— Я, правда, как раз собиралась предложить тебе небольшой проект, но…
— Что? — резче, чем хотела, выкрикнула Мериэль и тут же прокляла свой порыв, увидев змеиную улыбку мага Погоды. Элизеф наклонилась ближе.
— Ты же знаешь, как Миафан относится к полукровкам. Если бы Ориэлла понесла от этого солдата. Верховный наверняка изгнал бы ее. — Волшебница чуть отстранилась, пристально вглядываясь в лицо Мериэль.
— Это невозможно — Ориэлла прекрасно управляется с такими делами. Я сама научила ее.
— Но ты же — целительница, Мериэль, и наверняка знаешь средство устранить то, чему научила — если, конечно, ты согласна. Только подумай: маленькое противозаклинание — и мы надолго избавлены от Ориэллы и ее тлетворного влияния! По сути дела, это пошло бы на пользу всем. Она совсем потеряла голову и становится все ближе и ближе к смертным, а с нами — на ножах. Пусть она будет счастлива где-нибудь в другом месте, где они с Форралом смогут жить в мире и покое. — Элизеф пожала плечами. — А разве представится лучшая возможность? Ориэлла уже порядком выпила — и не заметит твоего вмешательства. А когда все всплывет наружу, она подумает, что сама сняла заклинание, и никогда не заподозрит тебя.
Возвращаясь за свой стол, к Деворшану и Браггару, Элизеф улыбалась.
— Ну? — нетерпеливо спросил Браггар. — Как успехи? — Элизеф поморщилась: этот чурбан никогда не научится сдержанности.
— Успешные. — Заботливо расправив юбки, волшебница уселась и налила себе вина. — Как я и думала, Мериэль ослеплена ревностью. Я немного подлила масла в огонь, и конечно, она протестовала и заявила, что никогда на это не пойдет, но семя брошено. Она все сделает. Не беспокойтесь.
С сияющей улыбкой Элизеф повернулась к Деворшану, успев заметить ярость на лице Браггара. Пока эти дураки грызутся из-за нее, она без труда сможет управлять обоими.
— Ну, Деворшан, — промурлыкала Элизеф, — теперь, когда мы позаботились об Ориэлле, можно заняться устранением и твоего несчастного брата. Почему бы тебе не принести еще вина? Мне вдруг захотелось отпраздновать нашу победу!
***
Стража у ворот Академии строго шикнула на них. Анвар и Форрал, пошатываясь, остановились перед дверью Ориэллы.
— Заходи, приятель, — весело, но несколько неразборчиво произнес Форрал.
— Заходи и выпей с Ориэллой. Ты еще не пил с Ориэллой, и она рассердится, если ты не выпьешь. А мы не хотим ее рассердить, — добавил он громогласным шепотом и скорчил такую рожу, что Анвару пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть от смеха. Форрал распахнул дверь, и они буквально рухнули в комнату.
Судя по раскрасневшемуся лицу и веселому блеску зеленых глаз, сама Ориэлла тоже неплохо попраздновала. Она отказалась от торжественных одежд магов и от воинского костюма, которые носила обычно, и облачилась в праздничное одеяние — рыжевато-золотое бархатное платье с глубоким вырезом и длинными разрезными рукавами. Ее роскошные золотые волосы ниспадали на плечи легкой паутинкой. Девушка вся так и светилась, и у Анвара сладко защемило сердце: он никогда не отдавал себе отчета в том, насколько прекрасна его госпожа.
Форрал бросился к ней и, абсолютно не смущаясь присутствием Анвара, покрыл ее лицо поцелуями. Она рассмеялась, закинула руки ему на шею и поцеловала в ответ.
— Похоже, вы неплохо провели время, — с улыбкой сказала она.
— Мы с Анваром были в «Единороге» с ребятами и девчатами, — сообщил Форрал, — но мы скучали без тебя.
— А я скучала без вас обоих, — рассмеялась Ориэлла. — И всю ночь тосковала о поцелуе, который хотела получить в Солнцеворот. — Она сделала скорбное лицо, и Форрал снова поцеловал ее. Тут она заметила бутылку в его руке. — Ты прелесть! Это для меня?
— Не могли же мы праздновать без тебя, — величественно заявил Форрал. — Сейчас я открою. — Освободив Анвара от его бутыли и плаща, он налил вина всем троим, и, стоя у камина, они подняли бокалы.
— Веселого Солнцеворота, любимый, — сказала Ориэлла Форралу. — Веселого Солнцеворота, Анвар.
И для Анвара, впервые за два года. Солнцеворот действительно был веселым.
Они уселись вокруг стола. Не обращая внимания на смущение Анвара, Форрал пустился восторженно рассказывать об импровизированном концерте.
— Любовь моя, это было восхитительно! — сказал он. — Анвар играет на гитаре, как.., как ты орудуешь мечом — и ритм, и огонь, и стремительность. Жаль, что ты не слышала.
— Мне тоже, — отозвалась Ориэлла. — Наверное, это чудесно. Где же ты научился так играть, Анвар?
Может, от счастья, а, может, потому, что вино развязало ему язык, Анвар обнаружил, что взахлеб рассказывает о том, как Риа учила его музыке и как дед делал ему инструменты, которых он лишился, оказавшись в Академии. Слезы выступили у юноши на глазах, когда он говорил о своих любимых — ведь теперь оба были мертвы. Ориэлла осторожно протянула руку и смахнула слезу с его лица.
— — Не печалься, Анвар. Они по-прежнему с тобой, в той музыке, которую ты так любишь. Они всегда будут с тобой — в твоих руках и в твоем сердце, — и взгляд, которым она обменялась с Форралом, был полон такой глубокой любви и печали, что Анвар, неожиданно осознав их горе, уже не знал, плачет ли он о себе или об этих двоих, что были так добры к нему и чьей любви суждено было неминуемо закончиться трагедией.
Когда их бокалы опустели, Ориэлла несколько неуверенно поднялась, чтобы принести вина, которое, по ее словам, было особенно превосходно — как раз для такого случая.
— Миафан подарил мне его, — объяснила она, откупоривая пыльную бутылку. — Это из его собственного виноградника. Он просто свихнется, если узнает, кто его выпил! — Мужчины рассмеялись, и благодаря подарку Верховного компания снова повеселела.
Потом они пели втроем — тихо и без музыки, так как час был поздний. У Анвара в голове мелькнула непрошеная мысль о том, что завтра ему придется подавать завтрак, но он тут же отогнал ее прочь. Какое может быть завтра? Эта ночь будет длиться вечно! Контральто Ориэллы будило в нем дрожь. Он никогда не слышал, как она поет. К тому времени, когда бутылка опустела, они вновь вернулись к непристойным балладам и дурацким детским песенкам, и все трое счастливо смеялись.
— О боги, — утирая слезы, воскликнула Ориэлла. — Давненько я так не веселилась! — Она схватила бутылку, но оттуда вылилось лишь несколько скупых капель. — Проклятие! — пробормотала она, подражая Форралу. — Неужели это все?
— Все равно мне уже пора, — сказал Анвар, с трудом поднимаясь на ноги. — С утра придется вставать, чтобы подать вам, лентяям, завтрак! — Он сказал это без всякой задней мысли, уверенный, что его слова никого не обидят, но лицо Ориэллы помрачнело.
— О, Анвар, прости. Я не думала… Форрал нахмурился.
— Послушай, приятель, — сказал он. — Ты же знаешь, что Ориэлла не виновата. Она не может освободить тебя, да и мои руки связаны. Если б я мог, я бы завтра же отменил кабалу, но в Совете я одинок. Не думай, что я не пытался. И не Ориэлла сделала тебя рабом — она только пыталась тебе помочь. Неужели она плохо обращается с тобой? Она как дура беспокоилась о тебе все эти месяцы, разве ты не знаешь? Она всеми силами пыталась освободить тебя, и не следует бросать ей это в лицо. Это было уже слишком.
— Да знаю я! — сердито крикнул Анвар. — Но как бы ты себя чувствовал на моем месте? Ты не знаешь, что значит не иметь ничего — ни свободы, ни будущего, ни надежды! Все время быть почтительным, следить за каждым своим словом. Если ответишь что-нибудь не так — наказание. Едва только позовут — беги! У вас с Ориэллой есть место в мире. У вас есть уважение, у вас есть ваша любовь. А я! Могу ли я когда-нибудь надеяться на это? Я лишен всего, и мне никогда не обрести ничего — никого и ничего, что было бы моим!
— О Анвар! — Глаза Ориэллы лучились сочувствием. Подойдя к юноше, она взяла его руки в свои. — Как жаль, что я ничего не могу поделать, — мягко сказала она, и Анвар, устыдясь своей вспышки, почувствовал себя виноватым.
— Госпожа, прости меня, если это прозвучало так, словно я жалуюсь на тебя. Ты так добра ко мне… — Он не мог подобрать слова. — Я бы ни за что на свете не согласился пропустить сегодняшний вечер.
— И я тоже, — уверила его Ориэлла, и Анвар понял, что его извинения приняты. Девушка полезла в ящик, извлекла оттуда маленький пакетик с травами и сунула его юноше в карман. — Это одно из снадобий Мериэль, — сказала она,
— прекрасно помогает от головной боли. Завари его с утра, ибо завтра я буду не в состоянии заниматься лечением. Спи, сколько захочется, Анвар, а когда проснешься, принеси завтрак на троих.
Анвар решил, что они будут завтракать с Миафаном, и вечер напоследок оказался испорченным. Он со вздохом направился к двери, но Форрал задержал его, обняв за плечи.
— Мы понимаем, приятель, — тихо сказал он. — Мы оба понимаем. Не знаю, удастся ли нам повлиять на Верховного, но, может быть, в следующем году мы сможем перевести тебя в гарнизон. Помнится, ты говорил, что Ориэлла показывала тебе кое-какие приемы, и если ты решишь, что хочешь как следует научиться этому, то, может, Миафан разрешит тебе вступить в отряд. Ты не тот парень, чтобы провести всю жизнь на побегушках у треклятых магов — прошу прощения, любовь моя, — быстро добавил он, бросив взгляд на Ориэллу и в смущении прикрою рот. — Конечно, я не имел в виду тебя.
К удивлению Анвара, девушка вовсе не рассердилась, напротив, она была обрадована.
— Форрал, ты гений! — Она крепко обняла воина, и Анвар почувствовал, что у него как гора свалилась с плеч. От избытка благодарности он тоже обнял Форрала, улыбаясь так широко, что болели губы. Потом Ориэлла, в свою очередь, обняла его, а Форрал вдруг сказал:
— Слушай, да ведь ты еще не подарила Анвару поцелуй Солнцеворота. Как же мы могли забыть!
— О боги, — отозвалась Ориэлла. — Ты абсолютно прав! — Она положила руки Анвару на плечи, и он почувствовал, как ее губы легко, словно крыло бабочки, коснулись его щеки.
— Жалкая попытка, подружка! — взревел Форрал. — Неужели у тебя не получится лучше? Давай, давай, это же Солнцеворот! Поцелуй его как следует!
— И она поцеловала — конечно, не так пылко и страстно, как Форрала, но все же это был настоящий нежный, щедрый поцелуй, и Анвару он показался до странности дорогим. Юноша вздрогнул от прикосновения мягких губ и почувствовал, как вновь его сердце сбилось с ритма.
— Ну вот, теперь то что надо! — захохотал Форрал, и Анвар вдруг вспомнил о его присутствии. — Взгляни, ты вернула ему улыбку, любовь моя, — сказал он Ориэлле.
— Будем надеяться! — отозвалась волшебница, и на мгновение заглянула глубоко в глаза Анвара. — У тебя замечательная улыбка. И, если все пойдет как надо, может, у тебя появится больше причин улыбаться.
— Выпьем за это! — провозгласил Форрал. — О проклятие — ничего нет! — Им пришлось попрощаться, но этой ночью постель казалась Анвару не такой жесткой и холодной, как обычно, и ему снились сладкие сны.
***
Наутро юноше пришлось расплачиваться за веселье минувшей ночи. Голова раскалывалась, и он готов был хоть о стенку биться, лишь бы избавиться отболи. Но снадобье Ориэллы творило чудеса, и скоро Анвар почувствовал, что в состоянии приготовить завтрак, хотя запах пищи и доставил ему несколько неприятных минут. Поднимаясь по лестнице, Анвар услышал у себя за спиной торопливые шаги, и, обернувшись, увидел волшебницу собственной персоной в уличной одежде. Она задыхалась и держала в руках большую плоскую коробку. Юноша начал гадать, с чего это она вскочила в такую рань — ведь наверняка чувствовала себя так же ужасно, как и он. Когда девушка подошла ближе, Анвар заметил, что вид у нее усталый и невыспавшийся, но щеки румяные от мороза, а глаза такие же веселые, как прошлой ночью. В растрепанных волосах таяли снежинки, превращаясь в алмазные капли, а ее любимые духи — пряные, словно мускус, смешивались со свежим бодрящим запахом снежного морозного воздуха.
Вспомнив о вчерашнем поцелуе, Анвар вспыхнул. Спишет ли она это на действие вина? Или в смущении отвернется и нахмурится? Но он ошибся: улыбка, осветившая ее лицо, была дружеской, открытой — и сочувственной.
— Ты тоже? — Ориэлла с насмешливой гримасой прижала руку ко лбу. Анвар кивнул. — Ерунда! Праздник того стоил. Я наслаждалась каждой минутой прошлой ночи.
Анвар был поражен. Неужели она догадалась, о чем он подумал, и в ее словах есть какой-то скрытый смысл? Нахмурившись, он вошел в комнату вслед за нею.
— Боги, ну и разгром! — Ориэлла поморщилась при виде множества кувшинов и бутылок и пошла открывать шторы. Анвар поставил поднос и принялся наводить порядок. Волшебница тем временем разводила огонь — эта задача никогда не отнимала у нее много времени.
Должно быть, их суета разбудила Форрала, и из соседней комнаты донесся слабый стон. Ориэлла побежала к воину, и Анвар проклял собственную глупость. Скрытый смысл, ну да! Какой же он дурак! Сгорая от стыда, он повернулся, чтобы уйти. Из спальни выглянула Ориэлла:
— Не уходи.
Анвар неохотно ждал, пока она смешает какое-то лекарство Мериэль и напоит им Форрала. Заботливость волшебницы лишь подчеркивала никчемность его собственного существования, он чувствовал себя покинутым, и, по правде сказать, немного ревновал. Кроме того, ему очень не хотелось встречаться с Миафаном.
— Когда ты ждешь Верховного, госпожа? — спросил он, когда Ориэлла вернулась в комнату.
— Миафан? Он придет? Он что, прислал записку? — нахмурилась та.
Анвар указал на стол, накрытый на троих.
— Нет, но я думал… Ориэлла радостно заулыбалась.
— Благословение богов, нет, — сказала она. — Миафан не станет завтракать со мной, если рядом Форрал. Просто я подумала, что, может, ты захочешь присоединиться к нам, ведь сегодня — первый день Солнцеворота. Садись, не стесняйся. Форрал сейчас придет.
Появился воин с помятым лицом и при виде еды слегка позеленел.
— Мне что, придется все это съесть? — горестно спросил он.
— А ты попробуй, — настаивала Ориэлла. — Это именно то, что тебе сейчас нужно.
— Тоже мне, командир, — проворчал Форрал, но конечно же, еда и снадобье Ориэллы оказали свое действие, и когда опустела последняя тарелка, все трое чувствовали себя гораздо лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90