— О, уже лучше! В таком духе и изъясняйся. Конечно, знаю! Но тебе, не надейся, не скажу. Если уж М'Осс решил…— Проклятие! И долго, по-твоему, продлится наше гостевание?— Не очень.Это «не очень» вызывало у Фриния вполне оправданные сомнения — он только тем и утешал себя, что сам путь к графу, похоже, будет недлинным.Караван, ведомый посланниками сиятельного, шел к древнему замку, который походил на шикарный торт со свечами.Судя по количеству свечей, именинник вот-вот должен был отправиться во Внешние Пустоты, на радость многочисленной родне.Кроме башен-свечей, замок ничем особым не выделялся: рядом с ним не заметно было безумной суеты, свойственной жилью власть имущих; стены его, не разрушенные, но и отнюдь не новые, были в меру высоки и в меру отвесны, а вода во рву (как же без него!) воняла тухлятиной не меньше и не больше, чем в любом другом месте.Ага, во внешнем дворе замка располагалось немалое, по меркам Вольных Земель, войско — уже что-то!— Откуда столько головорезов? Если не ошибаюсь, местные бароны…— Потом, — проворчал Кирхатт. — Все разговоры откладываются на потом. Молчи, смотри, запоминай. Только так, чтобы не привлекать к себе внимания.Последнее наставление Купчины исполнить оказалось довольно сложно: караван «тех самых» торговцев оружием вызвал в замке немалый интерес. Но любопытство любопытством, а о дисциплине графские наемники не забывали; похоже, их уже предупредили, что прибывшие — гости сиятельного и находятся под его покровительством. «Пока», — мысленно добавил Фриний.Он наблюдал, как несколько сержантов окорачивают наиболее скорых на язык. Один, широкоплечий, с крючковатым носом и неестественно большими ушными раковинами, не скупился и на тычки, но больше, кажется, усмирял разошедшихся вояк одним своим присутствием. На контрабандистов он даже не поглядел.К их повозке подошел здешний кастелян — пожилой мужчина с грубыми чертами лица и взглядом, напоминавшим по твердости гранитную глыбу. Кастелян сообщил, что господина Ахаза и его приятеля граф приглашает отобедать. Переглянувшись, чародеи приняли приглашение и отправились вслед за провожатым.Фриний мог только догадываться, откуда сиятельный узнал о нем и зачем захотел видеть; а вот то, что Кирхатт в Землях пользовался своим прежним именем, его ничуть не удивило. Даже в Неарелме найдутся шептуны господина Фейсала. а узнай главный осведомитель королевства о заигрываниях чародеев с баронами — жди неприятностей для всего Посоха.Впрочем, неприятностей и так не избежать, это ясно. Достаточно посмотреть на сборище вольноземельцев, которые расположились здесь, во внешнем замковом дворе. Проходя мимо разбитых вдоль стен палаток, чародей обратил внимание, что многие из воинов обладают теми или иными ущербными чертами, свойственными, как сказал бы Кепас, «зандробовым ублюдкам». Кто-то из наемников скрывал их, другие намеренно выставляли напоказ. Общее впечатление от этих покрытых мелкой чешуей лиц, рук с двумя локтями, копыт на ногах, перьев на макушках — было гнетущим, да и атмосфера в лагере наемников царила тяжелая, вызывающая. Как будто здесь ждали беды или сами собирались сеять ее щедрыми горстями.«Пелена сделала меня чересчур впечатлительным, — насмешливо подумал Фриний. — Агрессивность свойственна любой компании наемников, и эти, разумеется, не исключение. Здесь важны не они, а тот, кто сумел их объединить и заставить повиноваться. Именно этот человек опасен по-настоящему».Граф Неарелмский встретил их в холле, сидя во главе длинного стола, уставленного блюдами и витыми канделябрами. Впрочем, обед, на который пригласили чародеев, не был изысканным или чрезмерно обильным, даже по меркам Вольных Земель.Если не считать стражей у дверных проемов и парочки охотничьих псов, граф ждал гостей в абсолютном одиночестве. Впрочем, отметил Фриний, стражников при необходимости хватило бы, чтобы обезвредить обоих чародеев, а псы напоминали скорее волков — массивные и внимательные, они лежали по обе стороны от хозяйского кресла и неотрывно следили за вошедшими.Сам граф оказался плотно сложенным мужчиной средних лет, ничем внешне не примечательным, за исключением плотной черной повязки на левом глазу; без заметных «зандробовых» аномалий.— Приветствую вас, господа, — произнес граф гортанным, звучным голосом, едва чародеи вошли в зал. — Благодарю, что оказали мне честь своим присутствием и приношу извинения за излишнюю настойчивость с моей стороны.— Полагаю, у вас, ваше сиятельство, была веская причина искать встречи с нами, — с поклоном произнес Кирхатт-Ахаз.— И не одна. Садитесь, господа, угощайтесь. Да, мой стол не богат, но не пристало повелителю Неарелма пировать, когда его люди пребывают в столь жалком и смертельно опасном состоянии. Именно об этом, господа, я и хотел бы поговорить с вами. Мы давно сотрудничаем, господин Ахаз, и вы оказали нам неоценимую услугу, снабжая Вольные Земли оружием и съестными припасами. Жизнь здесь такова, что мы не способны себя обеспечить многим, однако нам всегда есть что предложить взамен. Увы, с каждым днем мы теряем и то малое, чем обязаны… нет, не Сатьякалу, господа, а милости и снисходительности Иншгурранского королевства. — В голосе графа явственно зазвучали насмешливые, но в то же время и горькие нотки. — Нам, изгоям, позволили когда-то поселиться в этих землях, однако на самом деле заперли в долгосрочной тюрьме, в тюрьме, куда час за часом просачивается вода, и ее всё больше, а выхода отсюда нет. Точнее, не было — а вы, господин Ахаз, даровали нам надежду на спасение, ключ от запертой двери. Осталось ее отпереть.Граф прервался, чтобы промочить горло, Фриний же с легким беспокойством подумал, что сиятельный хозяин Земель не может не понимать: им и так известно всё, о чем он говорит.— Вы удивляетесь, господа, что я повторяю известные вам вещи. И всё еще не понимаете, зачем я пригласил вас. Отвечу. Потому, господа, что за дверью, которую мы намерены открыть ключом, дарованным господином Ахазом, находятся стражи — и их много. Я бы не хотел кровопролития, однако если придется, мы будем сражаться до последнего. Вы видели воинов во внешнем дворе замка? Среди них много тропарей, да и просто тех, кто очень хорошо знает повадки зандробов. Они могут быть полезны Иншгурре — еще не сегодня, но очень скоро. Вы, господин Фриний, попадете в Сна-Тонр раньше, чем ваш друг покинет Вольные Земли, — прошу вас, поговорите с чародеями, объясните им, что Земли уже обречены, а мы настроены решительно. Сделайте так, чтобы даскайли вступили в переговоры с королем. и вас, господин Ахаз, я прошу о том же. Мы хотим мира, но если у нас не останется выбора…— Откуда вы знаете мое имя, граф?— Мои люди умеют спрашивать, не вызывая подозрений, господин Фриний. К тому же они умеют наблюдать, не показываясь на глаза. Кстати, кое-кто из побратимов Кепаса благодарен вам за то, как вы обошлись с его останками.Чародей сухо кивнул:— Не за что. Итак, чего же вы хотите от короля? Что вы ему предлагаете?— Признать нас полноправными гражданами Иншгурры. И позволить перейти Тонрэй, чтобы усилить гарнизоны на южном берегу.— И оставить Неарелм незаселенным?— Скажите, господа чародеи, отдаете ли вы себе отчет в том, что через несколько лет Неарелм попросту перестанет существовать? Пелена доберется до Тонрэя, но прежде реку начнут переходить (и во множестве!) зандробы и пустуны. А почти никто в королевстве не готов к этому.— Но переговоры устроить будет нелегко, они могут затянуться…— Именно поэтому, господин Ахаз, мы хотим начать их как можно раньше. У нас еще есть небольшая отсрочка. Однако, если король станет хитрить и увиливать от ответа, мы перейдем Тонрэй с оружием в руках.— Вы хотите, — спросил Фриний, — чтобы король признал гражданами Иншгурры всех вольноземельцев? Даже тех, кто…— Даже их. Поверьте, большая часть «отмеченных зандробами» родилась от обычных родителей. Это всё Пелена, это она так действует на нас.— А если король не захочет…— Всех или никого, господин Фриний. Всех или никого. Так решил не я — это единственное, что я никогда не стал бы решать самостоятельно, — так решили все бароны Неарелма, которые присягнули мне.Странная оговорка сиятельного привлекла внимание Фриния, и граф, кажется, заметил это.— Буду с вами откровенен до конца, — произнес он, снимая повязку. Под нею чародеи увидели обычный, ничем не примечательный глаз… ничем не примечательный до тех пор, пока граф не открыл его.Левый глаз хозяина Вольных Земель обладал вертикальным зрачком и изумрудной радужкой.Почти тотчас граф опять надел повязку и пояснил, что когда он пытается смотреть обоими глазами сразу, то испытывает невыносимые головные боли.— Впрочем, — добавил он, кривя рот в болезненной ухмылке, — в этом есть и свои преимущества.Но тему развивать не стал. (Во сне Фриний впервые начинает понимать, каково было графу смотреть на мир одновременно с двух разных точек зрения. О да, понимает! — и отстраненно удивляется, как тот не сошел с ума, не соскользнул в пучину безу… Мысли рвутся, как леска, — на поверхности памяти — круги, круги, круги…) Граф отпустил их из замка в тот же день, щедро расплатившись с Кирхаттом за оружие и назначив Фринию проводника до Сна-Тонра. Расставаясь, чародеи успели переговорить с глазу на глаз, хоть и недолго.— Ты понимаешь, что они обречены? Король никогда не согласится признать «меченых» людьми. Ни Церковь, ни Посох ему этого не позволят.— Посох-то согласится на компромисс… иначе что бы я, по-твоему, здесь делал? А вот Церковь… Возможно, им придется наступить на горло своим молитвам.— А что ты предлагаешь делать мне? — Кирхатт хмыкнул:— Возвращайся в Сна-Тонр и выполни то, о чем просил граф: расскажи тамошним даскайлям о его предложении и условиях. Пусть сами связываются с Суиттаром, а ты… ты ведь, если не ошибаюсь, до будущего лета являешься наемником Тойры? Ну вот пока и оставайся с ним, а там — посмотрим. Если захочешь, поезжай в Хайвурр и переговори с М'Оссом — или поищи меня в Улурэнне. Ну, бывай — глядишь, еще и свидимся! Да! — крикнул он, когда Фриний вместе с проводником уже отъехал от каравана. — Поздравляю с пятой ступенью, Найдёныш! Делаешь успехи, высоко пойдешь!Что поделать: Купчина всегда оставался Купчиной, его ничто не изменит… («А тебя? — шепчет во сне ветер. — А — тебя?..») * * * Сегодня дождь наконец решил устроить передышку, и небеса с самого утра баловали Ллусим не по-осеннему теплым и ласковым солнцем. Наверное, напоследок перед грядущими слякотью и морозами.По такому случаю монахи подсуетились, устроив-таки долгожданную церемонию выноса священных реликвий и шествия с ними от монастыря к Храму, где реликвиям положено было находиться до конца Собора. На этот же день назначили проезд знатных паломников от Лимна (где те жили во время празднеств) к Храму и их поклонение всем этим перьям, клыкам, выползкам и прочим свидетельствам существования (и Нисхождения) зверобогов.Толпа такие зрелища любила больше всего. Оно и понятно: тут тебе и высшая, так сказать, польза — в благостях Сатьякаловых, тут — и вполне матерьяльная привлекательность (карманы и кошели во время церемонии опустошались с неимоверной прытью и запредельным мастерством).Матиль, услышав про шествие, оживилась и заканючила: хочу! обещали же!! ну пожа-а-луйста!.. Гвоздь оттаял. Он сказал сам себе, что чесотки бояться — к девкам не ходить, что второй раз молния в один дуб не шибает, что, в конце концов, юсподин Туллэк всё это время монастыря не покидал и ни с кем ни о чем сговориться не мог (не с Гриххом же, пьянчужкой старым, сговариваться!) — и значит, опасаться неожиданных врагов не стоит, а с прочими, с обычными, он, Гвоздь, сдюжит. Да и не один же пойдет, в компании. Вон Дальмин подбивает который день: чего сиднем сидишь, штаны протираешь — пойдем!— Пойдем, — сказал Кайнор этим двоим, малышке и кучеру. — Прямо после завтрака и почапаем.— Я с вами.Гвоздь меньше бы удивился, заговори с ним метла или карета. Но Айю-Шун!.. Правду болтают, что во время Собора чудеса случаются.— А как же графиня? — (Обычно тайнангинец, прилежно исполняя роль телохранителя, не отходил от чернявой ни на шаг.)— Она велела идти с вами, — отчеканил Айю-Шун. — А о графине позаботятся господа Шкиратль и Эндуан.Пусть так; Гвоздь всё равно не понимает, зачем она «прицепила» к нему тайнангинца и откуда вообще узнала о свежезамысленной прогулке, но спорить — не спорит, молча кивает и подмигивает конопатой: «Развеемся, малявка? »Подмигивает и понимает: что-то такое перегорело внутри. Нет уже прежних задора и бесшабашности, и слишком много усталости, для жонглера просто вредной — усталости души, не тела.Еще очень рано, солнце едва-едва выкатилось на небеса, но паломники уже откуда-то разведали о запланированном шествии, слух мигом облетел весь монастырь, и теперь, наскоро перекусив, большинство отправляется к Храму. Гвоздь с компанией вышли вместе со всеми и, вместе со всеми же, шагают по чуть подсохшей дорожной грязи, глазея по сторонам и предвкушая зрелище.Упавшее на берег колесо Храма видно издали — сверкающие в утренних лучах купола и стены, черные нити навесных мостов, узорчатые провалы арок и пестрые серпантины лестниц. Вокруг Храма-колеса и внутри его обода — множество крупных и мелких зданьиц: в одних торгуют реликвиями, в других — экземплярами Книги, в третьих — животными для священных зверинцев. А есть еще палатки проповедников, будки прозверевших, где те за немалую плату прорицают будущее; есть, наконец, прилавки с фруктами, сластями, одеждой… Конечно, на Ярмарочном холме всё это стоит дешевле — так то там, а это здесь, рядом с Храмом!По широкой, до краев заполненной паломниками дороге Гвоздь и его спутники подходят к внешнему ободу Храма: над их головами нависает широкая, кажущаяся нерушимой лента моста, справа возвышается храмовня, посвященная Кабарге Остроклыкой, слева — храмовня Нетопыря Порхающего. Звенят колокола, трубы и флейты терзают воздух криками обезумевших птиц, барабаны — как грохот горного обвала, — и флаги, сотни, тысячи флагов развеваются по ветру, большие, маленькие, треугольные и квадратные, шитые золотом и серебром, изумрудные, алые, черные, желтые, белоснежные — они стаей бабочек норовят взлететь и унестись в небо, чтобы присоединиться к воздушным змеям, которые парят над каждой из храмовен:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82