И буквально и фигурально выражаясь.— Пробоины — тоже из-за таких тварей?— Хуже, — ссутулился Фэгрик, — Пробоины нам поставили дротиковые кальмары. Только, знаешь ли, кальмары эти обычно наверх не поднимаются, их вообще редко кто видел. Они водятся лишь на больших глубинах.— И что-то их вспугнуло, — догадался Иссканр.— Что-то или кто-то. Хотя, это ведь могли быть несколько сумасшедших кальмаров, а в глубинах на самом деле всё спокойно. Потому я и решил разобрать лодку. Если никакой опасности нет, к чему пугать людей? А если есть — на всем побережье очень скоро об этом узнают. И мы с тобой узнаем раньше, чем другие… если ты по-прежнему хочешь попасть на Йнууг.— Ты поплывешь, чтобы предупредить их? — Фэгрик пожал плечами:— Я должен. А вот ты вполне можешь остаться здесь.— Не могу. Если ты прав и кальмаров на самом деле кто-то вспугнул, следующая лодка поплывет на Йнууг нескоро, так? А мне обязательно нужно туда попасть, — твердо заявил Иссканр.Впрочем, сам он сейчас уже не был так в этом уверен. «Перво-наперво заехал я в Таллигон, дабы убедиться в добром здравии младенчика. И там выяснил деталь весьма и весьма странную. Осматривая ребенка (коему упомянутой особой имя дано было Иссканр, в честь одного из героев древности), заметил я, что пупок у младенчика сделался вполне обычный. Переговорив с женщиной, на попеченье коей я оставил младенчика, узнал я, что сперва-то кожица на животике у ребенка была ровненькая, только с вмятинкой небольшой (о чем я писал уже), а потом постепенно вмятинка та углубилась, образовавши пупок. Чтобы, выходит, ничем младенчик среди прочих людей не выделялся. Вспомнили мы тут с приемной матерью младенчика и о зандробах — как не вспомнить?! А вспомнивши, решили не отдавать всё ж таки дитя чародеям. Точнее, повременить с решением до моего возвращенья из Тайдонского эпимелитства. Сойдясь на том, расстались мы — и отправился я в Тайдон, к тамошнему архиэпимелиту». Лодка была просторная, но завалена разновсяким рыбацким хламом, который перекатывался по днищу, лез под ноги, колол в спину или пониже, цеплялся за рукава. Иссканр угнездился на носу, рядом с бортом, чтоб удобнее было кормить рыб своим завтраком. Что он уже успел пару раз сделать.— Дальше будет еще веселей! — обернувшись на звуки, подмигнул ему Фэгрик. С самого утра рыжебородый был жизнерадостен, что никак не вязалось с его вчерашним настроением. Всё дело, как подозревал Иссканр, в брате Фэгрика и племяннике — хозяевах лодки, сидевших соответственно на правом весле и у руля. Они наверняка знали про дротиковых кальмаров и про возможную опасность — вот фэгрик и старался подбодрить их. Да и себя, кажется, тоже.— Если б погодка была спокойней, поставили бы парус, — объяснил он Иссканру утром, когда садились в лодку. — Но при таком ветре и таких волнах…— Может, подождать? Вдруг распогодится…— Ждать придется до очередного Нисхождения! — буркнул Фэгрик. — Ясно же… А-а, что с вас, сухопутных, возьмешь! Короче, не будет в ближайшее время лучшей погоды. Вот худшая — будет. Поэтому как знаешь: хочешь — отдай вещи монаха мне, сам отвезу. И если что нужно на словах передать — говори, не бойся.— Я поплыву, — качнул головой Иссканр.Теперь (когда пути назад не было) он мог позволить себе посожалеть о принятом решении. И даже помечтать, как было бы здорово посидеть у печи и пожевать… н-нет, пожевать — не здорово!..Он снова перегнулся через борт, угодил лицом во встречную волну и долго протирал глаза, ругаясь вполголоса. Море плескалось невыносимо близко к лодке, почти захлестывало внутрь… Акула Неустанная, он-то думал, это почти одно и то же: плыть по волнам и ехать на верблюде! Оказывается… ох!..— Закрой глаза! — посоветовал, перекрикивая усиливающийся ветер, Фэгрик. — Закрой глаза и попытайся считать до скольки умеешь.Иссканр молча помотал головой: ну уж нет, он привык встречать опасность лицом к лицу!Подтверждая это, Иссканр собрался снова перегнуться через борт, когда вода рядом с лодкой буквально вскипела. пробивая поверхность, в воздух взлетели черные, с ярко-желтыми пятнами, копья.— Заклюй меня Разящая! — выругался Фэгрик. — Опять!.. Вот же!..«Дротиковые кальмары», — понял Иссканр. Он не знал, что делать — то ли выпрыгивать за борт, то ли ложиться на дно… нет, пожалуй, ложиться не стоит — достаточно вспомнить пробоины, которые он видел вчера.— Еще! — завопил племянник Фэгрика, показывая влево. Там тоже вскипала вода — стройные тела кальмаров вспарывали воздух и падали в море, чтобы мгновение спустя выпрыгнуть из воды снова.— Кто-то здорово их напугал, — пробормотал брат Фэгрика — такой же рыжий, но без бороды, зато с длинными усами, заплетенными на концах в косички. — Эй, Кэлиш, следи за рулем! Это всего лишь кальмары.— И они удирают на юг, точнее, на юго-запад, — сказал Фэгрик, провожая взглядом стаю. — Ну, братишка, поднажмем-ка!Как любил выражаться рыжебородый, «всё было ясно»: если кальмары идут на юго-запад, следовательно, некто, вспугнувший их, движется с северо-востока. И лучше бы поскорее убраться с его пути.Иссканр повернулся и посмотрел на Йнуугский маяк. Он горел и днем и ночью — считалось, что маяк отпугивает разных непотребных морских тварей и вообще помогает рыбакам. Нечто вроде постоянной молитвы за тех, кто в море.«Кто бы там сейчас ни молился, надеюсь, он делает это искренне. И надеюсь, это нам поможет».— Не унывай, — обернувшись, подмигнул Фэгрик. — Скоро будем на месте!«На острове, — мысленно уточнил Иссканр. — Откуда еще потом придется как-то возвращаться на материк». «Тайдонский архиэпимелитп принял меня благосклонно, отнесся со вниманьем и пообещал всяческое содействие. Выражалось оное в предоставлении мне крова и возможности поскорее добраться до деревни Нэрруш. Названной так, кстати, в честь одного из братьев обители Рыхлой Земли, каковой брат некогда проповедовал в этих краях, а после прославился в Пятом захребетном походе (о чем см. мои заметки в путевнике). Нэррушский жрец, господин Балхай, сперва сильно был удивлен причиной моего визита. Сей любознательный господин, кажется, немного обиделся, когда на его сообщенье о странном младенчике не отозвались. Мне пришлось сослаться на высокую занятость переписчиков и посетовать на то, что не всё еще совершенно в нашей системе взаимодействия с эпимелитами и местными жрецами. Сам же я немало удивился тому обстоятельству, что господин Балхай решил послать сообщение о младенчике именно в нашу обитель. Конечно, ни одна из деревень и ни один из городов официально не отдают предпочтенье тому или иному зверобогу и в течение года поклоняются всем им, — но в действительности почти в каждом населенном пункте «больше любят» своего зверобога, считают его хранителем города и так далее. И в Нэрруше это, разумеется, Проницающий. А так как одна из обителей его находится здесь же, в Тайдонском эпимелитпве, непонятно мне было, зачем господин Балхай отправил свое сообщение именно на Йнууг. Однако же и спрашивать у него о том я не стал, сочтя, что ежели захочет, сам расскажет; да и важней мне было другое — узнать про странного младенчика. Прошло уже несколько лет, но господин Балхай помнил всё очень хорошо. Я бы тоже помнил! В конце концов, младенчик-то появился в доме господина Балхая, как говорится, из ниоткуда — в комнате, из которой жрец на минуту вышел и в которую тотчас же вернулся. Выглядел он так же, как и мой, и пупка у тайдонского младенчика тоже не было, образовался он лишь несколькими днями спустя. Я спросил, не наблюдал ли господин Балхай еще каких-то странностей, связанных с младенчиком. Тот — вполне справедливо — взглянул на меня, как на умалишенного: неужто, мол, мне этих странностей мало?! А вообще, ответил, не наблюдал, ибо вскорости передал младенчика «в хорошие руки» . И так уже на жреца косились, подозревая его в отцовстве. (Тут-то я догадался, почему оповестить о «чуде» господин Балхай решил не обитель Проницающего, а послал сообщение аж на Йнууг. Боролись, видно, в нем два чувства: желание рассказать о случившемся и боязнь, что в обители Проницающего появление младенчика объяснят так же, как это сделали нэррушцы.) Итак, в Тайдоне я узнал всё, что мог. Теперь оставалось найти владельца «хороших рук», в которые господин Балхай передал младенчика. Когда я услышал, кто это, то понял, что отыскать приемного отца будет нелегко». * * * Возле Северных ворот Нуллатона образовался затор: у какой-то крестьянской телеги в самый ответственный момент (то бишь прямо в проеме ворот) сломалась задняя ось. В телеге же ехали клетки с бойцовыми петухами. От удара клетки вывалились на мостовую, прутья сломались — и теперь пернатый товар вовсю бедокурил и кукарекал, удирая от стражников. И заодно доказывая, что таки да, они действительно бойцовые петухи, высшего качества и отменной выучки.— Надолго, — подытожил Жмун — и покосился на господина К'Дунеля, восседавшего рядом (заветная сумка прижата к животу!).— Ничего, лошадки зато отдохнут, — зевнул Кайнор, подмигивая капитану гвардейцев. — Совсем ведь выдохлись, бедные.Зверобоги ведают зачем, но К'Дунель очень торопился в столицу. Он даже не стал разбираться, что, собственно, случилось в Трех Соснах — погрузил Кайнора в фургон, отозвал не на шутку разошедшихся гвардейцев и велел ехать дальше. Причем приказал своим подчиненным сменить коней на свежих, взятых у господина таарига, — хоть те и не шли ни в какое сравнение с гвардейскими. «Потом вернемся, обменяем обратно», — вот и все объяснения.Присмиревший Гвоздь мысленно пожимал плечами: раньше приедем — раньше выяснится, что к чему. Впрочем, присмиревший не значит смирившийся. И затор в воротах можно ведь использовать, чтобы…— Выходите, — хлопнул его по плечу К'Дунель. Капитан знаком подозвал к фургону двух верховых гвардейцев, что-то шепнул, показывая на ворота и артистов. Потом повернулся к Гвоздю: — Вы не против небольшой прогулки, господин Кайнор?— Почему бы нет? А что с моими друзьями?— Вы увидитесь с ними позже. Кстати, господин Жмун, держите. — И Жокруа К'Дунель вручил старому фокуснику заветную сумку. — Как вы можете убедиться, я выполнил свою часть уговора. Надеюсь, что и вы выполните свою, господин Кайнор.Гвоздь скупо кивнул: говорить было не о чем. Теперь, когда деньги выданы, пути назад нет. Ладно, съездим, посмотрим, куда так торопился доставить нас бравый капитан.Кайнор чмокнул в щеку Лютен, подмигнул Ясскену (того, беднягу, аж передернуло), обменялся рукопожатием со Жмуном.— Время, — напомнил Жокруа. — Вы расстаетесь ненадолго, господин Кайнор.В общем, даже попрощаться по-людски не дал, нехороший человек. Но как ни старался, Гвоздь не мог всерьез разозлиться на капитана — всё-таки тот спас ему жизнь, пусть в первую очередь и из соображений собственной выгоды.Им с К'Дунелем подвели лошадей, а один из гвардейцев поехал впереди, разгоняя с дороги простолюдинов. Добравшись до стражников, он перегнулся и принялся что-то втолковывать старшему. Тот пожал плечами и отрицательно качнул головой. Тогда гвардеец развернул и показал ему некий свиток — стражник вчитался, переменился в лице и, отдав честь, отошел с дороги, позволяя всем троим проехать в город.И Гвоздь ничуть не удивился, когда понял, что едут они в кварталы аристократов, называемые в народе Шатрами Захребетников. Здесь в основном селились потомки наиболее древних иншгурранских родов, не одно поколение которых участвовало в захребетных походах. Знатные, но зачастую не такие уж и богатые семьи, ведь для того, чтобы отправиться на войну, им приходилось собирать огромные суммы денег, продавая поместья, закладывая под залог фамильные драгоценности, отдавая свои земли в аренду монастырям… И те, кто уцелел в походах, не всегда возвращались с добычей, способной возместить все их расходы. Что же до разговоров о чести, доблести и рыцарском благородстве, то Гвоздь знает им настоящую цену — и разговорам, и самим «высоким материям»!..Так значит, его хочет видеть кто-то из старых захребетников? Ну-ну.Улица, по которой они ехали, больше напоминала горное ущелье: высоченные каменные заборы (да-да, с самыми настоящими бойницами по верхнему краю!), массивные створки ворот, на створках — фамильные гербы со всяческими тиграми, пчелами и оторванными руками, одни герольды ведают, что призванными символизировать. За заборами ничего и не разглядеть, кроме флаговых башенок, высота которых отмеряется строго согласно количеству представителей фамилии, участвовавших в захребетных походах, длительности оных походов и прочая, прочая, прочая. При этом самый, так сказать, «захребетный» род башенку свою не должен громоздить выше уровня башен королевского дворца — до которого, кстати, отсюда не так уж далеко.Далее (Гвоздь как будто приглядывал место будущего выступления или искал пути для побега) — улица длинная, широкая, постепенно заворачивающая направо, вымощена булыжником, деревьев нет, одни фонари (сейчас, поздним утром, разумеется, погашенные), прохожих мало, зато всюду патрули — «драконы» с гребнистыми шлемами, доспехами-«чешуей» и шелковыми крыльями за спиной. А ночью здесь наверняка несут службу «кроты» в черных балахонах… Впрочем, до ночи еще дожить надо.Ну-с, так куда нам, господин К'Дунель?А вот сюда, показал на очередные ворота капитан. На их створках, само собой, красовался герб: оскалившийся серебряный волк на золотом фоне. Над гербом, как и положено, был изображен шлем с решетчатым забралом, двумя кожистыми крыльями по бокам и нашлемником в виде гнусной хари демона — из тех, что только после хорошей порции порошка из кровяных цветочков и увидишь. Харя, похоже, должна была олицетворять (или охаряктеризовывать?) некий сборный образ злобных и коварных врагов, с которыми неустанно боролись носители славного герба. Кстати, судя по черной ленте, пересекавшей верхний левый угол щита, одним представителем древней фамилии стало меньше. Если, конечно, Гвоздь ничего не путает, а он, признаться, ой не специалист в геральдике!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82