- Вам не следовало торопиться из-за меня - эдак вы меня совсем
избалуете.
- А я люблю заботиться о наших гостях. И вам это хорошо известно. -
Она повесила пиджак в шкаф и пошла к двери. - Я зайду попозже, чтобы
завязать вам галстук. В шесть тридцать, как обычно, сэр?
- В шесть тридцать годится, а теперь который час? (Будь оно неладно,
мои часы пропали одновременно с теплоходом "Конунг Кнут"; на берег я их не
брал.)
- Уже почти шесть... - Маргрета замешкалась. - Пожалуй, будет лучше,
если до ухода я приготовлю вашу одежду. У вас и так мало времени.
- Моя милая девочка! Но это же не входит в ваши обязанности!
- Нет. Но я сделаю это с удовольствием. - Она выдвинула ящик комода,
вынула оттуда фрачную сорочку и положила ее на мою (Грэхема) кровать. И вы
знаете почему!
С энергической компетентностью человека, точно знающего, где и что
лежит, она выдвинула маленький ящик стола, до которого у меня еще руки не
дошли, достала оттуда кожаный футляр, вынула из него и положила рядом с
рубашкой часы, кольцо и запонки, продела запонки в манжеты, выложила на
подушку чистое нижнее белье и черные шелковые носки, поставила возле стула
вечерние туфли, вложив в одну из них рожок, взяла из шкафа смокинг,
повесила его вместе с черными отглаженными брюками (подтяжки уже
пристегнуты) и темно-красным жилетом на дверцу гардероба. Окинув взглядом
это великолепие, добавила к стопочке вещей на подушке воротничок с
отогнутыми уголками, черный галстук и свежий носовой платок; снова
посмотрела, положила возле часов и кольца ключ от каюты и бумажник, опять
оценила все острым взглядом и удовлетворенно кивнула.
- Пора бежать, иначе я пропущу обед. Вернусь, когда надо будет
завязывать галстук, - и исчезла. Но не убежала, а словно ускользнула.
Маргрета была абсолютно права. Если бы она не приготовила все, что
нужно, мне пришлось бы куда как туго. Одна сорочка чего стоила - она была
из тех, что застегиваются неизвестно как на спине. Я таких в жизни не
нашивал.

Спасибо еще, что Грэхем пользовался обыкновенной безопасной бритвой.
К шести пятнадцати я соскоблил выросшую с утра щетину, принял душ (что
было совершенно необходимо) и смыл копоть с волос.
Его туфли оказались мне в самый раз, как будто я сам разнашивал их.
Брюки были в поясе узковаты. Датский корабль - не то место, где можно
сбросить вес, а я пробыл на теплоходе "Конунг Кнут" целых две недели. Я
все еще сражался с проклятой рубашкой, что надевается задом наперед, когда
Маргрета вошла в каюту, воспользовавшись собственным универсальным ключом.
Она подошла ко мне и сказала:
- Стойте смирно, - и быстро застегнула все пуговицы, до которых я не
мог дотянуться, затем укрепила, с помощью предназначенных для этого
запонок, дьявольский воротничок и повесила мне на шею галстук. - Теперь,
пожалуйста, повернитесь.
Завязывание бабочки - операция, напрямую связанная с магией, но,
видно, Маргрета знала все необходимые заклинания.
Она помогла мне надеть жилет, подала пиджак, осмотрела с ног до
головы и объявила:
- Что ж, пожалуй, сойдет. И я горжусь вами; за обедом девчонки только
и говорили, что о вас. Жаль, не пришлось видеть самой. Вы очень смелый.
- Какое там смелый! Просто глупый. Начал болтать, когда следовало
держать язык за зубами.
- Нет, смелый. Мне пора - Кристина сторожит мою порцию вишневого
торта, и, если я задержусь, кто-нибудь его обязательно слопает.
- Бегите. И огромное спасибо. Торопитесь и не упустите свой торт.
- А вы не думаете мне заплатить?
- О! А какую плату вы хотели бы получить?
- Не дразните меня!
Она придвинулась еще на несколько дюймов и подняла ко мне лицо. Не
так-то уж много я знаю о девушках (а кто знает много?), но тут все было
яснее ясного. Я взял ее за плечи, поцеловал в обе щеки, поколебался ровно
столько, чтобы убедиться, что она не сердится и даже не удивлена, а затем
влепил поцелуй прямехонько посередине. Губы были теплые и мягкие.
- Вы эту плату имели в виду?
- Да, конечно. Но вы умеете целоваться и получше. Знаете ведь, что
умеете. - Она выпятила нижнюю губку и скромно опустила глаза.
- Ну, держитесь!
Да, я умею целоваться и получше. Или, вернее, умел в те времена,
когда нам частенько приходилось прибегать к поцелуям такого рода. Позволив
Маргрете играть роль ведущего и радостно кооперируясь с нею во всем, что,
как ей казалось, повышает качество поцелуя, я за пару минут узнал о
поцелуях больше, чем за всю жизнь.
В ушах у меня звенело.
После того как мы оторвались друг от друга, она на миг замерла в моих
объятиях, затем невозмутимо посмотрела на меня.
- Алек, - сказала она тихонько, - никогда еще ты не целовал меня так
здорово. Божественно! Ну а теперь я побегу, а то ты из-за меня опоздаешь к
обеду.
Она выскользнула из моих объятий, выскочила за дверь как всегда в
мгновение ока.
Я внимательно рассмотрел свое отражение в зеркале. Никаких следов. А
вообще-то столь страстные поцелуи вполне могли оставить кое-какие следы!
Что же за личность этот Грэхем? Носить его одежду я могу, но осмелюсь
ли я позаимствовать и его женщину? А она действительно его женщина? Кто
знает! Во всяком случае не я. Был ли он развратником и бабником? Или я
вломился в совершенно невинный, хотя и несколько опрометчивый роман?
Нельзя ли мне вернуться назад тем же путем - через огненную яму?
Вопрос лишь в том - хочу ли я этого?

Идешь на корму, пока не достигнешь главного трапа, потом спускаешься
на две палубы вниз и снова идешь в сторону кормы - так было указано на
пароходных планах буклета.
Нет проблем! Человек у двери столовой, одетый примерно так же, как и
я, но с меню под мышкой, был, вероятно, старшим официантом или главным
стюардом столового салона. Он подтвердил мою догадку, улыбнувшись широко и
профессионально.
- Добрый вечер, мистер Грэхем.
Я остановился:
- Добрый вечер. Что это за изменения в размещении пассажиров за
столиками? Где я должен сидеть? (Хватайте быка за рога, и в худшем случае
вы хотя бы удивите его.)
- Это не навсегда, сэр. Завтра вы опять будете есть за четырнадцатым
столиком. А сегодня капитан просит вас пожаловать за его стол.
Он подвел меня к огромному столу, занимавшему середину салона, и
начал было усаживать по правую руку капитана, но капитан встал и принялся
аплодировать. Все, кто сидел за этим столом, последовали его примеру, к
ним присоединились остальные, собравшиеся в большом зале, которые, как мне
показалось, стоя приветствовали меня. Кое-где даже звучали восторженные
выкрики.
За обедом я сделал два важных открытия. Первое - совершенно очевидно,
Грэхем выкинул тот же глупый номер, что и я (тем не менее неясность, было
ли нас двое или я был в единственном числе, все же оставалась; этот вопрос
я решил отложить в самый долгий ящик).
Второе, но самое важное - не пейте ледяной ольборгский аквавит
[крепкий алкогольный напиток, настоянный на различных пряностях, в том
числе на лакрице] на пустой желудок, особенно если вы, подобно мне,
воспитаны в духе трезвости.

3
Вино глумливо, сикера - буйна...
Книга притчей Соломоновых 20, 1
Я не хочу возводить напраслину на капитана Хансена. Мне приходилось
слышать, что скандинавы, насыщая свою кровь этанолом, делают ее похожей на
антифриз, чтобы легче переносить долгие суровые зимы, а потому они плохо
понимают людей, которым от крепких напитков делается нехорошо. Кроме того,
никто за руки меня не держал, никто не зажимал мне ноздри, никто насильно
не лил мне спирт в глотку. Последнее проделал я сам.
Наша церковь не придерживается взгляда, что плоть слаба, а грех
по-человечески понятен и извинителен. Грех может быть прощен, но отнюдь не
с легкостью. Прощение еще надо заслужить. А потому грешнику надлежит
выстрадать свое искушение.
Кое-что об этих страданиях мне еще предстояло узнать. Мне говорили,
что они называются похмельем.
Во всяком случае, так их называл мой дядюшка-выпивоха. Дядя Эд
утверждал, что человеку никогда не бывать трезвенником, если он не пройдет
полного курса пьянства, ибо иначе, ежели соблазн встанет на его пути, он
не будет знать, как с этим самым соблазном управиться.
Возможно, я смог бы служить доказательством истинности данного
положения дяди Эда. В нашем доме на него всегда смотрели как на источник
неприятностей, и, если бы он не был маминым братом, отец не пустил бы его
даже на порог. Да его и так никогда не уговаривали погостить подольше и не
упрашивали вернуться поскорее.
Не успел я сесть за стол, как капитан предложил мне стакан аквавита.
Стаканы, из которых пьют этот напиток, невелики; их скорее можно назвать
маленькими, в этом-то и скрыта главная опасность.
Именно такой стаканчик капитан держал в руке. Он поглядел мне прямо в
глаза и сказал:
- За нашего героя! Skal! [ваше здоровье! (дат.)] - запрокинул голову
и выплеснул содержимое стакана в рот.
По всему столу эхом разнеслось: "Skal!" - и каждый из сидевших
опрокинул свой стакан так же лихо, как капитан.
Ну и я тоже. Должен сказать, что положение почетного гостя налагает
определенные обязанности - "если живешь в Риме..." [крылатое выражение:
"Если живешь в Риме, поступай как римлянин"] и так далее. Но истина в том,
что у меня просто не хватило настоящей силы воли, чтобы отказаться. Я
сказал себе: "Такой маленький стаканчик не может повредить" - и осушил его
одним глотком.
И в самом деле ничего не произошло. Аквавит прошел отлично. Приятный,
холодный как лед глоток, оставивший после себя острый привкус пряностей,
среди которых выделялась лакрица. Я не знал, что именно пью, и не был даже
уверен, что это алкоголь. Во всяком случае, мне он таковым не показался.
Мы сели, кто-то поставил передо мной тарелку с едой, и личный стюард
капитана налил мне еще стаканчик шнапса. Я уже собрался приняться за еду -
восхитительные датские закуски из тех, что обычно входят в ассортимент
smorgasbord [особая сервировка холодных закусок (так называемый шведский
стол)], - когда кто-то дотронулся до моего плеча.
Я поднял глаза - это был Многоопытный Путешественник.
Рядом с ним стояли Авторитет и Скептик.
Имена у них теперь были другие. Некто (или нечто), превративший мою
жизнь в запутанную головоломку, особо далеко в данном случае не пошел.
Джеральд Фортескью, например, теперь стал Джереми Форсайтом. Несмотря на
мелкие изменения, я без труда узнал каждого из них, а новые имена были
достаточно сходны со старыми - показатель того, что кто-то или что-то
продолжает свой розыгрыш.
(Но тогда почему моя новая фамилия так отличается от фамилии
Хергенсхаймер? В звучании имени Хергенсхаймер есть особое достоинство, я
бы сказал, в нем слышны отголоски известного величия. А Грэхем - имечко
так себе.)
- Алек, - сказал мистер Форсайт, - мы недооценили вас. Дункан, и я, и
Пит с радостью признаем это. Вот три тысячи, которые мы вам должны, и... -
он протянул руку, которую до сих пор держал за спиной; в ней оказалась
здоровенная бутылка, - вот самое лучшее шампанское, какое только есть на
пароходе, как знак нашего уважения.
- Стюард! - крикнул капитан.
И тот же стюард, ведавший напитками, двинулся вокруг нашего стола,
наполняя стаканы всех сидевших. Но еще до этого обнаружилось, что я снова
стою и трижды под возгласы "Skal!" опустошаю стаканчики аквавита - по
одному за здоровье каждого проигравшего, - а в другом кулаке сжимаю три
тысячи долларов (долларов Соединенных Штатов Северной Америки). У меня не
было времени разбираться, почему три сотни вдруг превратились в три
тысячи, что, впрочем, было не более странно, чем то, что случилось с
"Конунгом Кнутом". Вернее, с его обоими воплощениями. Да и мои способности
удивляться к этому времени почти иссякли.
Капитан Хансен приказал официантке приставить к столу стулья для
Форсайта и его компании, но все трое отказались на том основании, что жены
и соседи по столам ждут их возвращения. Да и у нас места маловато. Для
капитана Хансена все это не имело ни малейшего значения. Он был настоящий
викинг, величиной чуть меньше дома: дай ему молот, и он вполне сойдет за
Тора [в скандинавской мифологии бог грома и бури; атрибутом Тора является
боевой молот] - мышцы у него были даже там, где у обычных мужчин их
отродясь не бывает. Так что с ним особенно не поспоришь.
Впрочем, он добродушно согласился на компромисс - они вернутся к
своим столам и кончат обед, но сначала присоединятся к капитану и ко мне и
вознесут благодарность Седраху, Мисаху и Авденаго [три иудейских отрока,
брошенные Навуходоносором в огненную печь за отказ поклоняться золотому
истукану и чудесным образом оставшиеся невредимыми (библ.)] -
ангелам-хранителям нашего доброго друга Алека. И весь наш стол, как один
человек, будет участвовать в этом...
- Стюард!
И все мы трижды прокричали "Skal!", выделяя из всех миндалин антифриз
в невероятном количестве.
Вы все еще считаете? Думаю, уже стаканчиков семь. Можете перестать
считать. Именно в этом месте я потерял счет выпитому. Ко мне стало
возвращаться то отупение, которое я ощутил на половине пути через огненную
яму.
Заведующий напитками стюард кончил разливать шампанское и, повинуясь
знаку капитана, добавил к первой бутылке новые. Снова пришла моя очередь
произносить тосты, - я рассыпался в комплиментах трем проигравшим, после
чего все выпили за капитана Хансена и за добрую посудину "Конунг Кнут".
Капитан поднял бокал за Соединенные Штаты, и все обедающие встали и
выпили вместе с ним;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56