А одно из разрывных ядер по нечаянности угодило в дом на окраине деревни. Так вот, от него ничего не осталось. Совсем ничегошеньки. А вдова, которая там жила, с тремя детьми аккурат в тот момент в доме находилась. И вся ее семья тоже.
Все время, пока длилась эта бойня, Ваддо скорбно молчал. Затем он встрепенулся и хрипло чирикнул, указывая на дымящиеся останки только недавно вошедшего в село отряда:
— Мы должны похоронить этих героев!
— Интересно, а что было бы, кабы они не вышли на околицу, а все еще гуляли по деревне, когда змеи прилетели? — пробурчал Гаривальд. — Кто бы тогда, я интересуюсь, хоронил нас?
Но Ваддо бросил на него такой злобный взгляд, что крестьянин, к своему собственному удивлению, спасовал и быстро ушел домой.
А на следующий день четыре конные пары приволокли ядрометы. Их установили на околице леса и тут же пустили в дело. Альгарвейцы наступали. Гаривальд сначала пытался не замечать их, но получалось плохо. А вскоре не заметить стало просто невозможно, потому что альгарвейцы стали метать ядра по деревне.
На полях взбухали земляные тучи, осыпаясь воронками. И Гаривальду впервые стало по-настоящему страшно: ведь это же хлебушек! Как теперь Зоссену пережить эту зиму? Если ему только доведется ее пережить.
И тут над толпой остолбеневших в своей скорби крестьян раздался голос одного из них, из тех, кто понюхал пороха в Шестилетней войне:
— Да очухайтесь вы, обормоты! Сейчас вас всех взрывами разнесет! И ваши дома тоже! Хорошо если двери сортира устоят!
Сам кричавший давно уже лежал на земле, прикрыв голову руками, и сразу было видно, что он знает, что говорит.
Во всяком случае, Гаривальд ему сразу поверил и тут же побежал к своему домику. Он надеялся, что у него еще есть время вырыть хоть маленькую, да «щель». Так солдатики называли окопы, которые им так и не пригодились. И тут же рядом взорвалось ядро. Гаривальд упал, оглушенный и покатился по земле. И все остальные тоже попадали на землю, не в силах сдержать криков ужаса. Кричали все, кроме одной женщины — она тоже упала, но вдруг ее голова дернулась и вывернулась вовсе непонятным образом. Встать ей уже было не суждено.
Долго еще шло сражение, но помаленьку ункерлантская артиллерия, подавленная превосходящими силами противника, стала стихать. Несколько человек из расчетов ядрометов бросились к лесу. Лежа на брюхе, Гаривальд тихо материл их — ведь их оставшиеся товарищи либо лежали без сознания, либо были серьезно ранены.
А потом сквозь Зоссен хлынул поток солдат в сланцево-серых мундирах. Угостить их можно было разве что водой из колодца, и на воду местные не скупились.
А на следующее утро объявился офицер и сообщил:
— Это отличное место для укрепрайона. Мы заставим рыжиков заплатить по всем счетам! С нами силы горние! А вы, крестьяне, переселяйтесь на запад. Если вам повезет, то сможете потом вернуться.
— Но ваше сиятельство, — попытался возразить Ваддо, — ведь в таком случае деревни больше не будет!
В ответ офицер поднял жезл и упер его в лоснящуюся физиономию старосты:
— Еще одно слово, паскуда, и я тебя прикончу! — И тут же принялся отдавать приказы, целью которых было превратить Зоссен в неприступную крепость. По крайней мере, в понятии того офицера.
Но уже следующий его приказ прервал отчаянный вопль полкового кристалломанта:
— Ваша милость! Рыжики прорвали оборону на южном направлении! Если мы попытаемся окопаться здесь, по нам ударят с фланга!
— Будь они прокляты! — зарычал офицер. — Мы ведь могли удержаться здесь!
Его скулы заходили ходуном, и лежавший поблизости Гаривальд услышал скрип его зубов. Но тут плечи офицера поникли.
— Кто бы там ни командовал, только сложить голову запросто так я ему не помощник. Отступаем! Снова отступаем!
Но некоторые из его людей, не дожидаясь приказа, уже начали короткими перебежками двигаться в сторону запада. И, похоже, опыт у них в этом был немалый. Гаривальд только дивился: это ж откуда надо было тикать, чтоб так навостриться!
— Староста! — загремел офицер, и Ваддо опасливо прихромал пред его не очень ясные очи. Губы офицера брезгливо искривились: — А, это ты. Слушай сюда: если в вашей глуши вдруг найдется кристалл, закопай его поглубже. Тебя ой как не обрадует, если я расскажу, что рыжики с тобой сделают, если его найдут.
И не дожидаясь ответа, он круто развернулся и ушел. Гаривальд видел нешуточную внутреннюю борьбу, отразившуюся на лице старосты: чью сторону взять — короля Мезенцио или конунга? Или свою собственную?
— Гаривальд! — вдруг позвал Ваддо.
— Чего тебе? — проворчал крестьянин. Он заранее знал, что скажет ему этот стручок. Куда ему копать землю, убогому-то, хромому! И оказался прав.
— Возьми лопату и ступай за мной, — приказал Ваддо. — Лучше спрятать кристалл подальше. А времени у нас, почитай, и вовсе нету.
В душе желая, чтобы староста нашел кого-нибудь другого, Гаривальд отыскал где-то лопату и вскинул ее на плечо. Староста заскочил в дом (который, кстати, совсем не пострадал от бомбардировки) и тут же появился с кристаллом в руках. Затем он повел Гаривальда к одной из воронок в своем огороде.
— Закопай его на дне, — угрюмо молвил староста. — Все равно земля сейчас дыбом встала — кто там докопается!
— Ой, чтой-то мне боязно, — вздохнул Гаривальд, но все же прыгнул в воронку и принялся за работу.
Однако от старосты любой гадости следовало ожидать, и потому он копать — копал, да с оглядкой. Мало найдется крестьян в Зоссене, кто сказал бы о старосте доброе слово. Даже если придут рыжики, им тут же добрые люди про него такого нарасскажут, что ему небо с овчинку покажется! Вот только и Гаривальду тогда тоже придется ох как несладко!
Размышляя подобным горестным образом, Гаривальд зарыл кристалл, присыпал его сверху землею и полез вон из воронки. По дороге домой он украдкой выкинул лопату.
А когда он ступил на порог родного дома, в деревню вломился первый альгарвейский бегемот. Гаривальд так и застыл на пороге, глядя на зверя во все глаза. Никогда в жизни он не видел подобных чудищ — ни на картинке, ни наяву. «Ой какая зверюга! Да что ж это делается?!» Рога чудовища были окованы железом, а кольчужная попона рыжела пятнами ржавчины — видно, немало боев повидала эта скотина! Тяжелая поступь бегемота сотрясала землю, и каждый шаг отзывался звоном ржавой попоны. А еще разило от него… не то как от загнанной лошади, не то как от козла — не разберешь. Но противно.
На спине чудовища сидели четыре альгарвейца — впервые в жизни Гаривальд увидел живых альгарвейцев. А за первой тварью из леса появились еще две. А под их прикрытием потянулись пехотинцы в килтах. Песочный цвет их формы напомнил Гаривальду забегавших в деревню по зиме волков — так же жадно рыскали между домами.
Один из сидящих на бегемоте рявкнул на языке, который считал ункерлантским:
— Есть здесь ункерлянт зольдатен?
— Здеся нету! — завопили сразу со всех сторон. И многие стали усиленно тыкать в сторону запада, куда ушли полки конунга Свеммеля.
Альгарвейский солдат рассмеялся, кивнул и перевел слова крестьян своим товарищам. Те тут же расплылись в благодушной ухмылке. «Да они же с головой не дружат! Только б им этого не показать!» — пронеслось в голове Гаривальда. Но оказалось, что альгарвейцы не так уж глупы и ничего не принимают на веру. Пехотинцы, разбившись на пары, тщательно обследовали каждый дом в деревне, и если находили какую красивую молодку, то тут же лезли ей под юбку. То там, то здесь раздавались возмущенные вопли, но альгарвейцы ничего плохого себе не позволяли — так, щупали девок, и все. Убедившись, что поблизости врага нет и никто не нападет из засады, они успокоились и стали вести себя благодушно. Даже слишком благодушно для захватчиков.
Наконец наступил торжественный момент, когда в деревню въехал непогрешимый во всех отношениях альгарвейский офицер. Он вел себя настолько высокомерно, что вся ункерлантская знать удавилась бы от зависти. И ункерлантским он владел в совершенстве.
— Где староста этой вонючей задрипанной дыры, лишь по недоразумению названной деревней? — пролаял он.
Ваддо, опираясь на трость, захромал к нему навстречу.
— Я здесь, ваша милость! — дрожащим голосом возвестил он.
Альгарвеец выругался и сбил калеку с ног. И, подкрепляя свои слова пинками, добавил:
— Ты больше не пес конунга Свеммеля! Понял, нет? Ты теперь пес короля Мезенцио! И если ты хоть попробуешь шутить с нами шутки, живо станешь дохлятиной! Понял меня, нет?
И он с видимым удовольствием еще раз пнул Ваддо.
— Я все понял, ваше превосходительство! — просипел староста. — Благодарю за науку, ваше высокопревосходительство!
Глядя на это, Гаривальд прошептал Анноре:
— Выходит, нам теперь по такому закону жить.
Ладонь жены скользнула в его грубую пятерню и с неожиданной силой стиснула мужнины пальцы. И он ответил на пожатие так же крепко, но со всей нежностью и любовью.
Глава 4

Глядя с небес на расстилающееся под ним поле битвы, Сабрино подумал, что такой замечательный обзор пехотинцам и не снился: предел их мечтаний — застывшая карта. А здесь — все в движении. Сейчас он наблюдал, как в стане ункерлантцев готовятся к контратаке — ункеры хотели отбить Соммерду, из которой их два дня назад вышвырнула армия короля Мезенцио. Ункеры вообще проигрывали одно сражение за другим, но, видно были слишком глупы, чтобы понять, что войну они уже тоже давно проиграли. Они набирали неведомо где все новых и новых бойцов и сражались не на жизнь, а на смерть.
Да и зубы отрастили. Теперь уже атака крыла драконов на их отряды больше не походила на веселую беспечную прогулку, как это было в первые дни завоевания Ункерланта. И в воздух стало подниматься все больше раскрашенных в неприметный сланцево-серый цвет ящеров, чьи летчики очень хотели взять реванш за понесенные их армией потери.
Из-за этой грязной раскраски драконов и серой формы наземных войск отследить врага было дьявольски трудно, особенно в пасмурный день или во время битвы, когда небеса застилал удушливый черный дым.
Вот и сейчас, прежде чем разведчики успели по кристаллу оповестить все крыло, отряд ункерлантских драконов оказался прямо под ними.
— Ну, сейчас они об этом пожалеют! — закричал Сабрино и скомандовал в кристалл: — Звенья Домициано и Орозио — в атаку! Остальные остаются наверху и следят, чтобы ункеры не подогнали в подкрепление еще несколько братьев своих меньших! — И первым направил своего дракона вниз. Он не только командовал крылом, но и сам участвовал в боевых операциях.
Дракон по своему мерзкому обыкновению противно заорал, протестуя, что им пытаются управлять, но, заметив чужих ящеров, издал второй, уже радостно кровожадный рык и с упоением бросился в драку. Его могучие мышцы напряглись и заходили ходуном, а огромные крылья захлопали с бешеной скоростью.
В ункерлантской армии (как на земле, так и в небе) было задействовано намного меньше кристаллов, чем у альгарвейцев, так что даже если кто из драколетчиков и успел заметить атакующего врага, сообщить об этом остальным он не мог. Впрочем, даже если бы и сообщил, это мало что изменило бы: летящий на них альгарвейский отряд был в два раза больше.
В лучах заходящего солнца Сабрино обошел ближайшего дракона, развернулся и подпалил его сзади. На этот раз он даже не удосужился применить жезл — надо и ящерке доставить удовольствие: пусть вволю почихает огнем! Ункерлантский драколетчик не чувствовал опасности до последней секунды, пока с небес не полыхнула огненная волна и его объятый пламенем дракон не рухнул на землю.
Вот загорелся еще один ункерлантец, и еще… А вот загорелся наш, зелено-бело-алый! А вот и еще один! Сабрино злобно плюнул и выругался. А потом он ругался не переставая, потому что двум ункерам удалось вырваться из ловушки и сейчас они во все лопатки удирали к своим.
— Догнать их, ваше благородие? — спросил по кристаллу Домициано.
Но полковник с сожалением покачал головой:
— Нет. Наше задание на сегодня было прикрывать с воздуха своих. И мы с ним справились. Да и ночь уже близко. Так что пора в дракошню. Надо дать отдохнуть нашим зверюгам как следует — одни силы горние знают, куда нас направят завтра!
— Слушаюсь, ваше благородие! — Лицо Домициано в кристалле тоже выражало крайнее разочарование, но, как хороший вояка, он беспрекословно подчинился. Сабрино вполне устраивали подобные отношения: он предпочитал, чтобы у него в подчинении находились и ициативные и отважные солдаты, но чтобы при этом при этом их личная инициатива никогда не мешала им подчиняться его приказам.
Нынешняя их временная база находилась в небольшом, но очень красивом поместье, расположенном к востоку от Соммерды. Очень красивый хозяйский дом в центре сада и все хозяйственные постройки уцелели полностью. Но только потому, что альгарвейцам удалось прорвать фронт и захватить поместье до того, как солдатам конунга пришла в голову мысль оборудовать там опорный пункт. Да и не до окрестностей им было: основные силы были брошены на то, чтобы удержать Соммерду. Спускаясь по широкой спирали к дракошне, Сабрино с горечью отметил про себя, что для того, чтобы выбить из города упрямых ункеров, пришлось половину его превратить в руины.
Приземлившись, он с облегчением сдал свою чешуйчатую тварь под опеку драконеров. Ящеры к своим смотрителям относились все же с бОльшей симпатией, чем к летчикам. Еще бы, одни все время только лупят и подчиняют своей воле, а другие и мясом кормят, и киноварью, и брюхо серебрят. Хотя на самом деле драконы не способны на чувства привязанности и симпатии — слишком долго летал на них Сабрино, чтобы иметь хоть каплю сомнения на этот счет.
Отделавшись от дракона, полковник с жадностью набросился на ужин, который сегодня состоял из жареной баранины, черного хлеба, оливок и белого вина, настолько гадкого на вкус, что на него, видать, не польстился даже самый последний кухонный работник.
— Нет, это слишком приторно и горько одновременно, — констатировал Сабрино, мрачно разглядывая жидкость в своей кружке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98