— Мы можем сделать что-нибудь ещё? Мне нужны предложения, товарищи, — сказал генерал Бондаренко. Но все покачали головами. — Хорошо. Я сейчас поужинаю. Если что-нибудь случится, немедленно доложите мне. Что угодно, товарищи. — Присутствующие дружно кивнули. Он встал и вернулся в свой кабинет. Там генерал подошёл к телефону.— Добрый день, генерал, — сказал Головко. В Москве была ещё середина рабочего дня. — Как дела у вас?— Ситуация напряжённая, товарищ директор. Что вы можете сказать мне о попытке совершить покушение на президента?— Сегодня утром мы арестовали некоего Суворова. Сейчас мы допрашиваем его и ещё одного подозреваемого, который был с ним. Мы считаем, что он является агентом китайского Министерства государственной безопасности и что он участвовал в заговоре с целью убийства Эдуарда Петровича.— Таким образом, вдобавок к вторжению они также собираются вывести из строя наше политическое руководство?— Похоже на это, — мрачно согласился Головко.— Почему нам не передали более полную информацию? — спросил главнокомандующий Дальневосточным округом.— Неужели вас не информировали? — удивился директор СВР.— Нет! — почти выкрикнул Бондаренко.— Это была ошибка. Извините, Геннадий Иосифович. Теперь скажите мне: вы готовы?— Все наши части в полной боевой готовности, но соотношение сил исключительно неблагоприятно.— Вы сможете остановить китайцев?— Если получу подкрепление, то, возможно, смогу. Если вы не вышлете подкрепления, скорее всего нет.— В настоящий момент три мотострелковые дивизии погружены на поезда и пересекают Урал. Мы направили вам дополнительные военно-воздушные силы, и начали прибывать американцы. Какой у вас план?— Я не буду пытаться остановить их на границе. Это просто приведёт к уничтожению всех моих войск без какого-либо успеха. Я позволю китайцам войти внутрь тайги и дам им возможность двинуться на север. Я буду наносить им стремительные удары, и когда они углубятся далеко внутрь страны, я убью тело змеи и буду следить, как умирает голова. Если, конечно, вы пришлёте мне подкрепления, в которых я нуждаюсь.— Мы занимаемся этим. Нам помогают американцы. Одна из американских бронетанковых дивизий приближается к Польше по железной дороге. Мы пошлём их прямо к вам.— Что это за дивизия?— Первая танковая дивизия, ею командует чернокожий генерал Диггз.— Марион Диггз? Я знаю его.— Вот как?— Да, он возглавлял Национальный тренировочный центр, а также командовал их войсками, которые они развернули в Саудовском королевстве в прошлом году. Он блестящий генерал. Когда они приедут?— Думаю, через пять дней. Три русские мотострелковые дивизии прибудут раньше американцев. Этого будет достаточно, Геннадий?— Я не знаю, — ответил Бондаренко. — Мы ещё не сталкивались с китайцами. Больше всего меня беспокоят их военно-воздушные силы. Если они нанесут удар по нашему железнодорожному узлу в Чите, развернуть подкрепления будет трудно. — Бондаренко замолчал. — Мы можем передвигать наши силы с запада на восток, но, чтобы остановить китайцев, нам нужно перебросить войска к северо-востоку от места вторжения. Скорее всего это будет гонка, кто быстрее продвинется на север. Китайцы постараются использовать пехоту, чтобы защитить левый фланг своего наступления. Я хорошо готовил своих людей. Но мне нужно больше времени и больше солдат. Есть ли способ замедлить их наступление политическими средствами?— Все политические попытки китайцы игнорируют. Они делают вид, что ничего не происходит. Американцы попробовали связаться с ними, чтобы убедить их остановиться, но это ни к чему не привело.— Таким образом, решать исход войны будет сила оружия?— Наверно, — согласился Головко. — Вы наш лучший генерал, Геннадий Иосифович. Мы полагаемся на вас и окажем вам всю поддержку, на которую способны.— Хорошо, — ответил генерал и подумал, будет ли этого достаточно. — Я буду информировать вас о событиях, происходящих здесь.Генерал Бондаренко знал, что настоящий генерал — из числа тех, которых показывают в кино, — должен был теперь есть вместе с солдатами их паек, но нет, он будет есть самую лучшую пищу, доступную в этих местах, потому что ему нужно сохранить силы, а фальшивая скромность всё равно не произведёт впечатления на его солдат. Он воздерживался от алкоголя, в отличие от его сержанта и рядовых. Русский солдат любит водку, а резервисты привезли с собой, наверно, собственные запасы, чтобы выдержать холод сибирских ночей. Он мог выпустить приказ, запрещающий употребление алкоголя, но не было никакого смысла в приказе, на который всё равно мало кто обратит внимание.Это только подорвёт дисциплину, а дисциплина была сейчас необходима. Сами солдаты должны убедиться в необходимости воздерживаться от водки. Великая неизвестность, как думал об этом Бондаренко. Когда Гитлер вторгся в Россию в 1941 году — обычные люди, жители, населявшие страну, восстали против него со свирепой решительностью. С первого дня войны смелость русских солдат заставила немцев задуматься. Боевая подготовка русских могла уступать немецкой подготовке, но только не смелость. Бондаренко нужно было и то и другое; искусный человек не так уж нуждается в храбрости, потому что искусство победит то, чему храбрость только бросит вызов. Подготовка. Все упиралось в подготовку. Он мечтал подготовить своих солдат так, как готовили своих солдат американцы. Самое главное, нужно было заставить их думать — убедить их думать. Думающий немецкий солдат едва не уничтожил Советский Союз. Насколько это было близко, никогда не показывали в кино, и даже в Генеральном штабе было трудно узнать об этом. Но три раза немцы были чертовски близки к победе, и по какой-то причине боги войны все три раза становились на сторону матушки-России.Что сделают сейчас боги войны? В этом заключался вопрос. Решат ли его люди поставленную перед ними задачу? Будут ли его умение и воинские знания достаточны для победы? Запомнят его имя, за победу или за поражение, а не имена безымянных солдат с автоматами АК-74 в руках или управляющих танками и бронетранспортёрами. Геннадий Иосифович Бондаренко, генерал армии, командовавший войсками в войне с китайцами на Дальнем Востоке, был он героем или глупцом? Первое или второе окажется правдой? Станут будущие курсанты военных училищ изучать его действия и качать головой, удивляясь его глупости или восхищаясь его блестящими манёврами?Насколько было бы лучше снова стать полковником, воевать вместе с солдатами своего полка, даже держать в руках автомат, как он поступил в Душанбе столько лет назад, принимать личное участие в бою и стрелять во врагов, которых он видит собственными глазами. Воспоминания снова вернулись к нему, бой с афганцами, защита этого здания в снегу и темноте. В тот день он завоевал свои боевые награды, но ордена всегда остаются в прошлом. Его уважали за них, даже соратники, за красивые ленты и металлические звезды и медали, но что они означают в действительности? Сумеет ли он найти в себе мужество, необходимое, чтобы стать командиром? Он не сомневался, что такое мужество найти труднее, чем то, которое основывалось на простом инстинкте выживания, возникавшем при виде выражения на лицах вооружённых людей, собирающихся отнять у тебя жизнь.Было так просто смотреть в неопределённое будущее с уверенностью, знать, что следует сделать, высказывать предложения и настаивать в мирном конференц-зале. Но сегодня он находился у себя в кабинете, командуя большой бумажной армией, которая противостояла реальной армии, состоящей из людей и стали, и если ему не удастся справиться с ней, его имя будет проклято навсегда. Историки изучат его характер и его биографию и скажут: да, он был храбрым полковником и даже неплохим военным теоретиком, но когда он столкнулся с настоящим сражением, он не смог справиться с поставленной перед ним задачей. А если он потерпит неудачу, погибнут люди и страна, которую он поклялся защищать тридцать лет назад, понесёт потери, если не от его руки, то от допущенной им слабости.Генерал Бондаренко смотрел на стоящую перед ним тарелку с едой и не мог есть, только двигал вилкой пищу по тарелке и мечтал о стакане водки, пить которую запрещал его характер. * * * Генерал Пенг Хи-Вонг заканчивал то, что, как он полагал, будет последней нормальной едой на несколько будущих недель. Он будет мечтать о продолговатых зёрнах риса, не входящих в солдатский паек, — он не знал, почему это происходило: генерал, который руководил промышленной империей, снабжавшей рационами солдат, воюющих на переднем крае, не объяснил ему этого, хотя Пенг не сомневался, что сам генерал никогда не пробовал эту ужасную пищу. Для этого у него были подчинённые, проверявшие пищу пайков на вкус. Пенг закурил сигарету, как он обычно поступал после ужина, и с удовольствием выпил глоток рисовой водки. Этот глоток тоже будет последним на несколько недель. Закончив свой последний предвоенный ужин, Пенг встал и надел гимнастёрку. Золотые погоны на плечах показывали его высокий ранг: три звезды и венок.У входа в его трейлер ждали подчинённые. Когда он вышел из трейлера, они вытянулись по стойке «смирно» и, как один, салютовали ему. Пенг вернул их салют.Впереди них стоял полковник Ва Ченг-Гонг, начальник его оперативного управления.Ва получил подходящее имя. Ченг-Гонг означало «успех».— Итак, Ва, мы готовы?— Полностью готовы, товарищ генерал.— Тогда поедем и посмотрим. — Пенг шёл впереди всех к своему служебному штабному бронетранспортёру. Внутри было тесно, даже для некрупных людей, потому что повсюду стояли ряды радиопередатчиков, работающих на частотной модуляции. От них вверх поднимались десятиметровые антенны по четырём углам генеральской машины. Едва хватало места для складного стола с картой, но боевой штаб генерала Пенга будет работать здесь, даже когда бронетранспортёр устремится вперёд.Водитель и стрелок у пулемёта в башне были младшими офицерами, а не рядовыми солдатами. Дизель с турбонагнетателем включился сразу, и бронетранспортёр рванулся к линии фронта. Внутри складной столик был уже разложен, на нём лежала карта, и начальник оперативного управления показывал место, где они сейчас находятся, и направление движения людям, которые уже знали это. Большой люк на крыше был открыт, чтобы табачный дым выходил наружу. Каждый офицер внутри курил. * * * — Слышали? — Старший лейтенант Валерий Михайлович Команов высунул голову из верхнего люка танковой башни, которая являлась вершиной его бункера. Это была башня старого — древнего — танка ИС-3. Когда-то она была самой пугающей частью самого тяжёлого в мире танка. Сейчас эта башня могла только поворачиваться. Её и без того толстая броня была дополнительно усилена двадцатью сантиметрами приваренной стали. Являясь частью бункера, она поворачивалась всего лишь чуть медленнее, чем у самого танка, двигатель которого был в лучшем случае слабоват для такой махины. Однако длинная 122-мм пушка по-прежнему действовала исправно. Она действовала здесь даже лучше, потому что под ней было не тесное пространство танкового корпуса, а просторное бетонное помещение, которое позволяло экипажу свободно двигаться и поворачиваться. Такое устройство почти в два раза сократило скорость перезарядки орудия, да и точность стрельбы от этого ничуть не пострадала, потому что на башне был установлен более совершенный оптический прицел. Старший лейтенант Команов номинально считался танкистом, и его взвод состоял из двенадцати танков вместо штатных трех, потому что эти танки не могли двигаться. При обычных обстоятельствах его обязанности не были слишком уж напряжёнными, ведь ему приходилось командовать двенадцатью экипажами по шесть человек каждый, которым было некуда идти, кроме туалета, расположенного позади бункера. Его экипажи даже практиковались в стрельбе, стреляя в копию их бункера, находящегося в двадцати километрах. По сути дела, они практиковались теперь довольно часто по приказу нового командующего. Ни Команов, ни его люди не возмущались этим, потому что для каждого солдата в мире стрельба представляет развлечение. Чем больше орудие, тем интереснее процесс стрельбы. Их 122-мм танковые пушки обладали относительно невысокой начальной скоростью полёта снаряда, что компенсировалось его размерами. За последнее время они научились так метко стрелять, что сбивали башни со старых танков Т-55 одним выстрелом.Сейчас была объявлена боевая тревога, которую их энергичный молодой лейтенант воспринимал с необходимой серьёзностью. Он даже заставлял своих солдат делать пробежку каждое утро за последние две недели, что не было любимым занятием для людей, привыкших сидеть внутри своих бетонных бункеров в течение двух лет обязательной армейской службы. Ему было нелегко поддерживать на необходимом уровне их боевую готовность. Солдаты, естественно, чувствовали себя в безопасности внутри подземных бетонных сооружений с толстой сталью наверху, окружённых кустами, благодаря которым их бункер был невидим уже на расстоянии в пятьдесят метров.Их бункер был расположен в тылу остальных бункеров на южном склоне высоты 432 — её верхушка находилась на высоте 432 метров. Орудия были направлены на северный склон первого ряда холмов на берегу Амура. Эти холмы были намного ниже тех, в которые вкопаны их бункеры. В тех холмах тоже были бункеры, но они находились там, чтобы обмануть противника. Впрочем, разоблачить обман можно было только войдя внутрь, потому что они тоже увенчаны старыми танковыми башнями — в данном случае от поистине древних КВ-2, воевавших с фашистами до того, как эти могучие машины оставили ржаветь на берегу Амура в бетонных бункерах. Дополнительная высота холмов означала, что они могут смотреть в Китай, чья территория начиналась меньше чем в четырех километрах. Это было достаточно близко, чтобы слышать звуки в тихую ночь.Особенно если звук, который они услышали, был рёвом нескольких сотен дизельных двигателей, включённых одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179