Сам его вид каким-то образом наносил оскорбление любым
человеческим чувствам. Мостовая, по которой они шли, была выложена такими
же каменными плитами, что и стены и сам форт. Все, как казалось
священнику, было сделано с одной целью, с сухой и злобной действенностью,
отказывающей в праве на существование красоте, вкусу и даже самой жизни.
Глубоко-глубоко внутри его, в самой сердцевине сущности, пробежала дрожь,
но никто не заметил и не понял его состояния. К тому же, его любопытство,
даже здесь, не было полностью сломлено. Никто так глубоко не проникал в
повседневную жизнь врага, как сейчас он. Он должен, несмотря ни на что,
помечать все.
Они вошли в узкую дверь и молча пошли по скудно освещенному каменному
коридору. Единственный флюоресцирующий светильник испускал тускло-голубой
свет. Иеро посмотрел поверх волосатого плеча своего носильщика и увидел,
как исчез серый дневной свет в дверном проеме, когда они завернули за
угол.
В конце концов, после многих сбивающих с толку поворотов, коридор
пошел вниз. Тут же раздался голос С'дуны, отразившийся гулким эхом.
- Истинный Манун лежит внизу, поп. Мы, члены Великого Братства,
считаем глубины целебными, защищающими от царящего наверху глупого шума.
Только во чреве земли есть та полная тишина, которой мы жаждем, та
полнейшая тишина, которая способствует росту чистой мысли. - Его слова
затухающим эхом пробежали по каменному коридору. - Мысли... мысли... ли...
ли...
Когда воцарилась тишина, если не считать шлепанья трех пар ног он
мягко добавил.
- И не только мы любим глубины. Мертвые тоже. Их здесь много.
А эхо вздохнуло:
- Много... много... ого... ого...
Наконец, те двое, что шли впереди, остановились.
Маленькая металлическая дверь была открыта, огромный лемут наклонился
и вошел. Он положил Иеро на соломенный тюфяк довольно-таки мягко, а потом
вышел, рыкнув при этом, выказывая свои истинные чувства по отношению к
пленнику.
- Прощай на время, поп, - раздался голос С'дуны. - Отдохни и
приготовься. Тебя вызовут, не бойся. - Тяжелая железная дверь с лязгом
захлопнулась, звякнув замком. Воцарилась тишина.
Иеро осмотрелся. Комната или, лучше сказать, камера была вырублена в
скале. В грубых стенах не было окон, лишь через маленькую стену в одном
углу, слишком узкую для человеческой руки, с далекой поверхности
просачивался воздух. Маленький флюоресцентный светильник, расположенный в
центре потолка и защищенный металлической сеткой, излучал тусклый свет,
которого, впрочем, хватало для этой комнаты. Площадь камеры составляла
примерно десять квадратных футов и в ней ничего не было, кроме набитого
соломой матраца и бадьи, накрытой крышкой, служившей, впрочем, санитарным
целям. Еще в углу было мерзко пахнувшее сливное отверстие, забранное
решеткой.
Рядом с соломенным тюфяком лежал деревянный поднос, на котором стоял
глиняный кувшин с водой, еще один с каким-то сладким вином и каравай
обыкновенного твердого хлеба. Острое чувство вкуса, искусство, которому
учат в монастырской школе, подсказало ему, что в вине содержится какое-то
неизвестное вещество, а вода и хлеб кажутся достаточно чистыми. Он вылил
вино в сливное отверстие, съел хлеб, выпил всю воду и лег отдыхать. Воздух
был влажным, но не слишком холодным, и лежать было достаточно удобно.
Огромный синяк на груди, куда ударила вспышка молниевого орудия, болел еще
очень сильно, но такую боль уже можно было терпеть. Теперь он очень
осторожно приступил к тщательно продуманным заранее экспериментам.
Он приспустил мысленную защиту своего разума на крошечный мельчайший
кусочек. Вообразите человека, разбирающего изнутри каменную стену,
сложенную из неотесанных камней, чтобы посмотреть, не напирает ли на эту
стену вражеская сила или опасное животное снаружи. Кусочек за кусочком,
стараясь не шуметь, человек снимает сначала самые большие камни, затем
маленькие, заполняющие промежутки между большими. Он часто замирает и
прислушивается. Он старается, чтобы его работа не отразилась на внешней
части стены. Но до тех пор, пока он не проделает хотя бы крошечное
сквозное отверстие, он не может поддерживать связь с внешним миром и
знать, что там происходит. Вот такую работу и проводил Иеро в своем мозгу,
постепенно разрушая свои ментальные оборонительные рубежи.
Самый последний шаг и не понадобился, настолько тонко стал настроен
его разум, настолько чувствительными стали его охранные устройства, что
почувствовал: Нечисть ждет снаружи! У него возникло странное впечатление.
Он понимал, что они ждут, несут постоянную вахту; сколько их ждет, сказать
он не мог, но они ждут, когда пленник ослабит свой барьер. А он ощущал их,
не снимая барьера, чувствовал, что Нечисть только и ждет подходящего
момента, чтобы вторгнуться в его мозг, надеется, что он будет убаюкан
кажущейся безопасностью и хотя бы на секунду откроет щелочку в своей
загородке - вот все, что им нужно. Стоит им этого дождаться - он в то же
время превратится в безмозглую тварь!
Столь же тщательно и осторожно, как разбирал свой щит, он его снова
выстроил Через несколько мгновений он расслабился. Защитные барьеры были
снова воздвигнуты и он перешел на "автономный режим". Ворваться в камеру и
убить его ударом меча они смогут в любой момент, но ворваться в его душу и
разум - нет.
Он лежал и размышлял. Сейчас он был уверен лишь в одном - в том, что
он, должно быть, сильно напугал адептов Нечисти. Он был уверен, что, если
бы не это, так он бы сейчас уже корчился в муках от пыток, доставляя им
удовольствие на каком-нибудь их празднестве. Но они страшно хотели
побольше разузнать о нем, это очевидно. Они хотели знать, кто он такой и
что он такое. Иеро был уверен, что Нечисти не давала покоя именно эта
мысль - есть ли другие, похожие на него! И пока он будет держать их в
неведении они, видимо, будут обращаться с ним с огромной осторожностью.
Как, черт возьми, сможет он воспользоваться разумом, раз уж тело
попало в ловушку? Полоса частот мысленной связи была перекрыта по
необходимости из-за того, что ему приходилось удерживать стену между своим
разумом и Нечистью. Но он не сможет сбежать отсюда, если ему не удастся
изучить свою тюрьму, побольше узнать о ней, а единственный способ добиться
этого - воспользоваться свободным нескованным разумом. А еще он понимал -
нужно спешить. Ведь один Бог знает, сколь долго он сможет сопротивляться
Братству Нечисти. Аналогичная проблема встает перед змеей, пожирающей свой
хвост. Снять защитные барьеры - быть побежденным. Не снимать - умереть
чуть позже, но с той же неизбежностью. Все мысленные "двери" заперты,
поскольку можно общаться только на известных длинных волнах, которыми
пользуются все - и Нечисть, и Аббатства, и животные - все.
Или... есть другой способ? Подобно многим революционным идеям, эта
идея возникла в подсознании Иеро. Постепенно она просачивалась в сознание
и внезапно овладела им полностью. "Или есть другой способ?" Откуда у него
возникла эта мысль? Разве возможны другие полосы частот, может быть, в
другой части мысленного спектра, на которые еще никто не наткнулся? Он
попробовал послать свою мысль на той "длине волны", которой ни он и никто
другой до сих пор не пользовался. Этот мысленный канал издавна считался
пустым или, скорее, забитым "статическими зарядами", чтобы им можно было
пользоваться. Издавна считалось, что им может пользоваться лишь совокупный
разум пчелиного роя или осинового гнезда, что этот канал слишком
"низкочастотный" или "грубый", что он слишком близок к неслышным звукам
некоторых общественных насекомых.
И снова здесь необходима аналогия. Попытайтесь представить себе
специалиста-электронщика, у которого в распоряжении находится только
микроволновый усилитель и который вынужден пользоваться полицейской
волной, забитой переговорами, причем пользоваться только с помощью
микроволновых устройств. Вдобавок к тому, что он должен адаптировать свое
неподходящее оборудование, он должен еще и прорваться сквозь переговоры
полицейских, использующих эту частоту на полную мощность!
Именно это сейчас и ухитрился сделать Иеро. Лежа на соломенном тюфяке
с закрытыми глазами, так что внешнему наблюдателю он казался бы спящим,
священник начал ощупывать мозги своих охранников, причем на том уровне,
каким, как казалось, никто не мог пользоваться. Вначале было трудно, но
новая длина волны обладала фантастическими возможностями. Сказать хотя бы
то, что, как он обнаружил, он легко мог удержать свои защитные поля. Эти
две "полосы частот" были совершенно различными и не имели никакого
отношения друг к другу.
Во-первых, он поискал тот источник, из которого исходило
непрекращающееся, хотя и безуспешное, давление на его мозг. Попутно он
заметил, что теперь пользуется разумом на трех отдельных, совершенно
различных уровнях в одно и то же время.
Тот враг, что следил за ним и продолжал нападать на его мозг, удивил
его. Это был всего лишь один человек, но ему помогали. Он сидел за
загадочной машиной, гудение и жужжание которой ритмично пульсировало,
повышаясь и понижаясь. Над приборной доской, усыпанной лампочками и
кнопками, висела прозрачная стеклянная трубка, заполненная какой-то
жидкостью. Жидкость, маслянистая и мерцающая, казалось, переливалась в
унисон со звуками, которые издавала машина. Человек, очевидно, еще один
адепт, сидел за пультом, отбросив капюшон, закрыв глаза и положив руки на
два выступа панели, которые, видимо, для того и предназначались. Иеро
увидел, что по внешнему облику это был еще один дубликат С'нерга или
С'дуны.
"Увидел!" Как только это слово набатом пролетело в его голове, он
перекрыл канал и мысленно вернулся внутрь своего черепа, в безопасную зону
за оборонительными рубежами. "Увидел!" Он каким-то образом видел комнату и
человека, не пользуясь посредничеством животного или птицы. На этом уровне
он проник незамеченным в чужой разум и пользовался чужими органами чувств.
А мог ли он воспользоваться не только зрением?
Осторожно, наощупь он вновь двинулся вдоль той линии к разуму адепта
Нечисти, который, в свою очередь, следил за ним. К своему удивлению Иеро
обнаружил, что прокрался в чужой разум, не встретив сопротивления, и
прощупывает органы чувств чужака. Слабый и неприятный аромат каких-то
благовоний заполнял комнату управления, в которой находился адепт. Аромат
исходил от маленькой дымящейся жаровни. Иеро предположил, что эти
благовония обладают тем же действием, что и люминоген, то есть увеличивают
мысленную силу. Но главным было то, что он, Иеро, обонял этот запах,
пользовался чувствами своего ничего не подозревающего охранника! И он
ощущал холодный металл пульта управления, на котором лежали руки адепта.
На следующий шаг он долго не мог решиться. Но иного выхода не было. Эта
странная машина, без сомнения, была со-настроена с мозгом его противника,
находилась одновременно и в мысленном, и в физическом контакте с ним.
Священник очень хотел побольше узнать о ней, ощущая в этом прямо жизненную
необходимость. В Аббатствах лишь начинали заниматься усилением разума
механическими помощниками и враги, очевидно, далеко опередили их в этом.
Медленно, так же медленно, как близорукий вдевает нить в иглу, Иеро
стал прощупывать через свой новый канал связи адепта с машиной.
Эксперимент оказался неудачным. Через машину он почувствовал, как разум
адепта наносит беспощадные удары по его собственному, Иеро, мысленному
барьеру! На него накатила облегающая волна и он поспешно прервал контакт.
Такого рода замкнутая ментальная полярность, очевидно, таила в себе
опасности. Вовсе не стоит убивать себя для того, чтобы выяснить пределы
своих новых сил, а тому, что он только что пытался сделать, должны
предшествовать лабораторные исследования.
Когда жара, ощущение не физическое, но тем не менее опасное, прошла,
Иеро принялся мысленно исследовать окружающее, разыскивая поблизости
другой разум. Как он понял, сейчас он проделывал сознательно то, что
проделывало его подсознание, когда он впадал в транс с помощью хрусталя.
Он уже "знал" облик С'дуны, физический и ментальный, и сейчас
устремился на поиски этого высокопоставленного деятеля Братства Нечистых.
Мельком он коснулся нескольких человеческих разумов и одного
нечеловеческого. Последний, по-видимому, был мозгом Чи-Чауна или какого-то
другого лемута, но он пустился дальше, не тратя времени на
разбирательство. Ага! Он коснулся разума того человека, который был ему
нужен.
Адепт, очевидно, отдыхал, его разум находился под воздействием
какого-то странного наркотика. Иеро мог видеть часть большой комнаты,
завешенной темными драпировками и содержащей множество странных приборов,
расставленных на столе. С'дуна лежал на кровати, возле которой стояла
жаровня, источающая тоненькую струйку голубоватого дыма, вдыхаемого
адептом. Одного краткого взгляда в мысли врага оказалось достаточным для
священника. Расслабившееся воображение этого человека содержало в себе
много причудливого и чувственного, но еще более того ужасного и злобного.
Иеро покинул этот разум с уверенностью, что теперь всегда в случае
необходимости сможет его отыскать.
Что дальше? Видимо, он располагал временем, чтобы выработать какой-то
план, но вряд ли время это было большим. Тот факт, что С'дуна находился
под влиянием наркотика, внушал надежду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53