из страны, чью национальную честь и гордость растоптали...
— А ты думаешь, здесь у нас торжество справедливости и демократии?
Прошло несколько мгновений, прежде чем Пейтон ответил:
— Мы к этому стремимся. Но тогда ответь, с чьей подачи убили государственного секретаря и всю делегацию на Кипре? Методы, которыми вы пользовались, исключают и справедливость, и совестливость, и демократию, если угодно. Вот что я скажу!
— Но, Митчелл, мы все-таки нашли справедливого и совестливого человека. Его невозможно обмануть, ибо он проницателен, невозможно купить, ибо он честен.
— Я не вижу изъяна в вашем выборе, доктор Уинтерс.
— Так где мы сейчас?
— Мы перед выбором, — ответил Пейтон. — Но у меня он есть, а у вас его нет.
* * *
19.25. Сан-Диего .
Они держали друг друга в объятиях. Калейла откинулась назад, глядя на него и проводя ладонью по его шевелюре:
— Дорогой, ты действительно хочешь сделать это?
— Ты забываешь, родная, что большую часть своей сознательной жизни я постоянно сталкивался со склонностью арабов к переговорам.
— Называть это переговорами было бы преувеличением, но, конечно, не обманом! Ведь они с подозрением относятся ко всему, что ты скажешь.
— Им захочется поверить мне. Так уж устроен мир! Мы всегда готовы принимать желаемое за действительное. И потом, когда я их увижу, встречусь с ними, мне будет абсолютно все равно, поверят они мне или нет.
— Мне, Эван, не по душе этот твой настрои! — сказала Калейла. — Они моральные пигмеи, то есть подножка — это их уровень. Они станут действовать низко и грязно. Убьют, привяжут к ногам камень, и окажешься ты на дне Тихого океана.
— Тогда придется им сказать, что у меня в офисе знают, где я буду сегодня вечером.
— Это случится не сегодня, дорогой. Низко и грязно не значит глупо. Там всего понамешано. Неизвестно, кого Боллингер пригласил на встречу с тобой. Одно могу посоветовать — используй свое общепризнанное спокойствие и будь убедительным.
Зазвонил телефон, и Эван направился к нему.
— Пришла машина. — Он обернулся к Калейле. — Серая, с затемненными окнами, как и подобает машине из резиденции вице-президента в горах.
* * *
20.07. Сан-Диего .
Стройный мужчина торопливо прошел к выходу аэровокзала международного аэропорта в Сан-Диего. На правом плече висела на ремне спортивная сумка, а в левой руке он держал медицинский саквояж черного цвета. Автоматические стеклянные двери захлопнулись за ним, едва только он вышел на бетонированную площадку стоянки такси. На минуту он остановился, затем направился к первой машине, открыл дверь. Водитель мгновенно опустил газету, которую читал до этого.
— Думаю, вы свободны, — бросил пассажир, усаживаясь на сиденье рядом с водителем.
— Никаких поездок дольше часа, мистер! Я обязан поставить машину на ночь в таксопарк.
— Успеете.
— Куда ехать?
— В горы. Я знаю дорогу. Я покажу.
— Пожалуйста, точный адрес, мистер. Это закон.
— Калифорнийская резиденция вице-президента США годится?
— Вот это совсем другое дело! — ответил водитель с ухмылкой.
Такси тронулось рывком, и пассажир, известный каждому на юго-западе Колорадо как доктор Юджин Лайонс, резко дернулся. Однако он не заметил этого маневра, так как собственный гнев заслонял все остальное. Он человек, которому задолжали, человек, которого обманули...
Глава 39
Вице-президент США Орсон Боллингер встретил Кендрика довольно тепло. Можно сказать, дружески.
— Конгрессмен, — сказал он, широко улыбаясь, — рад приветствовать вас в своей калифорнийской обители. Все уже собрались и...
— Все? — прервал его Кендрик.
— Не все, конечно, а только те, кого удалось оповестить о том, что состоится встреча по вашей просьбе. Всего семь человек. Прошу! — Жестом он пригласил Кендрика следовать за ним.
Они вошли в просторную библиотеку, где было все как полагается — высокий потолок, тяжелые переплеты окон, обшитые дубом стены, кожаная мебель и повсюду стеллажи с книгами. Впрочем, огромное помещение весьма смахивало на склеп, хотя голос вице-президента прозвучал довольно гулко:
— Господа, знакомьтесь! Это конгрессмен Эван Кендрик, по чьей инициативе мы сегодня собрались.
Орсон Боллингер быстро представил всех сидящих за овальным дубовым столом, но Кендрик мгновенно уловил, что имена и фамилии, а также должности некоторых из присутствующих на самом деле не соответствуют действительности. Он внимательно вглядывался в лица, как будто собирался писать их портреты.
— Господа, — продолжил Боллингер, опускаясь в полукресло с высокой спинкой и указывая Эвану на кресло рядом, — мы решили не устраивать официальный прием по случаю Рождества в связи с безвременной кончиной наших дорогих Эндрю и Ардис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101