— А теперь давайте устраиваться на ночлег. Топливо мы оставим на крайний случай, если похолодает. Всё равно на нем утку жарить я не возьмусь; точнее, не возьмусь ее, жареную, потом есть. Так что ссыпай «орешки» в углу, пусть лежат.— Другого не оказалось, — огрызнулся Иссканр.— Придется получше поискать. Ощипайте кто-нибудь птицу, а я схожу прогуляюсь — может, увижу то, чего не заметил ты. Кстати, как там с погоней?— Нет никакой погони. Да и откуда ей взяться?.. — Фриний неопределенно мотнул головой, дескать, мало ли: погоня, знаешь, такая штука, вот ее нет, а вот уже и в затылок дышит.Он вынул из дорожного мешка и зажег — с помощью огнива, безо всякой магии — махонькую свечку. Вязкий мрак пещеры схлынул, заплясали на стенах химероподобные тени. Одна, продолговатая и гибкая, скользнула к выходу и канула во внешнюю тьму, не замеченная людьми.— И очень прошу вас, не поубивайте здесь друг друга, пока меня не будет, хорошо?Быйца только хмыкнул, позабавленный словами чародея. Иссканр хмуро кивнул и, не глядя на горбуна, занялся уткой.Фриний отправился вверх по тропе, ничуть не беспокоясь за своих спутников. Хоть он и зажег свечку обычнейшим образом, но вот сама она была волшебной. Гореть могла долго и гармонизировала пространство вокруг себя. Рядом с ней даже самый отъявленный забияка чувствовал искреннее благодушие к окружающим.«Теперь точно не поубивают», — а значит, можно, не отвлекаясь на посторонние мысли, заняться главным.Разумеется, не хворостом (о нем Фриний позаботится на обратном пути). Вход в Лабиринт — вот что сейчас волновало чародея.Входов существовало несколько, и добраться до них было непросто. Дело даже не в том, что расположены они в самых недоступных местах Сломанного Хребта. Словцо «недоступное», как правило, используют лентяи и неумехи — при желании почти в любое место можно попасть. Если найдешь и вот здесь уже возникали определенные сложности.В принципе, узнать о приблизительном расположении каждого из входов не составляло труда. Горцы, сколь бы ни были мужественно-молчаливы, поддерживая сложившийся в народе образ суровых отшельников, в конце концов уставали хмурить брови и поджимать губы. Разговорившись, они охотно делились легендами местного разлива (под бульканье местного же вина). Кое-кто даже вызывался проводить «глюпых пютников» туда, где недавно видели вход в Лабиринт.Как правило, ничего подобного там не обнаруживалось. Проводник разводил руками, мол, я же предупреждал, и отказывался брать деньги, оскорблялся, если настаивали. Вел обратно в селение, и снова — вино, шашлык, легенды, легенды, легенды, чтоб их!..Фриний знал это не понаслышке — не так давно он пытался уже отыскать вход в Лабиринт. Не впечатленные посохом и остальными чародейскими атрибутами, горы скрутили ему, как и прочим соискателям, острогранный кукиш из присыпанных снегом вершин. Фриний ничего другого, признаться, не ожидал — и с чистой совестью отступил.В тот раз его не покидала уверенность, что ничего не получится.Нынче он знал, что отыщет вход. Горцы смеялись, предлагали проводников, потом обиженно хмыкали и крутили пальцем у виска.«…Интересно, что они подумали, когда увидели Дракона?»Фриний невольно глянул в засеянное звездами небо — сейчас пустое от каких-либо летунов. И снова вернулся мыслями к Лабиринту.Чародей знал, что им четверым улыбнется удача и они отыщут вход — ему обещали, а эти всегда держат слово. Но что дальше? Будет ли он наглухо запечатан каменными створками, засыпан камнями случайного обвала, окажется слишком узок для человека?«Мы выведем тебя, — сказали ему тогда, — а твое дело — попасть внутрь и привести с собой этих троих».«Я сделаю, что смогу», — поклялся он.«Ты сделаешь всё», — прошипели в ответ.Фриний смиренно склонил голову, подчиняясь.Сейчас чародей понимал, что да, сделает. Всё — и больше, чем всё. Если понадобится, превратит себя и спутников в сколопендр. Если понадобится — вручную станет разбирать завал из камней. Если понадобится…Тропа блудливо изогнулась, Фриний, подчиняясь ее воле, свернул за груду поросших мхом валунов и увидел: не понадобится — ни превращаться в сколопендр, ни сбивать до крови пальцы.Вход разверся перед ним чудовищным зевом. Фриний едва не попятился, такой мощью дохнуло на него из черного провала. «Ступить под эту каменную арку — Цапля свидетель! — будет труднее, чем разобрать сотни завалов».Но они сделают это, уже завтра…Чародей порадовался, что сегодня не успел довести свой маленький отряд до входа. Еще один день, который они проведут под солнцем, казался немыслимым подарком судьбы… ладно, пусть полдня, но всё-таки.Возвращаясь, Фриний приложил немало усилий, чтобы не пятиться по тропе, лицом ко входу. Когда он наконец повернулся к арке спиной и сделал первые несколько шагов, страх скрутил ему кишки. Фриний ждал чего-то ужасного; чего — и сам толком не знал.За поворотом идти стало полегче.Потом он побежал — потому что услышал крики, доносившиеся из пещерки.Вспомнил о том, что бегать ночью по горным тропам — занятие опасное, уже когда споткнулся. Благо, успел выставить перед собой руки, так что отделался несколькими ссадинами да резкой болью в левом мизинце… но это всё потом, потом, а сейчас… — нашарил посох, поднялся, кинулся (осторожно!) к пещере. Там звенело, бряцало, разноголосо и смачно ругались.«Неужели всё-таки поцапались, мерзавцы? Поубиваю!»Под ногой дернулось раздавленное нечто. Фриний наконец догадался наколдовать небольшой светящийся шарик, не слишком яркий и чересчур своенравный, но позволивший разглядеть происходящее.Тропу захлестнуло живой волной: крупные, с палец толщиной сколопендры перли в пещерку, как простонародье на выступление жонглеров. Иссканр и Быйца, исполняя роль тех самых жонглеров, забились в дальний угол (Мыкуна, к счастью, тоже догадались прихватить с собой), отгородились Фриниевой свечой и в четыре подошвы давили гадов. Ну и, разумеется, помогали себе словесно.Фриний, морщась (проклятый мизинец, как не вовремя!), перехватил посох поудобней и произнес заклятье, для непосвященного мало отличимое от ругательств Быйцы и Иссканра. Однако же сколопендры разницу почуяли — и отхлынули; вокруг Фриния тотчас образовался пустой круг, пределы которого не рисковала нарушить ни одна тысяченогая.— Сразу видно — мастер! — проворчал Иссканр, продолжая плющить хитиновые тельца. — А нам как быть, а?Вместо ответа Фриний сплюнул себе под ноги еще несколько фраз. Живое море забурлило и потекло прочь, прочь от пещерки! Не разбирая дороги, сколопендры спешили оказаться как можно дальше отсюда — и тысячами летели в пропасть, таяли во мраке, оставляя после себя терпкий узнаваемый запах.«Как в храме Стоногой».— Ловко, — цокнул языком Иссканр. — А что теперь? Утку эти гады сперли, «орешки», кстати, тоже.Быйца, словно угадав, что сейчас скажет Фриний, ухмыльнулся сытым котярой.— Ты когда-нибудь пробовал жареных сколопендр? — спросил чародей.Ответ Иссканра не смогло заглушить даже громогласное «Ап-чхи!» Мыкуна. Этому уж точно всё равно, что есть и где спать!«Неужели ничего не почувствует, даже когда увидит вход? — мельком удивился Фриний, отдавая распоряжения по благоустройству пещерки. — Вот кому можно по-настоящему завидовать».Потом он всё-таки сходил и отыскал несколько веток для костра. Иссканр долго вертел носом, но в конце концов не выдержал и присоединился к «пирующим» Быйце и Фринию. И даже запросил добавки.Словом, вечер, за вычетом мелких неприятностей, определенно удался.А утром они вошли в Лабиринт. * * * Появление Кайнора вызвало у костра вполне понятное оживление. Судя по выражениям усатых морд солдатни, гвардейцы радовались не меньше простодушной Друлли.«Сейчас еще подхватят на руки и начнут качать, — обреченно подумал Гвоздь. — Если уж сегодня играем фарс — так на всю катушку, да?»К счастью, обошлось без чествования.— Ты где шлялся, старый козел? — Это, разумеется, Лютен, любимая. Вот и она сама — приближается, грациозная и преисполненная яда, аки древесная гадюка. Еще бы! Долгие годы выступления женщиной-змеей не прошли даром, ой не прошли! Язычок у нее что надо… во всех отношениях. Ну и яд тоже первосортный. — Я тебя спрашиваю, ты где шлялся?!— По бабам, — честно признался Кайнор. Лютенино «старый козел» задело его за живое — не так «козел», как «старый». — Но смотрю, вы тут без меня не скучаете.— Не скучаем, не скучаем! — Сбить Лютен с толку было не просто. — А ты хоть помнишь, что у нас вечером выступление?Гвоздь в притворном изумлении заломил бровь:— Так ведь уже вечер! Чего ж вы ждете, братцы?! Народ на площади заждался, наверное…— Они знают, что вы не будете сегодня выступать, господа. — Капитан гвардейцев поднялся с лежавшего у костра бревна, скрипнул коленями и сапогами и повернулся к жонглеру. — Господин Кайнор из Мьекра, прозываемый так же Рыжим Гвоздем?Гвоздь подхватил капитанов взгляд и удерживал до тех пор, пока гвардеец не стрельнул глазами куда-то за его плечо.— Вы ошиблись, — ответил спокойно и с любимой своей нагловатой улыбочкой. — Не господин. В остальном — всё верно. А с кем имею честь?— Жокруа К'Дунель, — представился капитан. — Скажите, господин Кайнор, мы могли бы поговорить наедине?— Боюсь, Жокруа, у меня нет времени. Жителей этой милой деревушки кто-то ввел в заблуждение относительно нашего вечернего выступления. Видите ли, милейший, мы будем сегодня выступать… Да вот спросите хотя бы Жмуна. мы ведь выступим, Жмун? А времени у нас совсем мало.— Сколько вы собираете за вечер, господин Кайнор?— По-разному, Жокруа, по-разному. Бывает, один золотой «коготь», бывает — сто золотых «очей». А бывает — и тысячу.— И сколько вы рассчитываете собрать сегодня?— Думаю, около сотни. — И Гвоздь, и К'Дунель знали, что вся деревня стоила едва ли больше названной суммы, но гвардеец и глазом не моргнул.— Я заплачу вам сотню — и вы не будете выступать. Именно вы, господин Кайнор. А остальные могут отправляться, если посчитают нужным.— Сто золотых «очей» — большая сумма, Жокруа. Чего же вы от меня хотите?— Вы поедете со мной в столицу, и там вам объяснят. — Капитан поднял руку, предупреждая следующее высказывание Гвоздя. — Любой другой сейчас спросил бы, что будет, если он всё-таки откажется. Но уверен, господин Кайнор, вы, как человек искусства, не опуститесь до столь пошлой реплики. А я не хотел бы опускаться до не менее пошлых угроз.«Их семеро, — подумал Гвоздь. — Счастливое число. Но сегодня — не для меня, для них».— Вот что мы сделаем, — сказал он капитану. — Мы действительно отойдем с вами в сторонку и посекретничаем. А потом мы все — разумеется, я не имею в виду вас и ваших людей — выступим на площади. И пока я буду выступать, я обдумаю ваше предложение. По рукам?— Давно уже хотел посмотреть, как вы выступаете, господин Кайнор, — ответил К'Дунель. — Пойдемте, не будем мешать вашим друзьям готовиться.Гвоздь кивнул Жмуну, мол, всё в порядке, делай, как уговорено. И зашагал в компании К'Дунеля подальше от костра.— Я помню вас, — сказал Кайнор, когда никто уже, в том числе и гвардейцы, не мог их услышать. Он знал, что сейчас рискует жизнью, но не видел другого выхода. Ему необходимо было разобраться в происходящем, понять, что за игра завертелась вокруг и почему он вдруг стал осевым гвоздем в чьей-то карете. — Я помню вас, — повторил он с нажимом, пристально глядя в гранитные зрачки К'Дунеля. — И вы наверняка помните меня. Поэтому вас и послали за мной, верно?К'Дунель, сощурившись, снова посмотрел ему куда-то за левое плечо.«Как будто видит там мою смерть».— Я знал, что вы меня вспомните, Кайнор. Но… те, кто меня послал, не знали, что мы знакомы. Просто так совпало.— Кто послал?— Этого я не могу вам сказать. Могу только гарантировать, что вашей жизни ничто не угрожает: ни сейчас, ни когда вы прибудете в столицу.— Если я прибуду в столицу.К'Дунель скривил губы, словно ценитель, различивший фальшивую ноту на конкурсе придворных менестрелей:— Перестаньте. Я знаю, что вы одинаково ловко умеете жонглировать и факелами, и словами. Но приберегите это искусство для других. Вам нужно ехать. Я мог бы поторговаться и только потом сказать, но не хочу. Знайте, что я уполномочен выплатить труппе отступные за вас — сумму, достаточную, чтобы покрыть все издержки, связанные с вашим отсутствием.— И сколько времени я буду отсутствовать?— Максимум неделю, — отчеканил К'Дунель.«А ведь ты врешь, Жокруа, — мысленно ухмыльнулся Кайнор. — А лгать нельзя — если не умеешь. Себе же дороже обойдется».— Поговорим о сумме? — предложил он — и принялся медленно разминать пальцы, как всегда делал это перед жонглированием.Или перед тем, как заняться мошенничеством. * * * Даже во сне Фриний не мог сбежать от того характерного терпкого запаха, который остается от легиона раздавленных сколопендр. Но запах был ничем по сравнению с видениями, в очередной раз явившимися по его душу.Круженье — безумное, исполненное непостигаемого смысла — заставляло желудок выворачиваться наизнанку. И снова Фриний не мог понять, падает он или взлетает — собственно, он особо и не задумывался, захваченный этим кружением. Разноцветные сполохи перед глазами, вопли, издаваемые явно не человеческими глотками…И терпкий запах раздавленных сколопендр, смешанный с ароматом сирени.Это могло длиться вечность, а могло — миг; одинаковость происходящего не давала разуму зацепок, по которым, как по верстовым столбам, можно было бы начать отсчет времени. Вместе с тем длилось это не так долго, чтобы Фриний успел прийти в себя и попытаться что-нибудь предпринять. В беснующиеся вопли и цвета вдруг ворвался вполне человеческий голос, который нагло и обыденно прокашлялся («Кхэ-кхэ!..») — и тем самым вырвал его из верченья.— Кхэ-кхэ, — повторил склонившийся над чародеем Быйца. — Утро уже. Вставай. — Его желтые глаза светились легкой насмешкой.Фриний провел ладонью по лицу и, приподнявшись на локте, огляделся. Иссканр и Мыкун еще спали. А утро, хоть и наступило, было невыносимо ранним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82