https://wodolei.ru/catalog/mebel/rakoviny_s_tumboy/70/
Внезапно в дверь забарабанила содержательница борделя мадам Кристи.
– Джеймс! – прокричала она и, толкнув дверь, вошла в комнату.
– А-а, черт бы тебя побрал, старая курица! – раздраженно прорычал Джеймс. – Неужели нельзя оставить мужика в покое даже здесь?
– Извини, что помешала тебе развлекаться, Джеймс. Дело касается твоей жены.
– Да е…л я ее! – заорал Камерон.
– Это точно, – парировала Кристи, – и теперь она рожает тебе ребенка.
– Ну и что? Пусть себе рожает. Вы, бабы, только на это и годитесь.
– Звонил доктор. Он уже отчаялся тебя найти. Твоей жене совсем худо. Лучше поспеши.
Джеймс Камерон приподнялся и переполз на край кровати. Глаза его были затуманены, голова соображала туго.
– Чертова баба, вечно от нее одни только неприятности. Ладно, пойду. – Он уставился на лежащих в постели голых девиц. – Но платить за них не буду!
– Да уж не до этого! Ступай-ка быстрее домой. – Кристи повернулась к девицам:
– А вы обе – за мной.
Когда– то красавец мужчина, Джеймс Камерон теперь превратился в человека, на лице которого отразились все совершенные им в жизни грехи. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, хотя на самом деле ему было лишь тридцать. Он служил управляющим общежитием, принадлежавшим городскому банкиру Шону Макалистеру. Последние пять лет обязанности между Джеймсом Камероном и его женой Пегги разделялись четко: Пегги драила полы, мыла посуду и готовила еду для двух дюжин жильцов, а Джеймс пил. Каждую пятницу он должен был собирать плату за проживание с постояльцев своего и четырех других общежитии, которыми владел Макали стер, что служило ему еще одним поводом -если ему вообще нужен был повод, – чтобы уйти из дому и напиться.
Джеймс Камерон был человеком озлобленным, неудачником, но он твердо верил, что винить за это надо кого угодно, только не самого себя. С годами же он даже стал получать какое-то удовольствие от своих страданий, ибо казался себе этаким мучеником. Когда Джеймсу был только год, его семья эмигрировала из Шотландии в Глейс-Бей, не имея ничего, кроме убогого скарба, который его родители тащили в руках, и чтобы выжить, им приходилось надрываться из последних сил. Едва Джеймсу исполнилось четырнадцать лет, отец послал его работать на угольную шахту. В шестнадцать лет Джеймс слегка повредил спину во время обвала в забое, и ему пришлось оставить эту работу. А через год его родители погибли в железнодорожной катастрофе. Вот тогда-то Джеймс и решил, что во всех этих напастях виноват лишь злой рок, который преследует его. Однако природа одарила его двумя бесценными качествами: прежде всего, если он этого желал, то мог быть еще и обаятельным. И однажды в выходной день, приехав в Сидней, город, расположенный неподалеку от Глейс-Бея, он встретил впечатлительную девушку по имени Пегги Максвелл, которая вместе с родителями проводила там отпуск. Она вовсе не отличалась привлекательностью, но Максвеллы были очень богаты, а Джеймс Камерон – беден. Он вскружил Пегги голову, и, как ни отговаривал ее отец, она вышла за него замуж.
– В приданое я дам Пегги пять тысяч долларов, – сказал Джеймсу мистер Максвелл. – Эти деньги позволят тебе начать самостоятельное дело. Ты можешь вложить их в недвижимость и через пять лет удвоить свой капитал. А я помогу тебе.
Но ждать пять лет Джеймс не хотел, и, ни с кем не посоветовавшись, он и один из его дружков вложили деньги в весьма рискованное предприятие, и через пару месяцев у Джеймса не осталось ни цента. Его тесть пришел в бешенство и отказал ему в какой-либо дальнейшей поддержке.
– Ты дурак, Джеймс, – заявил он, – и я не собираюсь больше бросать деньги на ветер.
Таким образом, женитьба, которая должна была стать для Камерона спасением, обернулась катастрофой, так как теперь на его иждивении оказалась жена, а работы у него не было.
Спас его Шон Макалистер. Городской банкир был толстым, самодовольным коротышкой лет пятидесяти пяти, в неизменном жилете, с часами на толстой золотой цепочке. Он приехал в Глейс-Бей двадцать лет назад и сразу понял, какие возможности открываются перед ним. В город сплошным потоком съезжались шахтеры и лесорубы, которые крайне нуждались в подходящем жилье. Макалистер мог бы финансировать строительство домов для них, но у него был план получше. Он решил, что будет дешевле селить приезжих в общежития, и через пару лет построил отель и пять общежитии, которые всегда были забиты до отказа.
Найти управляющих оказалось довольно сложно, ибо работа эта была не из легких. В обязанности управляющего входило следить за тем, чтобы все комнаты были заняты, организовывать питание жильцов да еще заботиться о чистоте и порядке. Что же касается зарплаты, то Шон Макалистер был не из тех людей, кто швыряется деньгами.
Случилось так, что управляющий одним из общежитии уволился, и Макалистер решил, что Джеймс Камерон является наиболее подходящим кандидатом на эту должность. Время от времени Камерон брал в банке небольшие ссуды, а с выплатой запаздывал. Макалистер послал за молодым человеком.
– У меня есть для тебя работа, – заявил банкир.
– У вас?
– Тебе повезло. Только что освободилось отличное место.
– Я что, должен буду работать в банке? – удивился Джеймс. Такая перспектива казалась ему весьма привлекательной. Там, где много денег, всегда есть вероятность, что что-нибудь прилипнет к рукам.
– Нет, не в банке, – разочаровал его Макалистер. – Ты незаурядный малый, Джеймс, и, думаю, сможешь поладить с людьми. Я хочу, чтобы ты стал управляющим моим общежитием на Кэйблхед-авеню.
– Вы сказали общежитием? – В голосе Камерона слышались презрительные нотки.
– Нужна же тебе крыша над головой, – рассуждал Макалистер. – Вот у вас с женой и будут бесплатная комната и питание, да еще небольшая зарплата.
– «Небольшая» – это сколько?
– Я не поскуплюсь, Джеймс. Двадцать пять долларов в неделю.
– Двадцать пять?
– Не хочешь – не надо. У меня есть другие желающие на это место.
В конце концов, выбора у Джеймса Камерона не было.
– Ладно, согласен, – кивнул он.
– Вот и хорошо. Да, кстати, тебе еще придется по пятницам собирать плату за проживание и в других моих общежитиях, а деньги будешь приносить мне по субботам.
Когда Джеймс выложил эту новость Пегги, она была в полной растерянности.
– Да мы же понятия не имеем, как управлять общежитием, Джеймс.
– Научимся, поделим обязанности. И Пегги поверила.
– Что ж, тогда, пожалуй, справимся, – согласилась она. И пусть несколько своеобразно, но они действительно справились.
***
После этого Джеймсу Камерону не раз представлялась возможность получить работу получше, работу, которая могла бы дать ему определенное положение в обществе и приличные деньги, но он так упивался своими вечными неудачами, что ему было жалко с ними расставаться.
– А стоит ли дергаться? – ворчал он. – Раз у меня такая судьба, ничего хорошего не жди.
Вот и в ту сентябрьскую ночь он с горечью подумал:
«Что за жизнь! Даже с девочками побаловаться не дадут. Черт бы побрал мою жену».
Когда Джеймс вышел из заведения мадам Кристи, дул пронизывающий осенний ветер.
«Пожалуй, стоит малость подкрепиться, чтобы легче выдержать очередной удар судьбы», – решил он и зашел в кабачок «Старый моряк».
Лишь час спустя Джеймс Камерон побрел к общежитию, находившемуся в Пью-Абердине, самом бедном районе Глейс-Бея.
Когда же он наконец добрался до дома, его встретило полдюжины взволнованных жильцов.
– У Пегги доктор, – предупредил один из них. – Ты, мужик, поторопись-ка.
Шатаясь, Джеймс проковылял в маленькую мрачную спаленку, которую он делил со своей женой. Из соседней комнаты донесся крик новорожденного. Пегги неподвижно лежала на кровати. Над ней склонился доктор Патрик Дункан. Услышав шаги входящего Джеймса, он обернулся.
– Это что еще здесь происходит? – с трудом выговорил Джеймс. Доктор выпрямился и с неприязнью посмотрел на него.
– Вам надо было послать жену ко мне на прием, – проговорил он.
– Ага, и выкинуть кругленькую сумму? Подумаешь – рожает! Да че ваше здесь…
– Пегги умерла. Я сделал все, что мог. У нее родились близнецы. Мальчика спасти не удалось.
– О Господи, – захныкал Камерон. – Опять эта судьба.
– Что вы сказали?
– Судьба, говорю. Вечно мне не везет. Вот и щас – потерял ребенка. Я…
Неся на руках крохотного младенца, завернутого в одеяло, в комнату вошла женщина-кормилица.
– Вот ваша доченька, мистер Камерон.
– Доченька? На кой черт она мне сдалась? – заплетающимся языком проговорил Джеймс.
– Ну и мерзкая же ты тварь, – не выдержал доктор Дункан.
– Я останусь до утра, – заговорила кормилица, – и покажу, как надо за ней ухаживать.
Джеймс посмотрел на выглядывающее из-под одеяла морщинистое личико и с надеждой подумал: «Может, она тоже помрет…»
В первые три недели никто не был уверен, выживет новорожденная девочка или нет. Ухаживала за ней ежедневно приходившая кормилица. И наконец наступил день, когда доктор, волнуясь, заявил Джеймсу:
– Твоя дочь будет жить. Господь смилостивился над бедной малышкой.
– Мистер Камерон, – сказала кормилица, – вы должны дать ребенку имя.
– Плевать мне, как вы станете ее звать. Сами придумывайте имя.
– А что, если мы назовем ее Ларой? Это такое милое…
– Лишь бы вам, раздолбаям, нравилось. Вот так и нарекли ее Ларой.
***
На всем белом свете не было никого, кто бы заботился о Ларе и воспитывал ее. Жившие в общежитии мужчины были слишком заняты своими проблемами, чтобы обращать внимание еще и на чужого ребенка. А единственной женщиной, оказавшейся там, была огромных размеров шведка по имени Берта, которую наняли для готовки и уборки.
Джеймс Камерон и не собирался заботиться о своей дочери. Проклятая судьба в очередной раз подвела его тем, что подарила ребенку жизнь. По вечерам он обычно сидел у себя в комнате за бутылкой виски и роптал на свою горькую долю.
– Эта девчонка убила и мою жену, и моего сына.
– Зря ты так говоришь, Джеймс, – упрекали его соседи.
– Да чего уж там! Из моего сына вырос бы здоровый, крепкий мужик. Наверняка он стал бы неглупым малым, и при деньгах, и уж позаботился бы о старости своего отца.
И соседи, махнув рукой, даже и не думали заставить его прекратить нести этот вздор.
Несколько раз Джеймс Камерон пытался как-то связаться со своим тестем Максвеллом, надеясь, что тот заберет у него ребенка, но старик словно сквозь землю провалился. «Может, на мое везенье, сдох старый дурак», – решил Джеймс.
***
Глейс– Бей был городком, в котором жители не задерживались надолго, а селились в общежитиях и через какое-то время уезжали кто куда. Приезжали они из Франции, Китая, с Украины; были там и итальянцы, и ирландцы, и греки -плотники и портные, слесари и сапожники. Целые толпы работяг слонялись по Мейн-стрит, Белл-стрит, Норд-стрит и Уотер-стрит в портовой части города. Они приезжали, чтобы работать на шахтах, валить лес или ловить рыбу. Глейс-Бей являлся приграничным городом, примитивным и суровым, погода в котором всегда была омерзительной. Морозные зимы с сильными снегопадами тянулись до самого апреля, а из-за толстого льда, скрывавшего бухту, даже в апреле и мае дули холодные ветры; с июля же по октябрь беспрестанно шел дождь. В городе было восемнадцать общежитии, некоторые из них вмещали свыше семидесяти постояльцев. Общежитие Джеймса Камерона было рассчитано на двадцать четыре человека, и жили там в основном шотландцы.
Лара росла, испытывая постоянную нехватку человеческой теплоты, любви, хотя она даже понятия не имела, что это такое. У нее не было ни игрушек, ни кукол, ни подружек, с которыми она могла бы играть, – никого, кроме отца. Она делала ему маленькие детские подарки, не зная, как ему угодить, но он либо не замечал их, либо поднимал ее на смех.
Когда Ларе было пять лет, она случайно подслушала, как отец жаловался одному из жильцов:
– Эх, не тот ребенок помер. Было бы куда лучше, если бы выжил сын.
В ту ночь Лара горько плакала, пока не заснула. Ведь она так любила своего отца. И так его ненавидела.
***
К шести годам Лара напоминала картину Кина: огромные глазищи на бледном, худом личике. В тот год в их общежитие въехал новый постоялец. Его звали Мунго Максуин, и был он здоровенный, словно медведь, мужчина. Он как-то сразу проникся искренним участием к девчушке.
– Как тебя зовут, малышка? – наклонился он к ребенку.
– Лара.
– Ого! Прекрасное имя для прекрасного дитя. Ты, наверное, уже ходишь в школу?
– В школу? Нет.
– А почему нет?
– Не знаю.
– Давай-ка выясним. – Он подошел к Джеймсу Камерону и сказал:
– Я слышал, твой ребенок не посещает школу.
– А че ей там делать? Она ж девка. Не нужна ей никакая школа.
– Нет, мужик, ты не прав, – возразил Мунго. – Ей обязательно нужно дать образование. Должен же и у нее быть свой шанс в жизни.
– Да брось ты, – отмахнулся Джеймс. – Это пустая трата денег.
Но Максуин оказался весьма настырным, и в конце концов, чтобы только он заткнулся, Джеймс Камерон согласился. По крайней мере хоть несколько часов в день девчонка не будет маячить перед глазами.
***
Узнав, что она пойдет в школу, Лара жутко испугалась. Всю свою короткую жизнь девочка провела среди взрослых и почти не имела контактов с другими детьми.
В следующий понедельник Большая Берта отвела ее в начальную школу св. Анны, и Лару проводили в кабинет директора.
– Это Лара Камерон.
Миссис Каммингс, директриса школы, была седеющей женщиной средних лет, у которой после смерти мужа на руках осталось трое детей. Она оглядела стоящую перед ней убого одетую девочку и, улыбнувшись, мягко сказала:
– Лара. Какое милое имя. Сколько тебе лет, дорогуша?
– Шесть, – едва сдерживая слезы, пролепетала Лара. «Ребенок очень напуган», – подумала миссис Каммингс.
– Ну что ж, мы очень рады, что ты будешь ходить в нашу школу, – сказала она. – Тебе здесь понравится, и ты многому научишься.
– Я не могу тут оставаться, – выпалила Лара.
– Что? Но почему?
– Папа будет очень скучать. – Она изо всех сил старалась не расплакаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Джеймс! – прокричала она и, толкнув дверь, вошла в комнату.
– А-а, черт бы тебя побрал, старая курица! – раздраженно прорычал Джеймс. – Неужели нельзя оставить мужика в покое даже здесь?
– Извини, что помешала тебе развлекаться, Джеймс. Дело касается твоей жены.
– Да е…л я ее! – заорал Камерон.
– Это точно, – парировала Кристи, – и теперь она рожает тебе ребенка.
– Ну и что? Пусть себе рожает. Вы, бабы, только на это и годитесь.
– Звонил доктор. Он уже отчаялся тебя найти. Твоей жене совсем худо. Лучше поспеши.
Джеймс Камерон приподнялся и переполз на край кровати. Глаза его были затуманены, голова соображала туго.
– Чертова баба, вечно от нее одни только неприятности. Ладно, пойду. – Он уставился на лежащих в постели голых девиц. – Но платить за них не буду!
– Да уж не до этого! Ступай-ка быстрее домой. – Кристи повернулась к девицам:
– А вы обе – за мной.
Когда– то красавец мужчина, Джеймс Камерон теперь превратился в человека, на лице которого отразились все совершенные им в жизни грехи. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, хотя на самом деле ему было лишь тридцать. Он служил управляющим общежитием, принадлежавшим городскому банкиру Шону Макалистеру. Последние пять лет обязанности между Джеймсом Камероном и его женой Пегги разделялись четко: Пегги драила полы, мыла посуду и готовила еду для двух дюжин жильцов, а Джеймс пил. Каждую пятницу он должен был собирать плату за проживание с постояльцев своего и четырех других общежитии, которыми владел Макали стер, что служило ему еще одним поводом -если ему вообще нужен был повод, – чтобы уйти из дому и напиться.
Джеймс Камерон был человеком озлобленным, неудачником, но он твердо верил, что винить за это надо кого угодно, только не самого себя. С годами же он даже стал получать какое-то удовольствие от своих страданий, ибо казался себе этаким мучеником. Когда Джеймсу был только год, его семья эмигрировала из Шотландии в Глейс-Бей, не имея ничего, кроме убогого скарба, который его родители тащили в руках, и чтобы выжить, им приходилось надрываться из последних сил. Едва Джеймсу исполнилось четырнадцать лет, отец послал его работать на угольную шахту. В шестнадцать лет Джеймс слегка повредил спину во время обвала в забое, и ему пришлось оставить эту работу. А через год его родители погибли в железнодорожной катастрофе. Вот тогда-то Джеймс и решил, что во всех этих напастях виноват лишь злой рок, который преследует его. Однако природа одарила его двумя бесценными качествами: прежде всего, если он этого желал, то мог быть еще и обаятельным. И однажды в выходной день, приехав в Сидней, город, расположенный неподалеку от Глейс-Бея, он встретил впечатлительную девушку по имени Пегги Максвелл, которая вместе с родителями проводила там отпуск. Она вовсе не отличалась привлекательностью, но Максвеллы были очень богаты, а Джеймс Камерон – беден. Он вскружил Пегги голову, и, как ни отговаривал ее отец, она вышла за него замуж.
– В приданое я дам Пегги пять тысяч долларов, – сказал Джеймсу мистер Максвелл. – Эти деньги позволят тебе начать самостоятельное дело. Ты можешь вложить их в недвижимость и через пять лет удвоить свой капитал. А я помогу тебе.
Но ждать пять лет Джеймс не хотел, и, ни с кем не посоветовавшись, он и один из его дружков вложили деньги в весьма рискованное предприятие, и через пару месяцев у Джеймса не осталось ни цента. Его тесть пришел в бешенство и отказал ему в какой-либо дальнейшей поддержке.
– Ты дурак, Джеймс, – заявил он, – и я не собираюсь больше бросать деньги на ветер.
Таким образом, женитьба, которая должна была стать для Камерона спасением, обернулась катастрофой, так как теперь на его иждивении оказалась жена, а работы у него не было.
Спас его Шон Макалистер. Городской банкир был толстым, самодовольным коротышкой лет пятидесяти пяти, в неизменном жилете, с часами на толстой золотой цепочке. Он приехал в Глейс-Бей двадцать лет назад и сразу понял, какие возможности открываются перед ним. В город сплошным потоком съезжались шахтеры и лесорубы, которые крайне нуждались в подходящем жилье. Макалистер мог бы финансировать строительство домов для них, но у него был план получше. Он решил, что будет дешевле селить приезжих в общежития, и через пару лет построил отель и пять общежитии, которые всегда были забиты до отказа.
Найти управляющих оказалось довольно сложно, ибо работа эта была не из легких. В обязанности управляющего входило следить за тем, чтобы все комнаты были заняты, организовывать питание жильцов да еще заботиться о чистоте и порядке. Что же касается зарплаты, то Шон Макалистер был не из тех людей, кто швыряется деньгами.
Случилось так, что управляющий одним из общежитии уволился, и Макалистер решил, что Джеймс Камерон является наиболее подходящим кандидатом на эту должность. Время от времени Камерон брал в банке небольшие ссуды, а с выплатой запаздывал. Макалистер послал за молодым человеком.
– У меня есть для тебя работа, – заявил банкир.
– У вас?
– Тебе повезло. Только что освободилось отличное место.
– Я что, должен буду работать в банке? – удивился Джеймс. Такая перспектива казалась ему весьма привлекательной. Там, где много денег, всегда есть вероятность, что что-нибудь прилипнет к рукам.
– Нет, не в банке, – разочаровал его Макалистер. – Ты незаурядный малый, Джеймс, и, думаю, сможешь поладить с людьми. Я хочу, чтобы ты стал управляющим моим общежитием на Кэйблхед-авеню.
– Вы сказали общежитием? – В голосе Камерона слышались презрительные нотки.
– Нужна же тебе крыша над головой, – рассуждал Макалистер. – Вот у вас с женой и будут бесплатная комната и питание, да еще небольшая зарплата.
– «Небольшая» – это сколько?
– Я не поскуплюсь, Джеймс. Двадцать пять долларов в неделю.
– Двадцать пять?
– Не хочешь – не надо. У меня есть другие желающие на это место.
В конце концов, выбора у Джеймса Камерона не было.
– Ладно, согласен, – кивнул он.
– Вот и хорошо. Да, кстати, тебе еще придется по пятницам собирать плату за проживание и в других моих общежитиях, а деньги будешь приносить мне по субботам.
Когда Джеймс выложил эту новость Пегги, она была в полной растерянности.
– Да мы же понятия не имеем, как управлять общежитием, Джеймс.
– Научимся, поделим обязанности. И Пегги поверила.
– Что ж, тогда, пожалуй, справимся, – согласилась она. И пусть несколько своеобразно, но они действительно справились.
***
После этого Джеймсу Камерону не раз представлялась возможность получить работу получше, работу, которая могла бы дать ему определенное положение в обществе и приличные деньги, но он так упивался своими вечными неудачами, что ему было жалко с ними расставаться.
– А стоит ли дергаться? – ворчал он. – Раз у меня такая судьба, ничего хорошего не жди.
Вот и в ту сентябрьскую ночь он с горечью подумал:
«Что за жизнь! Даже с девочками побаловаться не дадут. Черт бы побрал мою жену».
Когда Джеймс вышел из заведения мадам Кристи, дул пронизывающий осенний ветер.
«Пожалуй, стоит малость подкрепиться, чтобы легче выдержать очередной удар судьбы», – решил он и зашел в кабачок «Старый моряк».
Лишь час спустя Джеймс Камерон побрел к общежитию, находившемуся в Пью-Абердине, самом бедном районе Глейс-Бея.
Когда же он наконец добрался до дома, его встретило полдюжины взволнованных жильцов.
– У Пегги доктор, – предупредил один из них. – Ты, мужик, поторопись-ка.
Шатаясь, Джеймс проковылял в маленькую мрачную спаленку, которую он делил со своей женой. Из соседней комнаты донесся крик новорожденного. Пегги неподвижно лежала на кровати. Над ней склонился доктор Патрик Дункан. Услышав шаги входящего Джеймса, он обернулся.
– Это что еще здесь происходит? – с трудом выговорил Джеймс. Доктор выпрямился и с неприязнью посмотрел на него.
– Вам надо было послать жену ко мне на прием, – проговорил он.
– Ага, и выкинуть кругленькую сумму? Подумаешь – рожает! Да че ваше здесь…
– Пегги умерла. Я сделал все, что мог. У нее родились близнецы. Мальчика спасти не удалось.
– О Господи, – захныкал Камерон. – Опять эта судьба.
– Что вы сказали?
– Судьба, говорю. Вечно мне не везет. Вот и щас – потерял ребенка. Я…
Неся на руках крохотного младенца, завернутого в одеяло, в комнату вошла женщина-кормилица.
– Вот ваша доченька, мистер Камерон.
– Доченька? На кой черт она мне сдалась? – заплетающимся языком проговорил Джеймс.
– Ну и мерзкая же ты тварь, – не выдержал доктор Дункан.
– Я останусь до утра, – заговорила кормилица, – и покажу, как надо за ней ухаживать.
Джеймс посмотрел на выглядывающее из-под одеяла морщинистое личико и с надеждой подумал: «Может, она тоже помрет…»
В первые три недели никто не был уверен, выживет новорожденная девочка или нет. Ухаживала за ней ежедневно приходившая кормилица. И наконец наступил день, когда доктор, волнуясь, заявил Джеймсу:
– Твоя дочь будет жить. Господь смилостивился над бедной малышкой.
– Мистер Камерон, – сказала кормилица, – вы должны дать ребенку имя.
– Плевать мне, как вы станете ее звать. Сами придумывайте имя.
– А что, если мы назовем ее Ларой? Это такое милое…
– Лишь бы вам, раздолбаям, нравилось. Вот так и нарекли ее Ларой.
***
На всем белом свете не было никого, кто бы заботился о Ларе и воспитывал ее. Жившие в общежитии мужчины были слишком заняты своими проблемами, чтобы обращать внимание еще и на чужого ребенка. А единственной женщиной, оказавшейся там, была огромных размеров шведка по имени Берта, которую наняли для готовки и уборки.
Джеймс Камерон и не собирался заботиться о своей дочери. Проклятая судьба в очередной раз подвела его тем, что подарила ребенку жизнь. По вечерам он обычно сидел у себя в комнате за бутылкой виски и роптал на свою горькую долю.
– Эта девчонка убила и мою жену, и моего сына.
– Зря ты так говоришь, Джеймс, – упрекали его соседи.
– Да чего уж там! Из моего сына вырос бы здоровый, крепкий мужик. Наверняка он стал бы неглупым малым, и при деньгах, и уж позаботился бы о старости своего отца.
И соседи, махнув рукой, даже и не думали заставить его прекратить нести этот вздор.
Несколько раз Джеймс Камерон пытался как-то связаться со своим тестем Максвеллом, надеясь, что тот заберет у него ребенка, но старик словно сквозь землю провалился. «Может, на мое везенье, сдох старый дурак», – решил Джеймс.
***
Глейс– Бей был городком, в котором жители не задерживались надолго, а селились в общежитиях и через какое-то время уезжали кто куда. Приезжали они из Франции, Китая, с Украины; были там и итальянцы, и ирландцы, и греки -плотники и портные, слесари и сапожники. Целые толпы работяг слонялись по Мейн-стрит, Белл-стрит, Норд-стрит и Уотер-стрит в портовой части города. Они приезжали, чтобы работать на шахтах, валить лес или ловить рыбу. Глейс-Бей являлся приграничным городом, примитивным и суровым, погода в котором всегда была омерзительной. Морозные зимы с сильными снегопадами тянулись до самого апреля, а из-за толстого льда, скрывавшего бухту, даже в апреле и мае дули холодные ветры; с июля же по октябрь беспрестанно шел дождь. В городе было восемнадцать общежитии, некоторые из них вмещали свыше семидесяти постояльцев. Общежитие Джеймса Камерона было рассчитано на двадцать четыре человека, и жили там в основном шотландцы.
Лара росла, испытывая постоянную нехватку человеческой теплоты, любви, хотя она даже понятия не имела, что это такое. У нее не было ни игрушек, ни кукол, ни подружек, с которыми она могла бы играть, – никого, кроме отца. Она делала ему маленькие детские подарки, не зная, как ему угодить, но он либо не замечал их, либо поднимал ее на смех.
Когда Ларе было пять лет, она случайно подслушала, как отец жаловался одному из жильцов:
– Эх, не тот ребенок помер. Было бы куда лучше, если бы выжил сын.
В ту ночь Лара горько плакала, пока не заснула. Ведь она так любила своего отца. И так его ненавидела.
***
К шести годам Лара напоминала картину Кина: огромные глазищи на бледном, худом личике. В тот год в их общежитие въехал новый постоялец. Его звали Мунго Максуин, и был он здоровенный, словно медведь, мужчина. Он как-то сразу проникся искренним участием к девчушке.
– Как тебя зовут, малышка? – наклонился он к ребенку.
– Лара.
– Ого! Прекрасное имя для прекрасного дитя. Ты, наверное, уже ходишь в школу?
– В школу? Нет.
– А почему нет?
– Не знаю.
– Давай-ка выясним. – Он подошел к Джеймсу Камерону и сказал:
– Я слышал, твой ребенок не посещает школу.
– А че ей там делать? Она ж девка. Не нужна ей никакая школа.
– Нет, мужик, ты не прав, – возразил Мунго. – Ей обязательно нужно дать образование. Должен же и у нее быть свой шанс в жизни.
– Да брось ты, – отмахнулся Джеймс. – Это пустая трата денег.
Но Максуин оказался весьма настырным, и в конце концов, чтобы только он заткнулся, Джеймс Камерон согласился. По крайней мере хоть несколько часов в день девчонка не будет маячить перед глазами.
***
Узнав, что она пойдет в школу, Лара жутко испугалась. Всю свою короткую жизнь девочка провела среди взрослых и почти не имела контактов с другими детьми.
В следующий понедельник Большая Берта отвела ее в начальную школу св. Анны, и Лару проводили в кабинет директора.
– Это Лара Камерон.
Миссис Каммингс, директриса школы, была седеющей женщиной средних лет, у которой после смерти мужа на руках осталось трое детей. Она оглядела стоящую перед ней убого одетую девочку и, улыбнувшись, мягко сказала:
– Лара. Какое милое имя. Сколько тебе лет, дорогуша?
– Шесть, – едва сдерживая слезы, пролепетала Лара. «Ребенок очень напуган», – подумала миссис Каммингс.
– Ну что ж, мы очень рады, что ты будешь ходить в нашу школу, – сказала она. – Тебе здесь понравится, и ты многому научишься.
– Я не могу тут оставаться, – выпалила Лара.
– Что? Но почему?
– Папа будет очень скучать. – Она изо всех сил старалась не расплакаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42