«Способно ли мое самое смелое воображение, да хоть бы и фантазии моих бражников, придумать какого-то Махди? Он убийца, он преступник». Мэнни Вайнграсс был прав тогда, прав и сейчас. Посольство в руках последователей Махди. Разве вы не понимаете этого, Ахмат? Ведь Махди действительно существует и время от времени пропускает всех, кто ему мешает обогатиться, через мясорубку своего террора.
— Я понимаю только одно — то, что вы вбили себе в голову, поколебать невозможно, — скептически заметил султан.
— Кое-что вбил себе в голову кое-кто и здесь, в Маскате. Не все, конечно, но некоторые не способны понять или объяснить происходящее, но они так напуганы, что отказались встретиться со мной, а ведь мы работали вместе — и они мне доверяли.
— Эван, террор порождает нервозность. А вы вот, американец, переоделись арабом. Этот маскарад, возможно, и посеял панику.
— Откуда им было знать, как я одет, если я с ними говорил по телефону?
— А что вы хотите? Явился не запылился американец и принялся названивать...
— Разве я единственный американец? В Маскате, по-моему, остались кое-какие фирмачи, хотя правительство США отозвало всех своих граждан и наложило запрет на американские коммерческие рейсы.
— Но ваши друзья не понимают, как вы сюда попали. И главное — зачем? Скорее всего, они не хотят быть втянутыми в кризис с заложниками.
— Безусловно. Потому что учинили кровавую расправу с детьми тех ваших подданных, которые пытались этот кризис разрешить.
Ахмат прищурился и сказал с расстановкой:
— Преступления совершаются, да! И моя полиция делает все возможное, чтобы их предотвратить, но я ничего не слышал ни о какой расправе с детьми.
— Вы полагаете, я сочиняю? Дочь одного высокоответственного лица изнасиловали и порезали бритвой лицо, а сыну другого — перерезали горло.
— Если вы лжете... — Ахмат скрипнул зубами, — я перестану с вами считаться. Кто родители этих детей? Назовите имена и фамилии.
— Мне не сказали. Вернее, нельзя было.
— Должно быть, Мустафа рассказал... Больше некому.
— Да, он.
— Я из него душу вытрясу, но мне он скажет. . — Вы поняли, как они действуют? Этот Махди и его люди используют экстремистов, дабы свести на нет всякую конкуренцию, добиваясь полного контроля над финансами, полезными ископаемыми и вообще над экономикой региона.
Султан помедлил с ответом, затем покачал головой:
— Простите, Эван, не могу согласиться с этим. Они просто не осмелятся сделать это.
— Почему же?
— Потому что современные компьютеры контролируют все деньги, поступающие в виде платежей в финансовые органы любых фирм и картелей, потому что денежные потоки непременно пересекаются...
— Вы, надо думать, понимаете в этом больше, чем я, — прервал султана Эван.
— Потому что вы понимаете меньше меня в компьютерном анализе, — отбил пас Ахмат. — Там, где раньше потребовались бы месяцы, даже годы для обнаружения подпольных связей между, скажем, пятью сотнями корпораций, дутых, подставных, да каких угодно, программы проделают все за пару часов.
— Это, конечно, так, — заметил Кендрик, — но вы кое-что упускаете.
— Что именно?
— Эти связи обнаруживаются уже после того, как факт имел место! Короче, когда лисица уже задушит абсолютно всех цыплят. Уж вы извините меня за пару метафор, но едва ли после этого охотники станут расставлять капканы или пошлют своих собак по следу. Конечно, придет новое правительство с новыми законами, а если вам это не понравится, вас можно и скинуть! И никому до этого не будет никакого дела, потому как каждое утро встает солнце и простые люди отправляются на работу.
— Вы нарисовали весьма привлекательную картинку!
— Хорошо, вот вам примеры из истории. Муссолини сразу же навел порядок на железных дорогах, а Гитлер и его Третий рейх действительно оживили промышленность.
— Я вас понял. Сосредоточение финансов в одних руках и тотальный контроль над экономикой сулят народу стабильность и процветание?
— Получается, так, а султан — дважды в выигрыше, — кивнул Эван, — поскольку получит отступные и приобретает еще одну жемчужину в свой гарем.
— Попробуйте сказать это моей жене. Она ведь у меня пресвитерианка из Нью-Бедфорда, что в штате Массачусетс.
— Ого! Как это вам удалось?
— У меня тогда скончался отец, а у нее отличное чувство юмора.
— Я не в состоянии уследить за вашей мыслью.
— Объясню как-нибудь в другой раз. Что касается заложников, давайте рассмотрим вариант дипломатического прорыва, поскольку любая стратегия, опирающаяся на применение силы, может обернуться катастрофой. Нельзя исключить вариант переговоров экстремистов с самыми эксцентричными лидерами на Ближнем Востоке. Они даже способны рекомендовать Арафата мэром Нью-Йорка и пойдут на союз с кем угодно, хоть с коммунистами, несмотря на то что хотят казаться святее Папы Римского. А вы, Эван, можете предложить что-либо кардинальное?
— С помощью ваших компьютеров отследите хотя бы денежный поток, вернее, источник, который снабжает посольство, но не продуктами либо медикаментами, а оружием и боеприпасами. И потом, кто-то снабжает террористов инструкциями. Иными словами, найдите этого Махди, арестуйте его, и тогда вы, как глава государства, будете реабилитированы в глазах мировой общественности.
Султан смотрел на Эвана, не мигая:
— Вы, похоже; неплохо осведомлены во всем, что касается инсинуаций западной прессы. Борзописцы договорились до абсурда, будто я, недовольный влиянием Запада в Юго-Западном регионе, приветствую террор. «В противном случае почему султан Омана ничего не предпринимает?» — заявляют ваши средства массовой информации.
— Журналистику недаром называют второй древнейшей профессией. И я, и руководство в Госдепе считаем, что подобные комментарии — полная ерунда!
— Ваш Госдепартамент... — задумчиво произнес Ахмат, не отводя от Эвана Кендрика взгляда. — Эти оперы, — султан усмехнулся, — подкатывались ко мне, когда только начинались известные события в Тегеране. Я в то время был студентом и не знаю, на что те два парня рассчитывали. Возможно, они ожидали увидеть бедуина в джелабе. Может, думали, что я сижу на полу, по-турецки, и посасываю мундштук кальяна. Думаю, выгляди я именно так, они приняли бы меня всерьез.
— Мы опять уклонились от темы...
— Я докончу свою мысль. Понимаете, как только госдеповцы осознали, что ни у меня, ни у отца нет никаких связей с фундаменталистами, они ужасно расстроились. Один из них начал чуть ли не умолять меня стать координатором этих дел прямо из Вашингтона.
— Что вы ему ответили?
— Я сказал, что нужно всех мятежников переправить из Тегерана в город Кум, центр паломничества мусульман-шиитов, где находится штаб-квартира Хомейни. Но вначале направить туда бывших агентов Савака, так как они знают, как все это провернуть, если им будет гарантирована огневая поддержка и денежная компенсация. Я тогда посоветовал показать по телевидению необразованных фанатиков из окружения Хомейни и его самого. Весь мир увидел бы, насколько все они смешны.
Эван внимательно слушал султана.
— Это могло сработать, — сказал он тихо. — А если бы Хомейни решил выстоять и стать мучеником?
— Исключено, поверьте мне! Он бы быстро сдал свои позиции, если бы договаривающиеся стороны пришли к компромиссу. Тем более, что у него нет никакого желания отправляться так быстро в мир иной, куда он охотно посылает двадцатилетних.
— Почему вы так уверены? — спросил Кендрик.
— Я наблюдал этого фанатика в Париже и, поверьте, не оправдываю ни Пехлеви, ни его Савак, а Хомейни — просто маразматик, которому хочется верить в собственное бессмертие. Я слышал, как он говорил толпе внимающих глупцов, что у него не два и не три, а двадцать, возможно, тридцать или даже сорок сыновей. «Воля Аллаха в том, чтобы мое семя было повсюду», — заявил он. Трепач! Дряхлый, грязный старик... Таких, как он, надо снимать на видеопленку и показывать по телевизору. Вот смеху-то будет!
— Вы проводите параллель между Хомейни и этим Махди?
— Не знаю, могу только предполагать. Если ваш Махди существует, он, конечно, практичный тип, но не религиозный фанатик. Однако, Эван, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, помочь всем нам. Конечно, следует проявлять предельную осторожность. Я дам вам номер своего телефона. Сверхсекретная линия... Вы сможете звонить мне, но только мне. Видите ли, Эван, я не имею права официально общаться с вами.
— Вашингтон тоже не желает, условно говоря, со мной знаться...
— Это понятно. Никому не хочется запятнать себя кровью заложников.
— Мне понадобятся документы для меня самого и, возможно, перечень воздушных и морских грузоперевозок из районов, которые я укажу.
— Только устно, пожалуйста, никаких записей! Вам сообщат, где вы сможете получить документы, удостоверяющие вашу личность.
— Спасибо вам. В Госдепе меня тоже предупредили, чтобы я не делал никаких записей.
— Видимо, по той же самой причине.
— Не беспокойтесь по этому поводу. Мы с вами незнакомы, то есть мы никогда не встречались.
— Грустно все это! — сказал султан и нахмурился. — Но, Эван, если вы погибнете — это одно, но если достигнете хоть какого-либо успеха — это уже совсем другое. Скажите, зачем вам это нужно? Мне говорили, вы теперь политик, конгрессмен.
— Я, Ахмат, собираюсь расстаться с политикой и мечтаю вернуться сюда. Хочу делать то, что у меня получалось лучше всего.
— Понятно! Отец мне говорил, что вы и ваши люди — отличные специалисты. Помню, как-то он сказал: «Эти вьючные верблюды никогда не заламывают цены». Конечно, это было сказано по-доброму.
— Да, я понимаю! Мы всегда старались оставаться в разумных ценовых пределах. Ахмат, через четыре дня кончится мораторий, начнутся убийства, то есть новые расправы. Время поджимает. По какому телефону я смогу в случае чего обратиться к вам за помощью?
— Вам придется его запомнить!
— Да, конечно.
— Вместо принятых в Маскате первых трех цифр — 745 — набирайте 555, затем — 000 и еще 5. Не забудете?
— Номер легкий, не забуду, — ответил Кендрик. — Линия подключена к дворцовому коммутатору?
— Нет, это прямая линия. По этому номеру отвечают два телефонных аппарата. Причем сигнал подает маленькая красная лампочка, вмонтированная в правую ножку моего письменного стола. Это в офисе. А в спальне — в прикроватную тумбочку. Я отвечаю после десятого сигнала, чтобы было время выпроводить посетителей и начать конфиденциальный разговор. Когда я нахожусь за пределами дворца, при мне всегда звуковое устройство, показывающее, что мне звонят. При помощи дистанционного переключателя я слышу автоответчик, конечно, через шифровальное устройство.
— Вы упомянули, что еще двое пользуются этим номером. Кто они? Или это меня не касается?
— Этот номер знают мой министр безопасности и жена.
— Спасибо за доверие, Ахмат.
Не отводя от Кендрика пристального взгляда, султан сказал:
— Эван, когда вы работали здесь, погибли ваши друзья-с семьями. Жуткая, бессмысленная трагедия! Неужели нынешние события в Маскате вызвали у вас такую болезненную реакцию, что вы решились сражаться против фантома?
— Не против фантома, а против опасного преступника, Ахмат, я докажу вам, что этот Махди существует.
— Возможно, и докажете, если останетесь в живых!
— На это я скажу вам то, что сказал в Госдепартаменте. У меня нет намерения штурмовать посольство в одиночку, тем более что я здесь действую сам по себе. И этому сеть-обоснование. Здесь я заработал большие деньги и собираюсь вернуться сюда. Если я смогу хоть как-то помочь ликвидировать кризис с заложниками, это и в моих интересах.
— Будьте осторожны, Эван. Вряд ли вам поверят, будто вы приехали в Маскат, руководствуясь личными причинами. Вот вы сказали, что некоторые ваши прежние друзья не захотели встретиться с вами, опасаясь за свою жизнь. А вы не допускаете мысли, что вас могут убить не только ваши враги?
— Меня уже предупреждали об этом, — ответил Кендрик.
— Кто?
— Араб, который сопровождал меня, вернее, ехал в кузове грузовика.
* * *
Кендрик лежал на кровати с открытыми глазами. Мысли его перескакивали с одного на другое. В памяти всплывали полузабытые имена, какие-то лица...
Улица возле порта... Гавань. Порт.
Доки в порту. Береговая линия — сплошные доки от порта Маскат до смежного с ним порта Матрах.
И вдруг Эвана будто кто-то толкнул! А ведь он и Мэнни Вайнграсс частенько договаривались о перевозках излишков грузов на зафрахтованных судах из Бахрейна и Эмиратов, что на севере. Береговая линия протяженностью более сотни километров к югу от Маската была всегда открытой территорией. Дороги вдоль побережья совершенно не контролировались, поэтому контрабандой занимались все кому не лень. А что теперь? Принимая во внимание огромные усилия, которые предпринимают разведслужбы шести западных стран, озабоченных событиями в Маскате, южная береговая линия Омана заслуживает тщательного контроля. Логично? Вполне...
Трезвон телефона вернул Эвана Кендрика к действительности. Он взял трубку:
— Да?
— Уходите из отеля немедленно!..
— Ахмат? — Эван рывком спустил ноги на пол.
— Да! У меня работает шифровальное устройство. Если вас прослушивают, все, что говорю я, — полная тарабарщина.
— Я только что произнес ваше имя.
— Это не имеет значения.
— Что случилось?
— Мустафа. Я решил выяснить, у кого из моих, как вы выразились, подданных надругались над детьми, позвонил ему и приказал прибыть во дворец. К несчастью, в запале я разъяснил свою озабоченность. Он, должно быть, звонил кому-то после этого.
— И что?
— По дороге ко мне его застрелили прямо в машине.
— Какое несчастье!
— Звонил он кому-либо, мы не узнаем. Но если не звонил, единственной причиной его убийства является встреча с вами.
— О Господи!
— Сейчас же уходите из отеля и, пожалуйста, не оставляйте ничего такого, по чему вас можно опознать. Это чрезвычайно опасно для вас. Увидите двух полицейских. Их не опасайтесь. Они мои люди. Пройдут за вами по пятам, станут вас охранять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101