Это решено раз и навсегда в дни, когда артиллерия армии
Соединенных Штатов уничтожила храм Антихриста в Солт-Лейк-Сити и под
присмотром той же армии шло разделение и распыление аморальных семей [речь
идет о событиях конца 80-х годов прошлого века, когда отношения между
мормонской общиной Юты и федеральным правительством США настолько
обострились, что федеральные войска окружили Солт-Лейк-Сити и подвергли
его артобстрелу; под давлением силы руководство секты мормонов подчинилось
требованиям правительства, в частности согласилось на отказ от
многоженства (1890 г.)].
Сменить Маргрету на Абигайль - слишком высокая цена за то, чтобы
вернуть себе положение уважаемого и достойного человека, которое у меня
было еще недавно. И все-таки я любил свою прежнюю работу и получал большое
удовлетворение от благих результатов моих трудов. Этот год был самым
удачным со времени создания фонда - я говорю о бездоходной корпорации
церквей, объединенных благочестием. "Бездоходная" вовсе не значит, что
такая организация не может выплачивать приличную заработную плату и даже
премиальные, благодаря чему я и смог насладиться заслуженным отпуском
после самого успешного в нашей истории года по сбору пожертвований - это
было главным образом мое личное достижение: как заместитель директора я
прежде всего отвечал за то, чтобы наша казна была полна.
Однако еще большее удовлетворение я испытал от своих трудов на общей
ниве, ибо сбор пожертвований - пустое дело, если программы морального
оздоровления общества не достигают поставленных целей.
В прошлом году нами были получены следующие положительные результаты:
а) принят федеральный закон, который признал аборты величайшим
преступлением;
б) другой федеральный закон признал изготовление, продажу, хранение,
импорт, перевозку и (или) использование любых противозачаточных средств
или приспособлений преступлением, влекущим за собой непременное тюремное
заключение на срок не менее одного года и одного дня, но не больше
двадцати лет за каждый из этих проступков в отдельности; он же исключил
ханжескую хитроумную статью, разрешавшую все перечисленные выше ради
"предохранения от заболеваний";
в) принят федеральный закон, который хотя и не запретил азартные
игры, но передал контроль над ними и выдачу лицензий в руки федеральной
юрисдикции. Шаг за шагом мы строили основу, которая позволила бы нам
справиться с двумя обиталищами греха - Невадой и Нью-Джерси - понемножку,
помаленьку. Разделяй и властвуй!
г) принято решение Верховного суда, где мы фигурировали как amicus
curiae [здесь: в качестве организации, поддерживающей иск], согласно
которому общинные моральные стандарты, типичные для поселков с населением
средней численности, могли быть применены ко всем городам вне зависимости
от их величины ("Томкинс против Объединенных распространителей новостей");
д) достигнут реальный прогресс в наших усилиях отнести табак к
лекарствам, выдаваемым по рецептам, путем тактического хода, отделившего
жевательный и нюхательный табак от того, что было определено как
"субстанции, предназначенные для горения и вдыхания";
е) достигнут прогресс на нашем ежегодном молитвенном собрании в
отношении некоторых вопросов, в которых я лично был очень заинтересован.
Один из них - как лишить права на освобождение от налогов частные школы,
не связанные ни с какими христианскими сектами. Политика тут еще плохо
разработана из-за весьма деликатной ситуации с римско-католическими
школами. Должны ли мы защищать их с помощью нашего авторитета? Или уже
пришло время нанести им решительный удар? Вопрос о том, союзники нам
католики или враги, всегда являлся важной проблемой, особенно для тех, кто
находится, так сказать, на линии огня.
Не менее острой была и еврейская проблема. Возможно ли вообще ее
гуманное решение? Если нет - то как быть? Не пора ли нам взять в руки бич?
Это было темой обсуждения только in camera [при закрытых дверях (лат.)].
Другим важным делом являлся мой собственный любимый проект: разгром
астрономов. Мало кто из простых людей понимает, какой огромный вред
способны принести астрономы. Я впервые понял это, еще когда учился в
техническом колледже и слушал курс описательной астрономии, введенный в
связи с необходимостью расширить программу обучения студентов. Дайте
астроному телескоп побольше, дайте ему свободу действий, не контролируйте
его работу, и первое, что он сделает, - выступит перед вами с тлетворными
и совершенно незрелыми идеями, отвергающими древние истины Книги Бытия.
Есть только один способ борьбы с этим видом заразы - ударить по
карману! Пересмотреть понятие "необходимого для образования" с тем, чтобы
прихлопнуть этих гигантских белых слонов - астрономические обсерватории.
Придать лишь одной Военно-морской обсерватории статус свободной от
налогообложения, уменьшить ее штат, ограничить деятельность исключительно
навигацией (самые богохульные и подрывные теории появляются благодаря
должностным гражданским лицам, обязанности которых определены слишком
общо, а потому у них остается слишком много свободного времени).
Мнимые "ученые" всегда вызывают осложнения, но астрономы - больше
всех.
Еще один вопрос, который поднимается регулярно на каждом ежегодном
молитвенном собрании и на который мне не хочется терять ни времени, ни
денег, - вопрос о "правах женщин". Эти истерички, именующие себе
суфражистками, в действительности неопасны, так как победу они никогда
одержать не смогут, но именно данное обстоятельство дает им основание
чувствовать себя важными шишками и требовать к себе особого внимания.
Сажать их в тюрьмы не надо. Не надо и выставлять в колодках. Ни в коем
случае нельзя позволять им обрести личину мучениц. Их следует просто
игнорировать.
Были и другие в высшей степени привлекательные проблемы, которые я
сам в повестку не вставлял, но с удовольствием поддержал бы их выдвижение
с мест на сессиях, которыми я руководил. Пока же мне приходилось держать
их в рубрике "возможно, в будущем году". Вот они.
Раздельное школьное образование для мальчиков и девочек.
Восстановление смертной казни за колдовство и сатанизм.
Аляскинский пример решения негритянской проблемы.
Федеральный контроль проституции.
Как решить проблему гомосексуализма? Наказаниями? Операциями? Или
как?
Есть бесконечное число добрых дел, дожидающихся внимания хранителей
общественной морали - вопрос лишь в том, в какой очередности их брать и
как решать к вящей славе Господней.

Жаль лишь, что всеми этими проблемами, как бы заманчивы они ни были,
я, скорее всего, уж никогда не займусь. Подсобный рабочий, который только
начинает овладевать местным языком (уверен, что в форме, крайне далекой от
грамматического изящества), никак не может рассматриваться как большая
политическая сила. Поэтому я перестал беспокоиться об этой стороне жизни и
сконцентрировался на более реальных проблемах: на ереси Маргреты и на еще
более актуальном, хотя и менее важном вопросе - как нам покончить с
положением пеонов и отправиться на север.
Мы прослужили уже более ста дней, когда я попросил дона Хайме помочь
мне рассчитать точную дату, когда мы будем освобождены от обязанностей,
вытекающих из нашего контракта... что было лишь вежливой формой вопроса:
дорогой босс, пришел наш день, и мы собираемся драпать отсюда со скоростью
вспугнутого зайца. Исходите из этого в своих дальнейших планах.
Я определил, что время нашей рабской работы составляет сто двадцать
один день... и дон Хайме буквально потряс меня, да так, что я позабыл все
вызубренные испанские слова, насчитав сто пятьдесят восемь дней!
Еще больше шести недель, тогда как по моим расчетам мы должны были
стать свободными уже на следующей неделе!
Я запротестовал, заметив, что наши совместные обязательства,
определенные судом с учетом аукционной цены на наши услуги (шестьдесят
песо в день Маргрете и половина этой суммы мне), в пересчете на время дают
сто двадцать один день... из которых мы уже отработали сто пятнадцать.
- Нет, не сто пятнадцать, а девяносто девять. - Он протянул мне
календарь, предложив посчитать самому. Именно в эту секунду до меня дошло,
что наши божественные вторники никак не содействовали сокращению сроков
рабства. Во всяком случае так сказал патрон. - А кроме того, Александро, -
добавил он, - ты не учитываешь процентов на еще невыплаченный долг, ты не
принял в расчет инфляционный фактор, ты не учел уплаты мной налога и даже
ваших взносов в приют Богоматери всех печалей. Если бы ты заболел, мне же
пришлось бы содержать тебя, а?
(Что ж, все так. Я обо всем этом не думал, я полагал, что патрон
должен заботиться о своих пеонах.)
- Дон Хайме, в тот день, когда вы торговались за наши долговые
обязательства, секретарь суда прочел нам наши контракты. Он сказал, что
длительность контракта составляет сто двадцать один день. Он сам так
сказал мне!
- Тогда иди к секретарю и разбирайся с ним. - Дон Хайме повернулся ко
мне спиной.
Это охладило меня. Дон Хайме показался мне настолько же готовым взять
в рефери секретаря суда, насколько он боялся это сделать, когда речь зашла
о походе Маргреты в суд по поводу ее чаевых.
Мне стало ясно, что он имел достаточный опыт в обращении с
контрактами, знал, как они действуют, и поэтому не боялся, что судья или
секретарь уличат его в каких-то махинациях.
Мне не удалось поговорить об этом с Маргретой вплоть до самой ночи.
- Марга, как я мог так ошибиться? Я думал, что секретарь суда все
точно подсчитал, прежде чем дать нам на подпись долговое обязательство.
Сто двадцать один день. Верно?
Она ответила не сразу. Я продолжал настаивать.
- Разве ты перевела мне его слова не так?
- Алек, несмотря на то что я теперь обычно думаю на английском языке
(а в самое последнее время на испанском), когда мне приходится считать, я
обычно перехожу на датский. Датское слово для обозначения шестидесяти
"tres" на испанском обозначает "три". Понимаешь, как легко мне было
ошибиться. Я не помню, как именно я тебе сказала: "ciento y veintiuno" или
"ciento y sesentiuno" [сто двадцать один; сто шестьдесят один (исп.)] -
так как помню цифры по-датски, а не по-английски или по-испански. Но я
думала, что ты сам все проверил.
- Я так и сделал. Конечно, секретарь суда не сказал: "сто двадцать
один день" - насколько я помню, он вообще не пользовался английским
языком. Я же в то время испанского не знал совсем. Сеньор Муньес все
объяснил тебе, ты перевела мне, а позже я сделал арифметический подсчет, и
он, видимо, подтвердил то, что сказал секретарь... или то, что ты
сказала... О черт! Совершенно запутался!
- Тогда почему бы нам не отложить все это до разговора с сеньором
Муньесом?
- Марга! Неужели тебя не огорчает перспектива рабски вкалывать на
этой свалке лишних пять недель?
- Конечно, огорчает, но не так сильно, как тебя. Алек, я ведь
работала всю жизнь. Работать на пароходе было тяжелее, чем
учительствовать, но зато я путешествовала и видела чужие страны. Работать
здесь официанткой немного тяжелее, чем убирать каюты на "Конунге Кнуте",
но зато мы с тобой вместе, и это с лихвой компенсирует все остальное. Я
хочу уехать отсюда в твою родную страну, но ведь там не моя родина, и
поэтому я не так жажду покинуть этот город, как ты. Сейчас для меня родина
там, где ты.
- Дорогая, ты так логична, так умна и сдержанна, что иногда буквально
загоняешь меня в угол.
- Алек, я вовсе не собираюсь этого делать. Я просто хочу, чтоб мы
прекратили волноваться до встречи с сеньором Муньесом. А сейчас я
собираюсь массировать твою спину до тех пор, пока ты не расслабишься как
следует.
- Мадам, вы меня убедили. Но только если прежде вы разрешите мне
растереть ваши бедные усталые ножки.
Мы сделали и то и другое. "И дебри стали райским сном".
Нищие не выбирают. Утром следующего дня я встал пораньше, повидал
курьера секретаря суда и узнал, что не смогу сегодня увидеть его босса,
пока не кончатся судебные слушания. Пришлось предварительно договориться
насчет встречи во вторник, когда суд не работает. "Предварительно" - это
означало, что мы обязаны явиться в здание суда, а секретарь на себя
подобного обязательства не берет (возможно, все же он там будет, Deus
volent [если захочет Бог (лат.)]).
Так что во вторник мы, как всегда, отправились на пикник, ибо
увидеться с сеньором Муньесом можно было не раньше четырех. Однако мы
оделись, как для воскресного богослужения, а не для пикника, то есть оба
были в обуви, приняли утром душ, я побрился и надел самый лучший костюм,
подаренный доном Хайме, чистый и выглаженный и выглядевший гораздо лучше,
чем поношенные рабочие брюки береговой охраны, которые я носил в подсобке.
Маргрета же надела свой яркий наряд, полученный в первый день пребывания в
Масатлане.
Мы договорились, что не будем делать ничего такого, что заставит нас
вспотеть или запылиться. Почему мы считали это столь важным, сказать не
берусь. Видимо, каждый из нас полагал, что приличия требуют выглядеть при
посещении суда как можно лучше.
Как обычно мы прошли мимо фонтана, чтоб повидаться с нашим другом
Пепе, а уж потом вернуться немного назад к подножию холма. Пепе
приветствовал нас, как приветствуют близких друзей, и мы обменялись
несколькими изящными фразами, которые звучат так чудесно на испанском
языке и практически не переводимы на английский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56