Британский ключ от Средиземного моря должен лежать у меня в кармане. Конкретные сроки я назначу после встречи с Франко. Произойдет она, возможно, сегодня. Все!..
Гитлер наклонил голову, давая понять, что беседа окончена. Он проводил глазами генералов, сгрудившихся у выхода, повернулся к Гессу и рассмеялся.
– Ну как тебе нравится?! Задал я своим тугодумам работу! Они, кажется, опять обалдели от моего плана. – Гитлер сел на кушетку и в радостном возбуждении шлепнул себя ладонями по коленям.
– Это гениально, мой фюрер! Как всегда, смело и неожиданно.
Гесс смотрел на Гитлера сухими, горящими глазами, запавшими в глубокие орбиты. Взгляд его скрывали дремучие, нависшие брови. Своего заместителя Гитлер считал наиболее преданным человеком. В салон-вагоне они остались вдвоем.
– Главное – предложить идею, – самодовольно повторил Гитлер. – Кто может сделать это лучше меня? Здесь хватит их надолго, всяких идей, – рейхсканцлер прикоснулся кончиками пальцев к потному лбу, прикрытому жесткой прядью волос. – Здесь главная национальная ценность Германии. Разве не так?
Подлаживаясь к хвастливо-патетическому тону Гитлера, Гесс ответил:
– Да, мой фюрер, это счастье, что вы стоите во главе Третьей империи. Большое счастье. Я помню еще ваши идеи на заре фашистского движения…
Заря нацистского движения рождалась в ландсбергской тюрьме лет семнадцать назад. Оба они попали туда вместе с другими участниками неудачного фашистского путча в Мюнхене. Гитлер и тогда любил пускать пыль в глаза, бахвалился и кичился. Его голову распирали идеи, свои и чужие, но Гитлер не всегда мог внятно их выразить. В тюрьме писали программу, писали сообща, каждый свое: Розенберг – о чистоте крови, Лей – о евреях, Гесс – специализировался в социальных вопросах. Потом авторство отдали Гитлеру. Так родилась книга «Майн кампф». Гесс вспоминал. Как-то утром они лежали на жестких нарах. Свет скупо проникал в камеру через кованую решетку тюремного окна. Зевая, Гитлер лениво сказал: «Сегодня ночью я изобрел пулемет новой конструкции, придумал сюжет пьесы и сочинил балладу в четыреста строк. Хочешь, прочту?» Гесс слушать не стал – сослался на то, что пора прибирать камеру. Мало ли что взбредет в голову человеку бессонными тюремными ночами… Конечно, уборка камеры служила только предлогом, просто обрыдло изо дня в день слушать бредовые прожекты, тем более бессмысленные, бессвязные стихи. Потом, когда участники путча стали называть себя «старой фашистской гвардией», когда времена изменились, Гесс иначе стал относиться к случайным разговорам на тюремных нарах. Произошла переоценка ценностей. Он вдруг обнаружил в рассуждениях Гитлера глубокий и сокровенный смысл, гордился близостью с фюрером в те далекие времена. Гесс охотно отдавался воспоминаниям, тем более что рейхсканцлер всегда благосклонно слушал подобные разговоры. На этот раз Гитлер бесцеремонно перебил Гесса:
– Подожди, подожди! Сейчас не до лирических воспоминаний. Меня занимает другое. Только с тобой я могу быть откровенным. – Гитлер лукавил, казалось, без видимой нужды. До конца он никому не верил, ни единому человеку, с годами становился все более мнительным. Но сейчас Гесс был ему нужен: только Гесс сможет выполнить его план. От этого зависит многое. – То, что я сказал генералам, – продолжал Гитлер, – только половина правды. Гибралтар – не все. Он нужен мне, чтобы сломить британское упрямство. С ключом от Гибралтара я заставлю Черчилля быстрее стать на колени. А тогда, – Гитлер мечтательно поднял глаза, – тогда я уверенно пойду на восток – в Москву, на Украину, в Донбасс… Покончив с Россией, брошу экспедиционные корпуса через Закавказье к Персидскому заливу, захвачу Индию, Ближний Восток, Египет… На Египет целится Муссолини, я знаю. Но он не способен разгрызть кость, брошенную ему судьбой. Муссолини один ничего не сделает в Северной Африке. Мы поможем ему и возьмем Египет себе.
– На пути к Египту лежит еще Турция. Что, если…
– Турки перейдут на нашу сторону, – уверенно возразил Гитлер. – А если нет, пусть пеняют на себя. Удар на юг нанесем через Анатолию, хотя бы и вопреки воле турок. Я все рассчитал, генералам даю сто сорок пять дней, чтобы закончить всю операцию. Это самое большее. Мне нужно экономить время, чтобы приблизить эру мирового господства Великогермании. Вот тогда я стану властелином мира. Только я! Но прежде надо покончить с Россией…
В охватившем его возбуждении Гитлер с размаху ударил кулаком по столу, вскочил и снова заходил по салону. Речь его стала отрывистой.
Взвинченный собственными мыслями, он будто забыл о том, что намеревался сообщить Гессу. Еще не начиная борьбы на востоке, Гитлер уже бесился при мысли, что Россия стоит на его пути к мировому господству. Последние месяцы Гитлера одолевала одна мысль: как сокрушить Россию? Остальное, в том числе и Гибралтар, и налеты на английский остров, играло лишь подчиненную роль. Предстоящий разговор с Гессом тоже имел прямое отношение к России. Как бы случайно Гитлер спросил:
– Скажи-ка, ты предпринял наконец что-нибудь для встречи с британцами – с Гамильтоном или еще с кем? – Гитлер не оставлял надежды покончить войну с Англией методом дипломатических переговоров.
– Да, я уже говорил вам, мой фюрер, о письме, которое отправил через принца Гогенлоэ в Шотландию.
– Ну и что?
– Не исключена возможность, что встреча состоится где-нибудь в Португалии. Возможно, в Швейцарии. Наиболее подходящим местом может быть Цюрих.
– В Швейцарии или Португалии… Послушай, Гесс, – Гитлер остановился с таким видом, словно идея только что родилась в его голове, – а что, если… Да… Да, да! А что, если тебе самому отправиться в Англию? Не в Цюрих, не в Лиссабон, а именно в Англию…
– Простите, фюрер, я вас не понял. Идет же война…
– Да. Но ты можешь, предположим, поссориться со мной и сбежать из Германии. Тайно сесть в самолет и улететь. Приземлишься в имении того же герцога Гамильтона. Это в районе Глазго. Для «мессершмитта» горючего с лихвой хватит в один конец, ну, а обратно тебе самолет не понадобится. После переговоров англичане проводят тебя с помпой, как миротворца. Они спят и видят заключить перемирие. Как тебе нравится план? Переговоры без всяких посредников. Но, – Гитлер предостерегающе поднял руку, – об этом пока никто не должен знать, кроме нас. Никто… Честное слово, мы с тобой сделаем отличное дело! Подумай, напиши еще раз Гамильтону. Ну, и, конечно, сначала потренируйся. Ты ведь когда-то был летчиком.
– Да, фюрер, я все сделаю, как вы сказали.
Гесс отлично знал, как бессмысленно возражать Гитлеру. Но перспектива лететь в Англию под разрывами зенитных снарядов не улыбалась. Английские зенитчики не станут разбираться, зачем летит к ним вражеский самолет. Да, предложение, – впрочем, какое тут предложение, приказ, Гесс это тоже прекрасно знал, – свалилось на его голову, как ком снега в жаркое лето. От одной мысли, что придется совершить такой перелет, засосало под ложечкой, будто появилась изжога. Слава богу, фюрер ничего не заметил…
– Я всегда был уверен в твоей преданности, – сказал Гитлер. – К сожалению, не на многих я могу положиться… Итак, действуй! Когда договоришься о встрече, мы все обсудим подробнее. Займемся пока Гибралтаром. Я назвал это планом «Феникс».
Ради «Феникса» Гитлер и предпринял поездку в Андеи, чтобы договориться с Франко.
– Думаю, будет нетрудно уломать каудильо.
Гесс был доволен, что разговор перешел на другую тему: останется время подумать. Он с преувеличенным оживлением принялся обсуждать гибралтарскую проблему.
– Без испанцев, – сказал он, – будет трудно захватить крепость.
– Конечно, Франко должен вступить в войну. Мадридский головастик нам многим обязан. – Гитлер не стеснялся в пренебрежительных выражениях по поводу своих сателлитов. – Без меня коммунисты давно дали бы ему коленкой под зад и вышвырнули бы из Испании. Пообещаю ему пару обглоданных костей. Мне это ничего не стоит – пообещать… – Рейхсканцлер поглядел на часы: – Каудильо теперь, вероятно, уже ждет нас в Андее.
Гесс тоже посмотрел на часы:
– Да, часа через два будем на месте.
– Значит, у нас еще есть время выпить по чашке кофе.
Гитлер нажал звонок. В дверях появился полковник Шмундт, личный адъютант фюрера.
– Пригласи Геринга пить кофе. И Гиммлера тоже…
Геринг уже прознал, что фюрер разговаривает наедине с Гессом. Настроение упало. Он болезненно ревновал к любому, кто чаще его встречался с Гитлером, особенно с глазу на глаз. Может, наушничает? Так, чего доброго, его посадят на мель завистники и интриганы…
Рейхсмаршалу не помогло даже такое испытанное средство, как драгоценные камни. Геринг всюду возил их с собой. Адъютант хорошо знал его страсть, знал, как восстановить равновесие шефа. Когда Геринг появлялся не в духе, адъютант приносил туго завязанный мешочек из синей замши, в хрустальный кубок высыпал драгоценные камни и оставлял Геринга одного. Рейхсмаршал садился, навалившись грудью на стол, пересыпал их, как зерна, с ладони на ладонь, любовался игрой самоцветов, радужным холодным сиянием алмазов, чистотой изумрудов, сапфиров, формой жемчужин. Прикосновение к камням вызывало удовлетворенную алчную дрожь. Рейхсмаршал начинал вспоминать, при каких обстоятельствах попал к нему камень, прикидывал, сколько он стоит. И каждый раз получалось, что сокровища достались за сущий бесценок. А он в любое время может выручить за них миллионы. Это сразу рассеивало дурное настроение.
Но на этот раз камни не помогали. Геринг сгреб их в синюю замшу, затянул шнур, подкинул на ладони и передал адъютанту. В этот момент позвонил Шмундт, приглашая к Гитлеру.
В салон-вагон пришел с затаенной обидой, сел молча за стол, покосился на Гесса. Гесс сидел с торжествующе-непроницаемым видом. О чем он успел договориться с фюрером?
За кофе говорили о предстоящей встрече с Франко, о Гибралтаре. Гитлер спрашивал мнения Геринга, и тот постепенно оттаял, перестал дуться. Значит, фюрер по-прежнему считается с его мнением. Он высказал точку зрения, что, прежде чем нападать на Россию, следует покончить с Гибралтаром и вообще с Англией, – надо полностью развязать руки.
V
Тем временем поезд – бронированная крепость, ощетинившаяся пулеметами и стволами скорострельных пушек, – пересекал Южную Францию. Он приближался к испанской границе. Первая часть путешествия подходила к концу. Не надеясь на прочность брони и огневую мощь подвижной крепости, Гиммлер позаботился о более надежной охране. В побежденной стране могут быть всякие неприятности. На всем протяжении от Мюнхена до Андеи через каждые двести метров стояли двойные патрули немецких солдат. Для этого к железной дороге стянули немало войск со всей Франции.
В Андеи поезд подошел к пустому перрону. На нем маячила только одинокая приземистая фигура испанского диктатора в пышном, опереточного вида, военном мундире. Свита каудильо почтительно стояла в стороне. Франко ни с кем не хотел делить честь первым встретить могущественного союзника. Напыщенный, маленький, с толстенькими, обвисшими щеками, Франко довольно комично выглядел в своем бутафорском наряде.
Едва поезд остановился, как Франко, уцепившись за поручни, взобрался на высокую подножку вагона. Гитлер наблюдал за ним из окна сквозь неплотно прикрытые шторы.
– Торопится в вагон, как носильщик, – сказал он, скептически скривив губы. – Его даже не нужно уламывать, просто заплатить за мелкие услуги…
Но получилось иначе.
Следом за каудильо в вагон поднялась и его свита. Встреча с Гитлером произошла в салон-вагоне. Здесь же начались и переговоры. Сначала Франко внимательно слушал затянувшийся монолог Гитлера, пытался раз-другой вставить свое замечание, но Гитлер каждый раз перебивал и не давал ему раскрыть рта. Тогда каудильо уставился в полированную ножку кресла и в такой позе продолжал слушать. Свою часовую речь германский рейхсканцлер закончил словами:
– Вот все, что хотел я сказать. Наши страны связаны одними целями, одними идеями. Надеюсь, у вас нет недоуменных вопросов? О практической стороне дела путь договорятся наши штабисты. Не станем тратить на это время.
Участие Испании в гибралтарской кампании Гитлер считал делом решенным. Но Франко осторожно спросил:
– Скажите, фюрер, значит, нам придется объявить англичанам войну?
– Это дипломатическая формальность. В наше время она не обязательна.
– Но фактически мы окажемся в состоянии войны? – Франко настойчиво добивался ответа.
– Если хотите – да. Какое это имеет значение?
– Видите ли, мы еще не готовы к войне. Где гарантия, что мы не потерпим материального ущерба? Я уж не говорю о возможных человеческих жертвах… Я хотел бы знать, ради чего Испания должна идти на такой риск.
– Риска здесь нет. Я располагаю такими силами, которые покончат с Гибралтаром в несколько суток. После войны вы получите то, что вас интересует.
– Видите ли, – Франко говорил, не подымая головы, уставившись по-прежнему в ножку кресла, – выражаясь коммерческим языком, нам нужны реальные гарантии.
– Хотите сказать – вексель? – Гитлер начинал закипать, но сдерживался по мере сил.
– Вексель – не то слово, – мягко и невозмутимо ответил Франко. – Скорее закладная под имущество. Прежде всего нужны продовольствие и оружие. Скажу не стесняясь: мы ощущаем недостаток в том и другом. Ну и, конечно, следует поговорить об Алжире. Как вы посмотрите на наши претензии в Северной Африке? Алжир и Марокко должны быть испанскими.
Начался торг. Франко торговался, как на мадридском базаре. Гитлер вскипал, взрывался, но ничего не мог сделать. Франко вдруг заартачился, боялся, как бы не продешевить. Он понял – нельзя упускать момент. Гитлер тоже понял – мадридский торгаш намерен прижать его. Такого давно не бывало. Гитлер терял самообладание, трижды прерывал совещание, сердито шел к выходу и возвращался обратно. Ничего не поделаешь, план «Феникс» может рухнуть из-за упрямства дерьмового человечка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109