— Увы, нет. Мыться совместно — это скорее фортвежский или разве что еще ункерлантский обычай. У кауниан это было не принято.
Чувствуя себя вымытым до блеска, Леофсиг швырнул полотенце в корзину для грязного белья и направился к входу за своей рубахой. Но как противно было натягивать ее на себя — какая же она пропотевшая и вонючая! Но он же не зувейзин какой-то, чтобы голышом шлепать по улицам Громхеорста! «Как я изменился с тех пор, как вернулся домой!» — подумал он.
Но буквально через пару кварталов его остановил толстый альгарвеец в непривычно коротком килте и задал вопрос на своем языке.
— Я не знаю ваш язык, — ответил молодой человек по-фортвежски. Это было не совсем правдой, но, с другой стороны, он ведь, как его брат Эалстан и кузен Сидрок, не изучал этот язык в школе. Но и рыжик его не понял, это было сразу видно. Тогда Леофсиг перешел на каунианский: — А теперь вы меня понимаете?
Но едва слова слетели с языка, как он осознал, какую кошмарную ошибку допустил. Альгарвейцы презирали всех кауниан и все, что было с ними связано. Но тут рыжик, запинаясь и зажевывая слова, ответил:
— Мало понимать. Не использовать никогда… после… со школьные года.
И, вспомнив нужное слово, он широко улыбнулся.
Леофсиг серьезно кивнул, подтверждая, что все понял, и, стараясь говорить как можно медленней и раздельней, спросил:
— Вы что-то хотели?
— Не есть найти, — сообщил альгарвеец, и Леофсигу понадобилась минута, чтобы понять, что тот что-то потерял.
Рыжик достал из нагрудного кармана листок бумаги и протянул ему. Это была карта Громхеорста. Леофсиг указал на казармы местного альгарвейского гарнизона и пояснил:
— Туда идти.
Но альгарвеец изящно, как все они умеют, отмахнулся и спросил:
— Я есть где? — И изобразил полную растерянность и отчаяние.
— Я покажу вам, — сказал Леофсиг. Он вызвался помочь этому чудаку, прежде чем вспомнил, что ненавидит оккупантов. Да и трудно было ненавидеть этого конкретного толстячка, столь уморительно просящего о помощи. Вот если бы он от нее отказался, тогда… И вместо того, чтобы направить его в опасный район, Леофсиг четко прочертил на карте ногтем путь в казармы.
— Ага! — Альгарвеец приподнял шляпу и вдруг отвесил Леофсигу церемонный поклон — глубокий, насколько позволяло его достоинство. — Благодарствия есть.
И он поклонился еще раз. Леофсиг в ответ умудрился кивнуть — фортвежцы чуждались картинного поведения, они предпочитали скрывать свои чувства. Рыжик, не отрывая глаз от карты, дошел до угла. Если повезет, найдет свой гарнизон. Дорога ему указана абсолютно верная. Уже сворачивая, рыжик оглянулся и снова помахал Леофсигу шляпой. Молодой человек кивнул еще раз и направился домой.
Но после ужина он вновь вспомнил того приветливого альгарвейца и рассказал о нем домашним. Отец понимающе кивнул:
— Должно быть, это был один из тех жандармов, которых привезли к нам из Альгарве. А раз уж они притащили своих жандармов, чтобы следить за порядком в городах, это значит, что все их силы сейчас направлены на то, чтобы противостоять Ункерланту.
И Хестан взглянул на Хенгиста так, словно метнул в него стрелу. И по тому, как дядюшка скривился, видно было, что стрела попала в цель. Но дядя и не думал сдаваться:
— Они наступают! И очень скоро займут столицу герцогства Грельц! Забыл, как называется этот клятый город! Еще немного, еще чуть-чуть — и ункерлантцы побегут со всех ног!
— Херборн, — вставил Эалстан.
— Если только альгарвейцы не побегут первыми, — с невинным видом добавил Хестан.
Хенгист побагровел, засопел и замахал руками, словно сам был альгарвейцем и от негодования лишился речи. Хестан хладнокровно глотнул из кубка и обернулся к сыну:
— А как выглядел этот твой альгарвеец, Леофсиг?
— Н-ну.. Он не был похож на этих… — молодой человек с трудом сдержался, чтобы не украсить эпитетами тех альгарвейцев, с которыми ему приходилось встречаться до сих пор. — Когда я показал ему дорогу, он учтиво поблагодарил меня. До сих пор ни один их солдат так себя не вел.
— Да, до сих пор их солдаты не скупились только на щипки за задницу! — вмешалась Кронберга.
— Ну, со мной такого пока что не случалось, — обиделся Леофсиг.
— Так и гордись этим! — нахально заявил Сидрок, и все расхохотались. Да, гораздо приятнее было видеть в альгарвейцах обычных наглых волокит (кем они и были в полной мере), чем солдат, оккупировавших их страну (кем они и были также) и чем очень опасных соседей (кем они уже перестали быть).
— Кто-нибудь еще хочет добавки? — спросила мать Леофсига шуруя в супнице половником. — Всем хватит и фасоли, и сыра. Я сегодня рано встала и успела в лавку до того, как там все подмели начисто.
— Пожалуй, я не устою, Эльфрида, — отозвался Хестан, и Леофсиг с Сидроком тоже протянули тарелки.
Никогда Леофсиг не сделал бы этого, если бы мама не сказала, что добавка есть. И особенно если бы он не был твердо уверен в том, что так оно и есть. Всю юность он прожил, пожираемый муками голода. Он и сам удивлялся: сытым ему удавалось побыть лишь несколько минут, а потом — снова… Чувство сытости было для него чем-то непривычным.
После ужина к нему подсел Эалстан с просьбой помочь решить какую-то очередную отцовскую счетоводческую задачку. Леофсиг прочитал условия и затряс головой:
— Я помню, что знал, как это решается, но будь я проклят, если сумею вспомнить как! — Он даже не стал скрывать глубокий зевок. — Я так устал, что уже строчки с трудом разбираю. Какой из меня работник по ночам! Ты даже не подозреваешь, как тебе повезло, что папа решил оставить тебя в школе!
— Нас теперь там почти ничему не учат, — ответил брат. — Я больше узнаю от отца, чем от мастеров.
— Нет, ты не понимаешь, — покачал головой Леофсиг. — Тебе же не приходится вместо учебы дробить камень на дорогах. Наслаждайся, пока юн. Потом успеешь устать, как я.
— А, понимаю. Особенно тогда, когда смотрю, как Сидрок даже не пытается овладеть всей этой бредятиной, которую альгарвейцы вложили в уста нашим мастерам.
— Если Сидроку так нравится подставлять свою спину мастерам для порки — это его личное дело. А вот если он хочет докопаться до сути — это тоже его личное дело. И я вообще не понимаю, отчего это тебя так волнует.
— Да потому что он делает что хочет, а я в это время зубрю все, что задали мастера и отец! Вот почему! — вскинулся Эалстан. И, помолчав, добавил почти шепотом: — Значит, бывает и хуже этого?
— Хуже. Но ненамного, — вздохнул Леофсиг. — Да, пожалуй, что ненамного. — И, тоже помолчав, добавил: — Но определенно хуже для меня. Придется это обдумать.
Но Эалстана не так-то легко было сбить с темы разговора.
— Да, конечно, хуже. Тебе бы каунианином родиться. — Он перешел на шепот: — Да ты и сам знаешь. Сколько людей проклинают свои золотые кудри! А сколько других проклинают их за это! — Братишка огляделся и уже почти неслышно добавил: — И кое-кто из таких вот находится здесь, рядом с нами, в нашем доме.
— Да знаю я, — отмахнулся Леофсиг. — Сидрок просто мечтает стать альгарвейцем. Да и дядя Хенгист тоже. Но ведь это же не главное. Зло не в этом.
Эалстан протестующе помотал головой:
— Дело не в этом. Совсем близко, но не в этом. Альгарвейцы сейчас на коне, вот и Сидрок хочет быть на коне тоже.
— Ну если уж он хочет быть на коне… — Леофсиг беспомощно пожал плечами — Эалстан не был в армии и потому не прошел еще полную проверку на доверие. — Что ж, ты знаешь его лучше меня и должен только радоваться за него, так я это дело понимаю.
— Большое спасибо, — подчеркнуто поклонился братишка. Но за версту было видно, что благодарности в нем ни на грош. Оба с трудом удержались от смеха, но Эалстан сумел сохранить на лице наисерьезнейшую мину. — Да я лучше ему в морду вмажу, когда он поскачет, чтобы не дать мне решать задачки отца! А дальше — плевать!
— Вот уж нет! Уверен, ты ему здорово врежешь! А если начнутся неприятности, считай, я на твоей стороне. Уж я-то сумею заставить его заткнуться!
— Может, я ему и врежу, а может, и нет. Не это главное. Главное — другое. Если когда-нибудь мне придется дать ему окорот, ты должен держаться в стороне.
Леофсиг нахмурился:
— Я что-то не понял. А для чего тогда нужны старшие братья, как не для того, чтобы защищать младших?
Эалстан облизнул губы и решительно произнес:
— Если ты дашь ему нахлобучку, он может пойти к рыжикам, и тогда ничто и никто не спасет тебя от лагеря. Я в этом, конечно не уверен. Но не уверен и в обратном.
— Ах вот как, — устало кивнул Леофсиг. — Когда подымаешь камень, под ним всегда копошатся такие белые червячки, знаешь? Чтобы со своей плотью и кровью так поступить… Но ты прав. Он на такое способен. С него станется.
Леофсиг нервно потер подбородок — его борода была уже густой и окладистой, не то что цыплячий пух Эалстана.
— Но я не хочу, чтобы он имел надо мною подобную власть. Я вообще не хочу, чтобы кто-либо имел надо мною власть!
— Я даже не знаю, что тут можно сделать, — растерялся Эалстан.
— Я уже пугал его не раз и не два, когда он начинал смотреть в ту сторону, — задумчиво продолжал Леофсиг. — Если теперь я испугаю его до смерти…
Это было уже не предположение, а руководство к действию. До того, как его призвали в армию короля Пенды, он был именно таким, каким его все вокруг считали, — рохлей, бухгалтерским сыночком. Сейчас же его сдерживало лишь одно: надо как следует все просчитать, чтобы ловушка захлопнулась вовремя. Найдя решение, он прищелкнул языком от удовольствия.
— И если теперь я испугаю его до смерти… Этот поганый червяк со всех лап помчится жаловаться своим разлюбезным рыжикам!
— Не сомневаюсь, — побелев, ответил Эалстан. — Я просто не знаю, за что хвататься. Может, самое лучшее — это сидеть тихо и не высовываться? Я ведь все время о папе думаю.
— Все будет в порядке. — Старший брат ухмыльнулся, закусив губу. — Я тоже не желаю вам беды. Да и силы горние мне помогут, надеюсь. — И, саданув себя кулаком в колено, он добавил: — Удивляюсь, почему это дядюшка меня до сих пор не предал!
— Но он никогда… Ничего такого… — Эалстан окончательно обалдел.
— Ну и что? — холодно осведомился Леофсиг. — Чаще всего опасны не те, кто болтает на всех перекрестках, а те, кто молчит.
Как и в большинстве елгаванских городов, в Скрунде древние и современные строения прекрасно соседствовали друг с другом. Так, в нескольких кварталах от рыночной площади возвышалась мраморная триумфальная арка, установленная уже на закате Каунианской империи в ознаменование победы древнего императора Гедиминаса над одним из альгарвейских племен — белситами. Надпись на арке восхваляла Гедиминаса как величайшего из живших героев и победителя непокорных племен.
Но Талсу обращал на эту арку и ее надпись не больше внимания, чем на примостившуюся рядом с ней масляную лавку. Он проходил под ней по нескольку раз в неделю с тех самых пор, как стал настолько большим, что ему разрешили уходить далеко от дома. Он так привык ней, что за все это время так и не удосужился как следует разглядеть на ней барельефы и внимательно изучить гордую надпись. Он даже не знал толком, что именно на ней написано: в его школе не преподавали классический каунианский. Как, впрочем, и в большинстве елгаванских и валмиерских школ — кому нужен мертвый язык?
Сегодня арка оказалась на пути Талсу только потому, что надо было отнести готовые четыре пары брюк жившему в полумиле от этого исторического монумента постоянному заказчику его отца. И сегодня арка все же привлекла его внимание — вокруг нее бурлила довольно большая толпа. Некоторые были елгаванцами, бОльшая же часть, судя по тесным рубахам, характерным широкополым шляпам, килтам и гольфам, состояла из альгарвейцев.
— Вы не можете сделать это! — кричал какой-то елгаванец, и соотечественники поддерживали его дружным одобрительным гулом.
— Эта арка стоит здесь уже более тысячи лет! — надрывался другой. — Сносить ее — произвол!
И вновь — эхом — одобрительный гул толпы.
— Они что, арку хотят снести? Но почему? — спросил Талсу у одного из мужчин. — Ведь от нее никому никакого вреда.
Да он сам, с тех пор как вернулся в Скрунду после поражения елгаванской армии, едва ее замечал.
Но прежде чем ему ответили, один из альгарвейских офицеров полностью удовлетворил его любопытство.
— Мы можем ее снести, и мы ее снесем! — объявил он на елгаванском. И хотя говорил он с акцентом, понять его было довольно легко. — Она является оскорблением для всех когда-либо живших альгарвейцев и для альгарвейцев, живущих сегодня. Она оскорбляет своим существованием все альгарвейские королевства: само Альгарве, Сибиу и даже Лагоаш, который лишь из-за политических интриг считает нас своими врагами!
— Да кого может оскорбить правда? — выкрикнула какая-то женщина из толпы.
— Альгарвейцы побеждают всегда и везде! — напыщенно заявил рыжий офицер. — Их победы — лучшее доказательство того, что каунианский тиран состряпал фальшивку, которую хотел подсунуть своим потомкам! Эта историческая рухлядь давно уже просится на свалку. И мы ее туда отправим!
Не вступая больше в пререкания, офицер кивнул магу, давая сигнал к действию. Только сейчас Талсу заметил сваленные под аркой ядра и бегущие от них и опутывающие арку силовые шнуры.
Хозяин масляной лавки выбежал вперед и, закрыв свой домик грудью, выкрикнул:
— Вы что, хотите обрушить миллионы тонн камня прямо ко мне на крышу?
— Успокойтесь, — снизойдя до ответа, скривил надменные альгарвейские губы офицер. — Буралдо — один из наших лучших специалистов. Он работает очень аккуратно. С вами ничего не случится.
— А если я все равно против! — завопил продавец масла. Но в ответ лишь удостоился непередаваемо изысканного и одновременно издевательского пожатия плечами — альгарвейцы были мастера на красивые жесты. Возмущенный хозяин издал отчаянный яростный рык.
Талсу, не жалея локтей, стал пробиваться в передние ряды. Стоило ему оказаться впереди, как он увидел двух альгарвейских солдат с жезлами наизготовку. Они лишь предупреждали — вид у них был явно не воинственный, уж кто-кто, а он понимал разницу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98