Фрашон перелил из бадьи в котелки желтую густую жижу. Ждал, когда отстоится вода.
– Народу, народу сколько идет, будто вся Франция едет пахать на дальнее поле… Вот и попьем сейчас.
Он слил отстоявшуюся воду в порожний котелок, стукнул ладонью по днищу и вывалил на землю кучку вязкого, сырого песка.
От дороги к колодцу свернула крестьянская повозка, запряженная парой усталых коней. На повозке, в которой возят с полей снопы, сидели две женщины. Морен вскочил и пошел навстречу.
– Мари! – Девушка не видела солдата. Она была в том же клетчатом платье. – Мари! – крикнул снова Морен.
Пожилая женщина, державшая вожжи, подтолкнула девушку, кивнула на подходившего солдата. Мари оглянулась, узнала Шарля и улыбнулась.
Фрашон подошел тоже.
– Куда вы?
Мари не расслышала, мать ответила вместо нее:
– Не знаем. Куда все.
Женщины выбрались из повозки, подсели к солдатам. Оказалось, что они ехали той же дорогой, покинув деревню в ту ночь, когда Шарль и Фрашон проводили Мари домой. Накануне они ночевали даже в одной деревне. Женщины с жадностью пили воду – солдатам осталось по два глотка.
– Куда же поедете? – переспросил Фрашон.
– Не знаю, не знаю… – Мать тяжело вздохнула и сокрушенно опустила голову. – Ума не приложу, что теперь делать.
– Вот что, – у Фрашона внезапно появилась идея. – Езжайте в Фалез. Как доедете до Фалеза, сразу поворачивайте влево, мимо водяной мельницы. Там дорога одна. Приедете в деревню, спросите Катарину Фрашон. Там все знают. Как-нибудь приютитесь.
– А где этот Фалез?
Фрашон стал объяснять. Он сразу уверился, что женщинам следует ехать именно в Фалез и никуда больше.
– Встретите Катарину, скажите – видели Жана Фрашона. Это меня. Скажите: пока жив еще, он и прислал, мол.
Мари не принимала участия в разговоре. После контузии слух все еще не возвращался. Шарль пытался с ней говорить, но для этого надо было кричать перед самым ухом. Это почему-то смущало его, он стыдился перед солдатами.
Фрашон поправил сбрую, подтянул постромки, похлопал по крупу лошадь.
– Дойдут!
Когда женщины снова уселись в повозку, он сказал матери:
– Встретите Катарину, напомните – пусть зайдет к Буассону. Хозяину нечего валять дурака, пускай отдает долг. В отпуск я на него даром, что ли, работал… Так и скажите жене – пусть заберет долг… А трактом не ездите, они по дорогам бьют. Проселками, не торопясь, и доедете. Бывайте здоровы! Скажите, что жив еще… Может, и встретимся.
Морен пожал руку девушке:
– До свидания!
Мари кивнула ему головой. Повозка свернула за усадьбой, а солдаты обулись и пошли прямо к Аррасу.
IV
С ходу немцам не удалось захватить Аррас. Потеряв несколько танков, они отошли за холм, обескураженные внезапным сопротивлением.
Морен примостился в неглубоком окопчике перед амбразурой, сделанной в баррикаде из мешков с песком. Мешки лежали штабелями, как на мельнице, и надежно защищали от пуль и осколков. Но против бомбежек они не предохраняли. Во время налетов приходилось залезать в тесные лисьи норы, отрытые наспех во время обороны. Солдаты два дня не выходили из боя. Заросшие щетиной, почерневшие, оглушенные, измазанные глиной, они держались, и немцы ничего не могли с ними сделать. Занятые позиции были плёвые – так, окопчики, баррикады, ежи из колючей проволоки да противотанковый ров, который не удалось дорыть.
В сумятице на дорогах, среди которой сам черт сломит голову, Шарль и Фрашон все-таки нашли свою роту. Конечно, это было делом случая, – кто знал, что они встретят на дороге сержанта Пинэ.
По этому поводу Фрашон заметил: «Солдат как кошка – куда ни занеси, найдет дорогу обратно. Приживается к роте».
Куда делся весь полк, никто не знал. Может быть, тоже держит где-нибудь оборону. А сержант Пинэ, заметив их на дороге, сказал как ни в чем не бывало, будто они задержались в нужнике:
– Вы долго еще будете бездельничать? Я за вас должен таскать мешки? Идите на свое место!
Приставшие в пути солдаты тоже пошли за Фрашоном. Их место оказалось на огородах, на окраине города. Ночью они строили оборону, а с рассветом немецкие танки пошли в атаку. Танковую атаку отбили артиллеристы. Только один танк перевалил через ров. Его забросали гранатами. Он закрутился на одной гусенице и вспыхнул. Морен впервые видел, как горят танки. Краска вспучилась пузырями, коробилась, потом огонь, вероятно, проник в баки, а может быть, рванули снаряды. Башня съехала набекрень. Над танком поднялся столб дыма. Это повысило у всех настроение. Танк дымился до самого вечера.
Но вскоре пришлось позабыть обо всем. «Мессершмитты» долбили их не меньше часа. Возможно, что только так показалось – не меньше часа. В бомбежку и секунды могут тянуться часами.
В первый день после бомбежки немцы еще два раза ходили в атаку и снова откатывались. Лейтенант Луше погиб на другой день, Луше командовал восточным сектором. Он поднялся над бруствером, крикнул только: «По танкам…» – и, обмякший, свалился на землю.
Сколько отразили еще атак, Морен помнил смутно. Атаки чередовались с налетами. Отбомбят – лезут снова. За танками шла пехота. Ее секли пулеметами. Фрашон стоял вторым номером, он заменил того солдата, который шел с ними, тащил коробку с патронами. Солдата убило сегодня утром. Схоронить еще не успели.
В полдень снова бомбили. От Арраса, наверно, ничего не осталось, горит в разных местах. Приготовились к немецкой атаке, но атака была какая-то вялая. Танки, не доходя рва, повернули обратно. Получилась неожиданная передышка.
Фрашон отпил из фляги, завернул пробку.
– Теплая… Больше не лезут.
Вытер ладонью рот, размазав на подбородке грязь. Закурил трубку. Морен тоже присел на корточки.
– Осталось? – кивнул он на флягу.
– На, допивай… Надо бы в окоп положить, там прохладнее.
Вода была почти горячая, она смягчила пересохший рот, но не утолила жажды. Морен сказал:
– Отдуваемся здесь за весь полк.
– За всех отдуваемся. – Фрашон вспомнил о письме жены. Хозяин до сих пор не заплатил долга, зарабатывает на солдатских спинах. – Окопались в тылу. И коммунисты тоже.
– Коммунисты воюют или сидят в тюрьмах.
– Где они воюют? Только баламутят народ. Попрятались в норы.
– Где воюют? Рядом с тобой.
– Не видал.
– Посмотри лучше, – Морен усмехнулся. – Я что, не воюю?
Фрашон посмотрел воспаленными глазами на Шарля.
– Ты? – Вот уже не думал Фрашон, что его дружок коммунист! Болтает, наверно. – Не мели чепуху!
– Не похож разве? Подожди еще, ты тоже коммунистом станешь.
– Скорее покойником!
Фрашон не поверил Шарлю, обиделся. «Если так, чего же молчал столько времени? От кого таится? Думает, побегу сразу к капитану Гизе, как последний доносчик…»
К вечеру послали разведку – немцы подозрительно приумолкли. Разведчики вернулись затемно. Приволокли «языка». Молодой самонадеянный эсэсовец говорил небрежно и свысока. Грозил, требовал. Такой наглец! Потом разревелся от бессильной ярости. Но все же сказал, что танковая колонна, обходя Аррас, пошла дальше. Нечего тратить время, пусть французы сидят в своем городишке. Вся Франция уже занята армией фюрера. «Хайль Гитлер!» Эсэсовец привстал и выкинул вперед руку.
Действительно, в течение двух следующих дней немцы не пытались атаковать Аррас. Они вели только пулеметный обстрел, швырялись минами, а орудийная канонада отдалилась и затихла в направлении Абвилля. Еще через день среди солдат распространилась новость – англичане бросили свои позиции. Ночью они держали оборону, а утром их и след простыл. Будто сдунуло ветром. Снялись, не предупредив французов.
Новость принес Фрашон. Он раздраженно сказал, шаря по карманам в поисках спичек:
– Час от часу не легче! Теперь англичане смылись…
Как, почему – узнали позже. Армия Горта, занявшая после отступления из Бельгии позиции вдоль реки Лис, неожиданно ушла к Дюнкерку, обнажив фланг стоявших рядом французских войск.
Об этом узнали одновременно с приказом оставить Аррас. Солдаты чертыхались, связывая оба события воедино. Нарастало горькое, недоброе чувство, кислотой разъедавшее доверие к англичанам. Их поведение считали вероломством. Даже сержант Пинэ, службист Пинэ, привыкший всегда глядеть в рот начальству, тоже начал ворчать. Он уже не одергивал солдат, рассуждающих о предательстве англичан и прочих вещах, подрывавших дисциплину. Какая теперь, к чертям, дисциплина, если целая армия бросает позиции! Пинэ высказал это, поднимая среди ночи солдат.
– Вставайте, вставайте! – расталкивал он спящих на земле людей. – Фрашон, кто там около тебя дрыхнет? Буди его. Может, успеем проводить генерала Горта.
Шарль, ежась от ночной сырости, мрачно сострил:
– Переходим на заранее подготовленные позиции. Джон Буль уступает нам место. Поддержим наших союзников!
Фрашон спросил:
– Мы совсем отсюда уходим?
Пинэ разозлился:
– Нет! Идем отдыхать! Будем снова разводить кроликов! Поднимайтесь быстрее!
Сержант Пинэ заменил убитого командира роты. В роте оставалось теперь человек сорок. Это включая тех, кто присоединился в дороге и во время боев под Аррасом. И ни одного офицера. Пинэ не знал даже, от кого поступил приказ оставить город, Аррас защищали разрозненные части, но сержант по-своему рассудил правильно. Раз кто-то отдает приказ, значит, есть и начальство. Иначе никакая сила не заставила бы его оставить позиции.
Темень ночи прорезали отсветы угасавших пожаров. Иногда подымались вдруг столбы искр – обваливалась стена или падали балки. На какие-то мгновения багровый свет становился ярче, он выхватывал из темноты мешки баррикады, выщербленную черепичную крышу, гуще становилась темень в провалах окопов. От баррикады протянулась цепочка пригнувшихся, будто идущих на четвереньках солдат. На улице, под прикрытием домов, построились и окраиной города вышли к железной дороге.
К рассвету защитники Арраса находились в нескольких милях от города. Только теперь, когда вся колонна вытянулась на дороге, стало видно, сколь невелик был отряд, защищавший целую неделю осажденный город. Фрашон обратил на это внимание:
– Я не думал, что нас так мало. У месье Буассона на виноградниках и то больше работает…
– Ты все меришь на виноградники. Как думаешь, отдаст он тебе деньги? – Шарль не утерпел поддеть товарища.
– Ну и черт с ним! – Бретонца не оставляла мысль о подлости Буассона. Слова Морена задели его за живое. – Выбраться бы только мне из этого пекла, я бы… Гляди-ка, а что там такое?
Фрашон указал на опушку дубовой рощи у дороги. В чаще кустарника что-то ослепительно блестело на солнце. Шарль козырьком приложил руку к глазам.
– Кажется, фара. Автомобиль…
Из строя выходить не посмели. Доложили Пинэ. Сержант приказал пойти посмотреть. Морен оказался прав – в кустах стоял брошенный грузовик, и не один. В глубине рощи оказалось еще с полдюжины автомобилей. Шарль осмотрел их, ударил носком по шинам – накачаны. Заглянул в баки, забрался в кабину. Машины были исправны. В баках полно горючего.
– Вот это нам повезло! Английские!..
Морен вывел грузовик на дорогу.
Дальше ехали на автомашинах. В кузовы набились солдаты, как шпроты в банке. Иные пристроились на подножках. В передней машине, рядом с Мореном, сидели Фрашон и Пинэ. Было тесно, и Фрашон сидел боком, повернувшись к окну. Шарль гнал на совесть. Мелькали пустые деревни – ни французов, ни немцев. Войска отступили, беженцы прошли на юг, а немцы, проскочив к морю, еще не заняли эти места.
– Ты что, шофер? – Пинэ с большим уважением стал смотреть на Морена, приникшего к рулю. До этого он считал Морена только строптивым солдатом, умеющим отлынивать от нарядов.
Ответил Фрашон:
– Механик он, работал на заводе Рено в Париже.
Фрашону очень хотелось взглянуть сейчас на Пинэ: как он воспримет это? Для него ведь все солдаты болваны. Но Фрашон не мог повернуться, только скосил глаза.
Шарль добавил:
– Работал на сборке.
– Смотри ты!.. Говорят, немцы бомбили Рено.
– Нет, Ситроен. Напротив нас.
Перед Брюэ Морен предложил:
– Брюэ стоит объехать. Может, там немцы.
Пинэ согласился. Остановились на перекрестке, подождали отставшие машины и свернули в объезд. Поехали медленно, но все же через час были в районе канала. На мосту их обстреляли – стояла немецкая застава. Сначала приняли их за своих. Открыли огонь, когда грузовики проскочили мост. Раздалось несколько орудийных выстрелов. Снаряды разорвались в стороне.
Шарль до боли в суставах впился в штурвал. Мчался на предельной скорости. За мельницей Пинэ приказал остановиться. Морен рукой вытер пот. Только сейчас он почувствовал, какой опасности удалось избежать. Задние машины резко затормозили.
– Давай дальше! Чего стали?
Солдат-водитель высунулся из кабины и неистово засигналил. Он беспокойно оглядывался назад, хотя моста давно уже не было видно.
Вскоре нагнали своих – отступающие французские части. Правее шел бой. Колонну остановили около артиллерийских позиций. Какой-то полковник приказал Пинэ проехать дальше и занять оборону, он ткнул пальцем в раскрытую карту, – вот здесь. Пинэ немел при встрече с начальством. Козырнул и отправился выполнять приказание. Куда ехать, он так и не понял.
Ползли медленно за артиллерийским дивизионом, санитарными повозками, толпами беженцев. Беженцы снова появились на узкой дороге. Пешие солдаты легко обгоняли колонну.
У реки с пологими зелеными берегами, поросшими ивами, попали в затор.
К машине подскочил капитан, взвинченный, нервный.
– Куда вы едете?
Пинэ назвал деревню, указанную полковником.
– Какой дурак вас погнал туда? Там нечего делать. Идите сюда.
Сержант выбрался из кабины.
– Занимайте оборону вот здесь, – капитан, как и полковник, ткнул пальцем в карту. – Будете держать переправу.
– Но, мой капитан, – осмелился возразить Пинэ, – я имею приказ полковника…
– Какого полковника?
– Не могу знать.
– Выполняйте мое приказание.
– Слушаюсь!
Поехали вдоль реки и вскоре врезались в зыбучий песок. Грелись моторы, буксовали машины. Их тащили почти на руках. Наконец выбрались на приличную дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109