Скорее всего, я просто боялся того, что могу т
ам обнаружить.
Я исследовал себя. Рылся в своих Я, сверх-Я и Оно. И обнаружил, что чище, чем
мог надеяться. Конечно, кое-что возмутило и напугало меня, но я усмотрел в
этом родство с людьми, несмотря на свое искусственное происхождение.
В ту долгую ночь я понял наконец природу общества. Я верно судил о людях,
видел в них низших. Некоторые и в самом деле были ниже меня, некоторые - рав
ны, а некоторые даже в чем-то превосходили. Каждый проблеск разумной жизн
и на планете столь индивидуален, столь отличен от других количественно и
качественно, что обобщения просто недопустимы. А вот общество действите
льно ниже меня - я всегда это чувствовал, только истолковывал неверно. Не ч
еловек. Общество.
Общество - это совокупность индивидуумов, не превосходящая отдельных с
воих частей. Каждый индивидуум может справиться со своей сферой деятель
ности. В правительствах и учреждениях те, кто наделен властью, избран пра
вить, вершить политику, воплощать идеи в жизнь. Они избраны обществом, как
овое их и поддерживает, а поскольку все члены общества рознятся между со
бой и голосованием избирается нечто среднее, руководящие посты занимае
т посредственность. Интеллигенты голосуют за интеллигентных кандидато
в, но больше этого никто не делает: все прочие не доверяют интеллигентам. Р
еакционеры и фанатики голосуют за своих лидеров, но кроме них за этих лид
еров никто не голосует. В конце концов средние люди избирают посредствен
ность - просто потому, что они оказываются в большинстве. А поскольку поср
едственности не хватает способностей решить проблемы различных групп
общества, они создают скверное правительство и столь же скверные общест
венные учреждения, не доверяя интеллигенту и не полагаясь на его мудрост
ь и страшась реакционеров и фанатиков, потому что эти люди угрожают прог
рессу (непонятной сущности, которая - так учат простых людей - охватывает в
се сферы их жизни). Таким образом, они подавляют интеллигентов и реакцион
еров и заботятся о себе подобных. Но посредственность всегда остается по
средственностью, и ей не удается толком заботиться о них, а потому корруп
ция процветает. Так вот и получается, что отдельный индивидуум способен
разрешить проблемы в сфере своей деятельности, общее же правительство у
правиться не способно - разве что ему случайно повезет.
Возможно, люди и понимают это, но для меня все это оказалось открытием. Ч
тобы выиграть в гонке за выживание, нельзя действовать по правилам общес
тва, ведь в большинстве случаев сражаться приходится не с обществом, а с к
онкретными людьми. Победить можно, только играя по своим правилам - и не со
стереотипами, не с абстрактным представителем общества даже, а с реальн
ым противником.
Мне надо вести себя с Морсфагеном не как с одним из военных заправил, а п
росто как с человеком. Его слабости кроются не в принадлежности к "товари
ществу" - оно слишком велико, чтобы иметь слабые места, - а в нем самом, в его с
обственной душе.
Однако это не решает моих проблем. Если я не Бог, не высшая сущность, как я
вообще могу действовать? Разве могу вести себя как обыкновенный человек
, если с рождения думал о себе как о чем-то особенном, священном - как о сверх
человеке? Ведь это противоречит всем тем теориям, пусть и ложным, которым
и я руководствовался все это время.
И вдруг я понял, что должен делать: стать наконец Высшей сущностью, Богом
, которым всегда себя считал!
Я снова принялся мерить комнату шагами. Толстый ковер заглушал их, и тол
ько стук настенных часов нарушал гнетущую тишину.
Быть Богом...
Бог был заключен в теле мутанта - в теле Ребенка, столь же сумасшедшего, с
коль и Он сам; мы были заключены там втроем. Я не хотел связываться с Его ли
чностью, но мог все же использовать Его психическую энергию. Энергию, кот
орая породила галактики и вселенные, создала равновесие. Я мог отыскать
в тельце Ребенка основу Его сущности, впитать ее и пропустить через свой
разум, как сделал это с Ребенком. Бог станет частью меня, сольется со мной,
утратив Свою индивидуальность. И тогда я воистину стану Богом.
Я не мог заснуть до утра. Не терпелось увидеть Морсфагена, поговорить с н
им как с человеком, убедить, чтобы он отвел меня к Ребенку. Как только он сд
елает это, мне больше не придется говорить с ним как человек с человеком. Я
буду выше этого.
Мне было страшно этой ночью, в каждой тени чудились какие-то громадные т
вари. Разум Бога, Его подсознание и сознание - как все это будет выглядеть?
Смогу ли я справиться с этим или окажусь раздавленным и поглощенным Им? Я
заставил себя забыть о такой возможности. Но страх остался. И страх этот б
ыл подобен страху маленького ребенка, впервые пришедшего в огромный соб
ор и увидевшего гигантские, кажущиеся грозными фигуры святых, вырезанны
е на мраморе колонн.
В девять утра явился улыбающийся Морсфаген.
- Думаю, вы хотите узнать расписание на сегодня, - сказал он.
Я ничего не ответил. Я играл ту роль, которую выбрал для себя сам.
- Мы начнем с пресс-релиза о вашей вчерашней перестрелке с полицией. Вы з
наете, что были серьезно ранены? Возможно, даже смертельно?
Он хотел увидеть мою реакцию, чтобы верней раздавить меня. Но я ему таког
о удовольствия не доставил.
- Затем мы покажем фильм об этой перестрелке - его уже сняли. Очень реалис
тично, особенно лужи крови. Мы нашли для вас великолепного дублера, снима
ли со спины и в тени, так что трудно сказать, кто это.
Я ничего не сказал. Он прошуршал бумагами, которые держал в руках, и прод
олжил:
- Согласно рапорту три офицера пали от вашей руки. Двое - из известных сем
ей, а у одного брат - священник. Готовы снимки для прессы. Вечером пройдет с
лух, будто вы умерли на операционном столе. Надеюсь, вы понимаете, что мы с
пасаем вас от расправы, хотя вы и убили тех, кто был в "ревунке", и трех полиц
ейских. А теперь - первый приказ на сегодня. Вы пойдете с нами и поможете до
снять фильм в операционной. Дублер не заменит вас при ярком свете. Совету
ю умереть убедительно, лежа там. Иначе вам дадут наркоз.
Он сделал паузу, глядя на меня. Настало время мне разыграть свою партию:
линия поведения была предельно ясна.
- Послушайте, может, нам заключить сделку? - сказал я с отчаянием в голосе.

Генерал улыбнулся. Он проглотил наживку. Слабость Морсфагена была не в
том, что он жестко следовал военному уставу, а в том, что он жаждал власти н
ад другими людьми, получал удовольствие, побеждая кого-либо. Я давал ему и
менно то, чего он хотел. Чтоб ему этим подавиться.
- Я не вижу в этом необходимости.
- Вы кое-чего не знаете, и если бы узнали, то здорово бы выиграли.
Он сдвинул брови, потом снова улыбнулся:
- И чего вы хотите за эту ценную информацию?
- Свободу. Мне и Мелинде. Мы останемся в городе. Я буду делать то, что вы хот
ите.
- Я в это не верю.
- Послушайте, Морсфаген, я не обманываю вас. Мне в самом деле есть что сказ
ать вам, и это может иметь огромное значение для Альянса. Я не лгу, и вы долж
ны мне поверить.
- С удовольствием бы вас послушал еще, - сказал он, растягивая слова: мое ун
ижение доставляло ему искреннее наслаждение. - Но вы должны выбрать друг
ое вознаграждение. Только не ваша свобода.
- Позвольте нам с девушкой жить вместе. Хотя бы не разводите нас по разны
м комнатам.
Он улыбался, делая вид, будто обдумывает мои слова:
- Ну ладно. Она - лакомый кусочек, я уже говорил вам. Это вполне достаточное
вознаграждение. А теперь скажите мне, что там у вас за тайна такая?
Я начал говорить, но вдруг резко умолк, как и планировал, и окинул его под
озрительным взглядом. Я должен был выглядеть жалким - сижу ссутулившись
на кровати, небритый, пытаюсь купить крохотные поблажки, которые свободн
ый человек и так имеет. Это и был тот образ, в котором я хотел перед ним пред
стать.
- А можно ли вам доверять? - спросил я. - Откуда мне знать, сдержите ли вы свое
обещание?
- А ниоткуда! - Он рассмеялся.
- Но это несправедливо! - вскричал я. Голос мой срывался на визг. Я был слом
лен, да, сломлен. Я раскололся - на мелкие кусочки, и не стоило превращать ме
ня в пыль.
- Рассуждения о честности здесь неуместны, - сказал он. - Вам придется прос
то поверить мне. Или забыть об этом.
Я помедлил и произнес:
- Ну, терять мне, полагаю, нечего. Ладно, я вам скажу. - Снова помедлил, а пото
м признался:
- Утверждая, будто мне опасно возвращаться в разум Ребенка, я солгал. Ска
зал это лишь для того, чтобы вернуться обратно в свое тело и покинуть ИС-ко
мплекс. Я могу вернуться в его разум, как только захочу, и вытащить вам куч
у всего полезного.
Генерал истерически расхохотался, лицо его покраснело; он хлопал рукам
и по бедрам, едва не растеряв все свои бумажки, пока не зашелся от смеха и н
е закашлялся. Снова посмотрев на меня, он сказал:
- Я так и думал. Однако решил не рисковать и не посылать вас туда снова - по
крайней мере пока, - потому что вы слишком ценны, чтобы потерять вас. В поли
цейском государстве у эспера куда больше обязанностей по выслеживанию
врагов внутри государства, чем за его пределами. Теперь я могу рискнуть и
прочистить мозги этому уродцу. Благодарю вас за любезно оказанную помощ
ь в принятии решения.
Он насмешливо изобразил благодарный поклон.
- Когда вы приведете ко мне девушку? - спросил я, уже зная ответ.
- Вы поверили мне - я это ценю. Нам выгодней сотрудничать, чем ссориться.
- Надеюсь, что так.
- Но есть истина, которую, я полагаю, вы должны усвоить для вашего же блага
.
Он умолк и выжидал, пока не стало очевидно, что надо задать ему вопрос:
- И что же это?
- Не верьте никому. Девушка останется в отдельной комнате.
Я бросился на него, и тут охранник ударил меня в лицо прикладом своего ка
рабина. На такое я не Ч рассчитывал. Мои зубы клацнули, челюсть пронзила бо
ль, перед глазами вспыхнули звезды - разноцветные, с тысячью лучей, - и я меш
ком рухнул на кровать.
Рот наполнился кровью. Я сплюнул на простыню. Пятно оказалось неожидан
но ярким.
- Усвоили урок? - спросил Морсфаген.
- Вы солгали.
- Ну, тогда мне кажется, что вы его усвоили.
- Все военные - это кастрированные уроды, которые не способны ничего сдел
ать с женщиной, а могут только избивать других.
- Придержите язык, - предупредил он.
- Бесполый ублюдок! - прошипел я.
- Ларри! - позвал он молодого солдата. Парень шагнул вперед, держа карабин
наготове. Морсфаген придвинулся ко мне.
Ларри сделал еще пару шагов, встал передо мной, поднял карабин над голов
ой - все это происходило медленно, как в балете, - и обрушил приклад на мое ле
вое плечо.
На этот раз я не увидел разлетающихся звезд, а только всеобъемлющую бар
хатную тьму...
Я пришел в себя от запаха нашатыря и, закашлявшись, оттолкнул флакон, но
больше никакого сопротивления не оказал. Морсфаген укрепился во мнении,
что знает меня. Он ничего не заподозрил и считал мою ярость вполне естест
венной.
Меня провели по коридору, втолкнули в лифт, доставивший нас в студию, где
я изобразил им мертвеца. Очень убедительно, как мне сказал Морсфаген. Они
даже позволили мне пролить немного крови...
Днем фильм был уже готов. Его с нетерпением ждали в вещательных компани
ях, чтобы прокрутить этот репортаж в качестве поучения и развлечения для
добропорядочных граждан, коротавших вечер по домам.
Из студии мы направились в комнату Ребенка, где ничего не изменилось: пр
иглушенный свет, сбитые простыни, антисептики, запах болезни, тело мутан
та на кровати.
- Вы готовы? - спросил Морсфаген.
Я был не просто готов, я ждал этого, и ждал с нетерпением! Но, конечно же, ни
чего не сказал. Сейчас я должен был казаться сломленным, мрачным и покорн
ым. Морсфагену, похоже, это доставило живейшее удовольствие.
Свет угас, магнитофоны завертелись. Ребенок дернулся в своей кровати, - я
наконец мог прикоснуться к божественности, которую искал всю жизнь...

* ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ *
ЧЕЛОВЕК КАК БОГ...
Глава 1
Я коснулся сияния Е
го ментальной оболочки и вздрогнул от холодной мелодии абсолютной влас
ти.
Во мраке опустошенного сознания я проник через янтарную броню и заскол
ьзил по ее бесконечному изгибу к горизонту, до которого было, казалось, по
дать рукой. Через некоторое время я нашел слабое место в гладком янтаре, у
видел движущиеся тени в глубине - тени образов в Оно и Я. Взрезав это пятно,
я открыл его и соскользнул в разум Бога...
Представьте себе самое большое во Вселенной зеркало, протянувшееся на
миллион световых лет (какая разница, кто сотворил это чудо, нас интересуе
т только зеркало само по себе). В этом огромном стекле могут отражаться бе
ссчетные мириады образов, осколков и кусочков многоцветных ландшафтов
и людей, событий прошлого и будущего и даже то, что происходило до начала в
сего. Еще представьте молот размером со звезду (и опять же нам дела нет до
того, кто выковал этот инструмент), который ударяет в самый центр этого зе
ркала. И представьте себе разлетающиеся осколки посеребренного стекла,
которые падают, падают, падают на дно Сущего, до конца Времени, чтобы лежат
ь там в лужах черноты, сохраняя застывшие отражения.
Таков был ментальный ландшафт Ребенка на этот раз; он сильно отличался
от того, что я видел прежде. Это был разум сверхчеловеческих масштабов, сл
оманный и почти бесполезный, разум Бога, сотворившего Землю, Галактику, В
селенную и всех нас, Бога, который сотворил первые ДНК и РНК и положил нача
ло безумнейшему сну. И это было самое беспорядочное место, какое я только
видел, - беспорядочное и блистательное одновременно, дикое, странное, пуг
ающее больше, чем любой разум, виденный мною за все годы работы.
Я погружался в слой янтаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17