Тогда нужно найти другой выход из положения.
— Уверен, вы найдете его... А теперь, прошу прощения, who нужно кое-что прочитать.
Кендрик развернул ежедневную утреннюю газету «Денвер пост» с новостями о Кипре. И то ли обидевшись, то ли почувствовав, что его заставили заткнуться, водитель включил Радио. Снова, как и в газетах, освещались события, связанные с терактом на Кипре. Передавали интервью с всемирно известными деятелями, осуждающими варварский теракт. И вдруг Эван услышал:
— Здесь, в Сан-Диего, произошла еще одна трагедия. Миссис Ардис Ванвландерен, руководившая персоналом, обслуживающим вице-президента Боллингера, найдена мертвой рано утром на пляже Коронадо. Очевидно, это самоубийство...
Кендрик задержал дыхание. Вон оно что! Ардис... Ардис Ванвландерен... Ардис Монро! Багамы... Какой-то забулдыга из оффшорной шараги много лет назад сболтнул, будто Ардис Монро вышла замуж за богатого калифорнийца! А он тогда не поверил. Вот почему Калейла полетела в Сан-Диего. Стало быть, Митчелл Пейтон нашел-таки эту любительницу легких денег... Диктор продолжал комментировать гибель Ардис Ванвландерен, и эти комментарии показались Кендрику подозрительными.
Он пересек вестибюль отеля и на лифте и поднялся на пятый этаж. Взглянув на стрелки с указанием номеров, Эван направился к номеру Калейлы. Кендрик был одновременно взволнован и угнетен. Он с нетерпением предвкушал, как увидит и обнимет ее, и был подавлен, думая о Мэнни, о преступном теракте на Кипре и о многом другом, но главным образом об Эммануиле Вайнграссе, жертве преднамеренного медленного убийства. Он подошел к двери и постучал, как было условлено, четыре раза. Дверь распахнулась, и она очутилась в его объятиях.
— О Боже! Я так люблю тебя, — прошептал Кендрик, зарываясь лицом в ее волосы. — И все так отвратительно! Просто ужасно...
— Милый Эван! — Калейла закрыла дверь, обернулась к нему, сжала его лицо в ладонях. — Что-нибудь с Мэнни?
— Ему осталось жить всего ничего — от трех до шести месяцев, — ответил Эван тусклым голосом. — Он медленно умирает от вируса, который получил только через инъекцию.
— Негодяй доктор Лайонс... — вздохнула Калейла.
— Я найду его, даже если на это уйдет два десятка лет.
— Мы с Пейтоном поможем тебе в этом.
— Спасибо! Отовсюду печальные новости, дорогая. Достойнейший человек погребен под развалинами на Кипре...
— Все завязано здесь, Эван, — прервала его Калейла. — Здесь, в Сан-Диего.
— О чем ты?
Калейла взяла его за руку, кивнула в сторону круглого журнального столика с парой кресел.
— Давай сядем и поговорим. Много надо сказать тебе, чего не имела права сделать раньше. Есть еще кое-что, что тебе предстоит, поэтому я и попросила тебя прилететь сюда.
— Я догадываюсь, о чем ты хочешь поговорить, — сказал Кендрик, усаживаясь в кресло. — Ардис Монро... Ардис Ванвландерен. Я слышал по радио. Сообщили, будто она покончила жизнь самоубийством.
— Она сделала это значительно раньше — когда вышла замуж за своего покойного мужа.
— Ты прилетела сюда, чтобы повидаться с ней, да?
— Да, — кивнула Калейла, садясь напротив него. — Ты все услышишь и обо всем прочитаешь. Есть пленки и расшифровки всего этого. Их доставили мне час назад.
— А что тебе известно о Кипре?
— Приказ был отдан отсюда. Это сделал человек по имени Гринелл.
— Никогда не слышал о таком.
— Мало кто слышал. Эван, ничего хуже его нельзя придумать.
— Ты узнала об этом от Ардис? — Он усмехнулся. — Было время, когда она была Ардис, а я был Эван.
— Я знаю об этом. Но о Гринелле я узнала не от нее. Тот, кто информировал меня обо всем, прошлой ночью убит в районе аэропорта.
— Кто он?
— Блондин... Европеец.
— Неужели? — Кендрик откинулся на спинку кресла.
— Он записал не только мой разговор с Ардис, но и все, что было дальше. Кроме Гринелла, у нее был с визитом еще кто-то, и эта головоломка — самое сложное.
Кендрик поднялся, подошел к окну, прислонился к подоконнику:
— Блондин, кто он?
— Теперь уж мы не узнаем. Но кто бы он ни был, он погиб, передав нам информацию.
— А файл Омана? Каким образом ему удалось получить эти секретные данные?
— Он не сказал мне ничего, кроме того, что ему помог в этом хороший человек, который оказывает тебе поддержку.
— Это ничего не значит! — сказал Эван, отходя от окна. — Хороший человек... Этого мало!
— Больше ничего нет.
— Он понимал, что его действия привели к загубленным жизням?
— Он сказал, что сожалеет о том, как все получилось, и добавил, что будет горевать, но не знал, что его горе продлится всего лишь пару часов.
— Черт побери! — Кендрик повысил голос. — А где этот Гринелл? Его хотя бы арестовали?
— Он исчез. Его самолет вылетел из Сан-Диего в город Тусон, что в Аризоне. До сегодняшнего утра никто не знал об этом. Самолет долго не взлетал, потом все-таки улетел, не сообщив план полета. Это все, что мы узнали.
— Полеты без плана заканчиваются катастрофами.
— Если самолет пересекает мексиканское воздушное пространство, тогда все в порядке. Пептон думает, что охрана Гринелла, должно быть, заподозрила неладное. У его дома дежурили автомашины из ЦРУ.
Эван подошел, положил Калейле руку на плечо:
— Что дальше? Куда мы сейчас?
— Милош, так звали блондина, хотел, чтобы ты взглянул на фотографии в люксе Ардис Ванвландерен. Мы сейчас идем туда. Он сказал, что на фотографиях вместе с Ардис какой-то тип из Саудовской Аравии, и ты, вполне возможно, узнаешь его. Что-то там связано с миллионами, побегом из тюрьмы... Люкс опечатан. Никто не имеет права туда войти.
— Хорошо, пойдем.
Они сели в лифт, спустились на третий этаж. Возле дверей апартаментов Ардис Ванвландерен дежурили двое вооруженных полицейских в чине офицеров. Они кивнули. Тот, что стоял у дверей слева, вставил ключ в замок и открыл дверь.
— Большая честь поздороваться с вами, конгрессмен, — сказал офицер справа, протягивая руку.
— Рад с вами познакомиться, — сказал Кендрик, отвечая на рукопожатие и входя внутрь.
— Ну, каково чувствовать себя знаменитостью? — спросила Калейла, закрывая дверь.
— Так себе! — ответил Эван. Они пересекли фойе и по мраморным ступеням спустились в гостиную. — Где эти фотографии?
— Он не успел сказать ничего конкретного, крикнул, что в кабинете и что снимки сделаны в Лозанне и Амстердаме.
— Тогда туда, — сказал Кендрик, видя зажженную настольную лампу в комнате слева. — Пойдем.
Они вошли в кабинет. Эван сразу включил вторую настольную лампу, свет от которой упал на фотографии, развешанные по стенам.
— Что ж, начнем, пожалуй, — сказала Калейла.
— Только, пожалуйста, без суеты, — заметил Кендрик. — Это Европа, — сказал он, кивнув на стену справа от двери. — Это Лозанна, — добавил он. — Это Ардис и... Нет, этого не может быть!
— Чего не может быть?
— Минутку. — Эван смотрел на увеличенную фотографию в рамке, где лица проглядывались более отчетливо. — Это парк «Прекрасные берега». С ума сойти! Это он...
— Кто?
— Абдель Хаменди. Я встречал его много лет назад в Эр-Рияде. Он был министром у Саудов, пока не обнаружилось, что он работает на самого себя, делая миллионы на фальшивых авизо и поддельных контрактах. Говорят, он построил себе замок даже в Альпах, где-то возле Дивона, и занялся брокерством. Будто бы торгует оружием. Я даже слышал, что он могущественный торговец оружием в мире.
— Ардис Ванвландерен упоминала Дивон. Это записано на пленке. Правда, она сказала об этом невнятно, но теперь это обретает смысл.
Эван отступил назад и взглянул на Калейлу:
— Наш европеец не ошибся. Он не помнил подробностей, но предчувствия не обманули его. Этот Хаменди — государство в государстве. — Кендрик вдруг, нахмурился. — Неужели все это связано с Боллингером?
— Милош заметил, что вокруг него сплотились самые мощные политические спонсоры в стране.
— Да, они, конечно, сила... В определенном смысле.
— Есть еще кое-что, о чем тебе следует знать. Муж Ардис Ванвландерен был одним из тех, кто финансировал террористов. Собственно, нападения на твои оба дома были совершены с его ведома.
— Уму непостижимо! — взорвался Эван. — Но почему? Я что, ему дорогу перешел?
— Он хотел уничтожить тебя. Действовал в одиночку. Вот почему его жену убили. Все твои противники боятся тебя, поэтому решили оборвать все связи с Ванвландеренами. На следующей неделе начинается общенациональная кампания по внесению тебя в список кандидатов по выборам президента и вице-президента.
— Это кто же все организовал? Люди этого блондина?
— Да. И окружение Боллингера не в силах вынести это. Они полагают, что ты сведешь их влияние к нулю, потеснишь их, если угодно.
— Это мягко сказано, — заметил Эван. — Я не потесню их, я собираюсь вырвать их с корнем. Кипр, Фэрфакс, Меса-Верде... Подонки! Кто они? У тебя есть перечень их имен и фамилий?
— Можно составить длиннющий список, но мы не знаем, кто втянут в это, а кто нет.
— Давай узнаем!
— Каким образом?
— Я проникну в лагерь Боллингера, и они увидят другого конгрессмена Кендрика — того, кого можно купить.
* * *
Митчелл Джарвис Пейтон сидел за письменным столом в своем кабинете в Лэнгли и смотрел в окно. Было столько тем для размышления, что он совсем упустил из виду, что на носу Рождество. Собственно, он никогда не жалел, что у него такая беспокойная жизнь, но Рождество всегда выбивало его из колеи.
У него были две замужних сестры и целый набор племянников и племянниц, которым он посылал подарки, удачно купленные его секретаршей, работающей у него много лет. Но у него никогда не возникало желания встречать с ними этот праздник. Им просто не о чем было говорить. Племянники и племянницы — взрослые люди — были одержимы погоней за безбедной жизнью. Уж лучше остаться одному. Может быть, поэтому он тяготел к своей названой племяннице Адриенне Рашад. Надо бы привыкнуть называть ее Калейла, размышлял он. Она часть его мира. Очень важная часть. На мгновение Пейтону захотелось оказаться в Каире. Вернее, ему вспомнилось, как Рашады всегда настаивали, чтобы он пожаловал к ним на рождественский обед, который довершали нарядно украшенная елка и рождественские песнопения. «Право, Эм-Джей! — воскликнула бы жена Рашада. — Ты помнишь, что я из Калифорнии?»
Куда ушли те дни? И никогда уж не вернутся. На Рождество он всегда сидел за столом в одиночестве.
Зазвонил красный телефон. Пейтон быстро поднял трубку:
— Да?
— Он сумасшедший! — завопил в трубке голос Калейлы. — Я имею в виду, что он чокнулся!
— Он бросил тебя?
— Что за чушь! Он хочет увидеться с Боллингером...
— Зачем?
— Хочет втереться в доверие. Ты можешь поверить в это?
— Мог бы, если ты станешь высказываться хоть немного конкретнее.
На другом конце провода явно пробовали телефонную трубку на разрыв и слышался обмен крепкими словечками.
— Митч, это Эван.
— Я понял.
— Я собираюсь в логово.
— К Боллингеру?
— Я проделал то же самое в Маскате.
— Можно выиграть в одном месте и проиграть в другом. Однажды успех, дважды поражение. Эти люди играют круто.
— Так же, как и я. Я достану их, я расколю их...
— Что ж, мы будем постоянно следить за тобой.
— Нет! Это должно быть сольное выступление. У них есть то, что ты называешь аппаратурой. Повсюду «жучки» и скрытые камеры. Буду действовать самостоятельно. Смысл моей игры будет заключаться вот в чем — пусть поверят в то, что меня можно заставить уйти из политики.
— Это противоречит тому, что они видели и слышали о тебе. Не сработает, Кендрик. Вот что я хочу сказать.
— Сработает, если я им кое-что поведаю.
— Что именно?
— Скажу, что отправился в Оман исключительно в своих собственных интересах. Объясню, что надумал снова сделать большие деньги. Это то, что они поймут обязательно.
— Неубедительно. Закидают тебя вопросами, и ты проколешься.
— Исключено! На каждый вопрос я дам убедительный ответ. Попытаюсь им внушить, что деньги для меня — все. Скажу, что поэтому у меня великолепные отношения с самыми могущественными людьми в султанате и полная защита правительства. Пусть проверят у Ахмата. Он с удовольствием все подтвердит. Я даже в тюрьме не прокололся. Захотел получить информацию о Махди и добился.
— Я убежден, есть бреши, которые чреваты проколами, — сказал Пейтон, делая пометки, которые он позже порвал.
— Проколов не будет! Ни одного! И только это и имеет значение. Пленка европейца многое объясняет. У них миллиарды, чтобы закрепиться на следующие пять лет, и они не ослабят свой статус-кво ни на йоту. Они воспринимают меня как угрозу себе, и я обязан усыпить их бдительность.
— Подлинный Савонарола.
— Никакого фанатизма! Просто я чертовски зол. Я для них являюсь угрозой их благополучию.
— Ну да! Не позволишь запустить лапу в карман налогоплательщика.
— Правильно. Они хотят убрать меня, и я постараюсь убедить их, что готов уйти из политики, но, мол, у меня проблема.
— Какая?
— Я, прежде всего, бизнесмен, инженер-строитель по образованию и профессии. А пост вице-президента вынесет меня на мировой уровень, тогда как я намереваюсь вернуться в частный сектор. Как вы думаете, какова будет реакция Боллингера и его советников?
— Надо подумать! По моему мнению, они предложат тебе финансовое обеспечение.
— Правильно! Но мне нужны гарантии, и немедленно, с тем чтобы я мог твердо отказаться от занесения меня в списки по выборам президента и вице-президента.
— Они не поверят тебе.
— Я предложу им обсудить это на встрече с их лидерами. Раскрою свои планы. Если они сумеют убедить меня, что им можно доверять, буду действовать соответственно. Думаю, они будут очень стараться, но к тому времени это уже будет не важно.
— Что ж, разумно! — согласился Пейтон. — Ты хотя бы будешь знать, что они собой представляют. Должен сказать, Эван, что это подходяще, просто замечательно подходяще.
— Хорошая деловая практика, Митч, вот и все.
— Думается все же, они ни за что не поверят, что ты собираешься обратно на Ближний и Средний Восток. Ситуация там неустойчивая.
— Я не скажу, что собираюсь обратно на следующей неделе, я скажу «в будущем».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101