Он смотрел, как она снимает с ног туфли на высоком каблуке, надевает шлепанцы, моет руки. Затем прошел за ней на кухню. Юаньюань открыла буфет и, поискав глазами, достала большую чашку с утиными ножками. Со словами «Вообще-то я уже ужинала» взяла одну ножку и начала жевать. Ногой выдвинула табуретку из-под стола, подтолкнула к отцу, затем выдвинула себе. Они сели.
— Мама, опять меня ругала? — спросила небрежно, выплюнув косточку.
— Нет.
Она чуть скривила губы. Мол, можешь не говорить, сама знаю. Есть больше не стала. Обсосала по очереди все пальцы правой руки.
— Папа, если я полюблю кого-нибудь, ты поверишь, что я полюбила достойного человека?
Вот это сюрприз! Чжэн совсем не готов был разговаривать на такие серьезные темы. Странные, с подковыркой вопросы дочери не раз приводили его в замешательство. Разумеется, нынешняя молодежь умна, но у нее есть и свой недостаток. И в общении, и в делах форма часто преобладает над содержанием.
Чжэн Цзыюнь хотел верить Юаньюань. Она уже не ребенок, легкомысленно относящийся к жизни, и психологически созрела довольно рано, хотя внешне производит впечатление инфантильной. Но ему не хотелось сейчас
толковать об этом, тем более что дело касалось счастья всей жизни дочери. А что, если она чересчур поддается чувствам? Любовь — дело такое... кто может ручаться, что она всегда будет спокойной, согласной с устоями?
— Юаньюань! Отвечать на такой вопрос — что загадку разгадывать. Ты же знаешь, я не умею судить, исходя из предположений. Может быть, тебе кажется, что я слишком уж приземлен. Ну что ж, нас одна эпоха сформировала, а вас другая. У меня — работа в подполье, затем деятельность... Слишком мало фантазий, слишком много реальных дел. Так что придется тебе рассказать, что это за человек. Я не могу наобум судить, кто хорош, а кто нет. А что, у тебя в самом деле уже есть кто-то?
Юаньюань расплылась в улыбке:
— Пока нет, но когда-нибудь будет.
— Ты расскажешь мне? — Он буквально молил ее, чувствуя себя безоружным перед своей любимицей.
— Конечно.— Дочь поднялась и чмокнула его в лоб. Она пахла солеными утиными ножками.— Папка, ты очень хороший! Ты мой самый лучший друг!
Чжэн Цзыюнь провел рукой по лбу. На руке осталась коричневая подливка и липкий утиный жир. «Конечно»... Как бы не так! Маленькая конспираторша.
Три фотографии — вот и все, что он знает. Опять сюрприз. Чжэн Цзыюнь взял карточки и еще раз внимательно рассмотрел их.
Если б Мо Чжэн не забирался в магазины, его можно было бы признать симпатичным парнем. Почему Е Чжицю решила усыновить его? И за что его любит Юаньюань? Что в нем есть, чтобы так к нему относиться? Неужели и Е Чжицю, и Юаньюань потеряли рассудок, мыслят не столь здраво, как Ся Чжуюнь? В голове Чжэн Цзыюня была сумятица.
Он ни разу не видел, чтоб дочь его так смеялась, как здесь на карточке. Да и ему самому, подумал он, вздохнув, никогда не доводилось смеяться так радостно, даже в молодости. Вероятно, из-за того, что на каждом шагу поджидала смерть, ,не до смеха было. И эта ее улыбка принадлежит только одному человеку. Не матери, что ее родила, не отцу, что ее воспитал, а человеку, которого
неизвестно что ждет. Да, они ее родили, воспитали, а малый этот увел. На готовенькое явился.
Ся Чжуюнь сказала ему резко:
— Ты должен с ней разобраться!
Словно это он, а не дочка, дружил с Мо Чжэном. Разобраться? Сказать-то легко. Чжэн Цзыюнь вздохнул. Недавно один вышестоящий товарищ сказал пару слов — и ему да Тянь Шоучэну по полсотни горячих всыпали. А дело ни с места. Так же может и с дочерью получиться. Чжэн Цзыюнь вовсе не был уверен в обратном.
— Ты только не раздражайся,— промолвил он,— поговорим с ней спокойно. А то как бы в тупик не зайти. Здесь легко можно все испортить.
— Это ты ей во всем потакаешь, души в ней не чаешь, вот она и дошла до ручки! — Ся Чжуюнь, повернувшись, заметила, что забыла задернуть на окне занавеску. Совсем голову потеряла от гнева! Подошла и потянула за шнурок. Из-за маленького узелка на шнурке заело колесико, занавеска не поддавалась. Ся Чжуюнь хотела сорвать ее, изодрать в клочки. Чжэн Цзыюнь подошел помочь ей. Оттолкнув его руку, она с силой дернула на себя занавеску. Материя затрещала, образовалась большая дыра. Ся Чжуюнь, однако, не успокоилась, покуда не сорвала занавеску и не бросила себе под ноги.
Истерика! Да, прав был Цзя Баоюй : когда девушка превращается в женщину, это страх и ужас.
Чжэн Цзыюнь, ни слова не говоря, поджав губы, сел на диван. Жизнь в этом доме вызывала у него отвращение. Часто люди по недомыслию, по небрежности губят сами себя и все, что их окружает. Он смотрел на валявшуюся в углу, без причины разорванную занавеску. Она походила на лопнувший воздушный шарик. Пока на окне висела, еще смотрелась, а сейчас — просто выцветшая, пыльная, ни на что не годная тряпка.
Ветер, ветер свистит в ушах. Мо Чжэн гнал мотоцикл на всей скорости. Юаньюань, втянув голову в плечи, зажмурившись, прижималась щекой к его широкой спине. Она устала. Счастливой усталостью. Куда они едут? А какая
1 Главный герой романа Цао Сюэциня «Сон в Красном тереме».
разница? Главное — что с Мо Чжэном. С ним можно и на край света. Она улыбнулась и коснулась рукой щеки юноши.
Мо Чжэн, слегка повернув голову, тронул руку губами. Эта маленькая рука, шершавая, как у мальчишки, соединяет его с Юаньюань — озорным человечком, завладевшим его душой и разумом. Из-за этого дорогого ему человечка фонари, что убегали рядами вдаль, казались ему бриллиантами, а мотоцикл — паромом, переправлявшим его через реку.
Юноша верил, что переправится. Обязательно переправится. Ради этого человечка, который прижался к его спине и без малейшего сожаления вверил ему свою молодую жизнь. Мо Чжэн сознавал, что несет за нее ответственность, и знал, что Юаньюань подарила ему не только свою любовь. Она отмыла его от скверны. Она — его маленькая богиня!
Человек способен в одно мгновение мысленно перенестись через много лет. Мо Чжэн словно бы возвратился к началу жизни, вернулся в детство, опять стал маленьким мальчиком в голубом фланелевом костюмчике, с чисто вымытыми руками. Он вновь взлетит. Вместе с этим славным человечком, что прижался к его спине.
Юаньюань, будто зная, о чем он думает, похлопала его по груди рукой, а затем прошептала ему что-то на ухо. Мо Чжэн не расслышал — ветер сорвал слова с ее губ. Юноша даже почувствовал зависть к ветру. Но он знал, что слова эти были приятными.
— Что ты сказала? — переспросил он, чуть повернувшись.
Девушка привлекла его голову ближе и, прижавшись губами к самому его уху, проговорила:
— За этой спиной я хотела бы провести всю жизнь.
Мо Чжэн чувствовал тепло ее губ. Этот жар перетек в его
сердце. Он рассмеялся. Спасибо тебе, спасибо. Дорогая, великодушная девушка. Как сильна все же тяга к жизни! Стоит найти хоть что-нибудь заслуживающее веры, и она возрождается. Мо Чжэну казалось, что сердце его подобно пораженному молнией дереву, у которого из обгорелого ствола вновь выросли молодые побеги — нежно-зеленые, полные жизни, радующие взор. Они станут большими раскидистыми ветвями, будут ласково шелестеть под вечерним ветром или щедро, молча предоставят укрытие голодному, томимому жаждой путнику... Отныне он будет еще больше любить этот мир, любить людей, в нем живущих. Может быть, в него снова ударит молния, но теперь он знает, что корни его здесь, что в земле есть вода, а главное — есть сама земля, мать всего сущего. Пройдут года — опять вырастут молодые побеги, и возрождениям конца не будет.
Ему было стыдно, что прежде он только вздыхал да жаловался, катился вниз по наклонной и лишь бессмысленно махал руками, не пробуя даже притормозить падение. Отдаваться на произвол судьбы, терять веру и мужество — дело недопустимое. О, недостойный отпрыск рода людского! Он с такой любовью к себе зализывал свои раны, так красиво стонал. Но насколько же больше, насколько тяжелее страдания человечества! И все-таки оно продолжает идти вперед. Ледниковый период, растянувшийся на века, привел к вымиранию динозавров, а люди перенесли великое переселение и из эпохи охоты вступили в эпоху земледелия. Извержение Везувия погребло под пеплом города Помпеи, Геркуланум и Стабию, однако Италия, как и прежде, остается школой Европы. Гитлер сгубил миллионы душ, но его переехало колесо истории...
Мо Чжэн покачал головой.
— Не хочешь?! — Юаньюань стукнула его кулачком по спине.— Вот посмей мне только не захотеть!
Ну ударь еще хоть разок, ударь! Маленький деспот.
Красный свет! Но Мо Чжэн уже проскочил линию остановки. Черт! Задумался не о том. Но теперь нельзя колебаться. Остается только, прибавив газу, рвануть вперед и сейчас же свернуть в боковую улицу, так как на следующем перекрестке наверняка уже ждет постовой.
Юаньюань на цыпочках вошла в дом. Странно, в гостиной свет горит. Разве мама сегодня не смотрит телевизор? Взяла зеркальце со стола. Смотрела — и словно не узнавала себя. Что не так? Глаза? Брови? Губы? Лицо? Ясно, что-то в ней изменилось. Но что? Другие бы не заметили,
лишь сама она это знала. Сложила алые губы в трубочку, улыбнулась. Между губ сверкнули два ряда маленьких, ровных белых зубов. И все это — его!
Она любит! Да, она любит! Подумав об этом, она стиснула зубы и с силой мотнула головой. Говорят, можно ненавидеть до скрипа зубовного, но ведь можно и любить до скрипа зубовного.
Чушь собачья?! Она прыснула. Бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку. Ах, она согласилась! Она выйдет за него замуж!
Замужество! Событие и пугающее, и желанное — ведь давно решено, что оно должно произойти. С книжной полки на Юаньюань с осуждением смотрела кукла. Склонив маленькую головку, она словно говорила разочарованно: «Ай-яй-яй! Значит, вот как легко расстаешься ты с юностью?»
Девушка соскочила с кровати и, в упор посмотрев на куклу, в ее ничего не видящие глаза с длинными ресницами, тихо произнесла:
— Нет, ты этого никогда не поймешь!
Да, куколке не дано понять, что когда две жизни сливаются в одну, то это не утрата, а приобретение. Это — созидание. А созидать они будут, полагаясь лишь на себя, свои руки и головы. Мо Чжэн сказал, что он ни за что не переселится в этот дом, не бросит Е Чжицю, которая стала ему и матерью, и старшей сестрой, и другом. Когда у него появилась Юаньюань, он еще острее почувствовал боль одиночества Е Чжицю. Он сказал Юань- юань также, что у них непременно будет ребенок, который станет звать Е Чжицю бабулей. Юаньюань, услышав это, лишь засмеялась, закрыв лицо руками. Мо Чжэн объявил, что займется всерьез переводами, будет работать, чтобы стать настоящим главой семьи. Юаньюань недоверчиво качала головой. Но он впрямь сделал несколько переводов, и Е Чжицю обещала показать их своему однокашнику, который был редактором журнала на иностранном языке.
Если эти статьи напечатают, решили Мо Чжэн и Юаньюань, то на первый свой гонорар они купят одеяло для свадебной постели. Светло-зеленого цвета, шелковое. Когда Юаньюань не сердилась, не смеялась и не дразнилась,
ее глаза, успокоившись, становились светло-зелеными, цвета озерной воды. А потом, до конца своей жизни, они сколько еще кроватей купят, сколько одеял, наволочек, простыней...
— Юаньюань!
Необычно визгливый крик матери разом вырвал ее из зеленых озерных вод.
— Чего? — раздраженно отозвалась она, как всегда откликаются те, кого пробудили от сладких грез.
— Иди сюда. Нам с отцом надо поговорить с тобой.— Тон матери не предвещал ничего хорошего.
Пригладив рукою волосы, Юаньюань посмотрелась последний раз в зеркальце. Вроде не к чему матери прицепиться. С большой неохотой пошла в гостиную, быстро окинула взглядом отца и мать. Атмосфера была какая-то необычная.
Чжэн Цзыюнь увидел, что дочь упрямо сжала губы. Нехороший признак: еще и разговор не начали, а уже воцарился дух противоречия.
— Сядь! — сказала мать командирским тоном, каким говорила у себя на работе с провинившимися подчиненными.— Цзыюнь, начинай!
Да, нелегкое дело. Как тактичней, не оскорбляя чувств дочери, убедить ее прекратить отношения с Мо Чжэном? Для чего вообще люди любят? Сколько сложностей: слезы, записки, свидания, клятвы верности — как в любви Цзя Баоюя и Линь Дайюй ... Сколько сил душевных затрачивается, времени зря гробится... О любви хорошо читать в книжках. Вот они с Ся Чжуюнь: не любили друг друга, а сколько лет вместе прожили! Просто время приходит, появляется женщина у мужчины или мужчина у женщины — и достаточно. Надо попробовать несколько разрядить напряженную атмосферу.
— Юаньюань, ты в последнее время, наверное, очень занята, не приходишь ужинать с нами...
Он увидел, как дочь пожала плечами. Нехорошо, не стоило говорить так, он словно нарочно над ней насмехается. Ну ладно, нет времени ходить вокруг да около.
— Нас с матерью беспокоит твоя личная жизнь. Конечно, по достижении определенного возраста все должны вступать в брак. Выбирая партнера, нужно первым делом обращать внимание на его гражданскую позицию, его человеческие качества, стремление к профессиональному совершенствованию...
Черт! Он сам почувствовал, будто доклад читает. Нет, доклады удачнее у него получаются. Он видел, как дочь всеми силами сдерживает ироническую улыбку, явно думает, что он перепутал семью с партсобранием. Даже Ся Чжуюнь бросала на мужа нетерпеливые взгляды. Под ее давлением Чжэн решил создать более человечный образ идеального зятя.
— Конечно, избранник должен быть честным, не эгоистом, с душой относиться ко всему, что считается правильным, соответствовать невесте по развитию... Но не надо, чтоб он слишком выделялся, так как это часто вступает в противоречие с остальными качествами... Надо также, чтоб вы понимали друг друга, сочувствовали друг другу. Только при этих условиях можно счастливо жить и работать.
Дочка не выдержала и улыбнулась. Такой серьезный вопрос решают, а она улыбается!
— Папа! Ты как кеды берешь в магазине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48