Он поднялся на ноги. Она не сводила с него глаз. Перед ней, глядя на нее, стоял Тандар из Ти, ее хозяин! Некогда ее прочили ему в жены. Теперь она стала его рабыней.— Я люблю тебя, хозяин, — проговорила она.— Пойдем-ка мы на постоялый двор, — объявил один из мужчин. — По-моему, тут одной рабыне не терпится послужить хозяину.— Встань, рабыня, — приказал Тандар из Ти.Она встала перед ним, держа перед собой скованные наручниками руки.— Чудесно, — похвалил он.— Спасибо, хозяин. Он осмотрел ее бедро.— Хорошее клеймо.Откинул назад ее волосы, держа за подбородок, повернул из стороны в сторону голову.— Уши проколоты. Превосходно. Отступил, любуясь восхитительным телом.— Хорошая покупка, — одобрил один из его спутников.— Да, — согласился он. Взглянул ей в глаза: — Пожалуй, я назову тебя Сабиной.— Хозяин? — Она вздрогнула как от удара. Пронзила меня /лазами. Я ответила ей недоуменным взглядом. Я не выдавала ее тайны!— Разве не прелестное имя для рабыни? — спросил он.— Да, хозяин, — послушно подтвердила она, — прелестное имя для рабыни.— Ах ты плутовка, — схватив ее за руки, расхохотался он, — думала, я не знаю, кто ты?— Хозяин? — только и выдавила она.— Ты — дочь Клеоменеса, когда-то тебя звали Сабиной и прочили мне в жены.Она смотрела на него в смятении.— А теперь, разумеется, ты просто рабыня.— Да, хозяин.— Когда Совет Конфедерации рассматривал вопрос о нашем браке, — рассказал он, — я проник на тарне в Крепость Сафроникус. Выслеживал тебя, хотел узнать, понравишься ли.— Понравилась? — вскричала она. Нравиться мужчинам — недостойно свободной женщины. Нравятся только рабыни.— Да, — кивнул он.— Увидев меня в уличном платье, нелегко было понять, понравлюсь ли я тебе.— Помнишь твои покои, — спросил он, — окно высоко в стене?— Да…— Ничего не стоило добраться до него с крыши, по веревке. У нее перехватило дух.— В ванне ты была очень хороша.Она смущенно потупилась, залившись краской.— Рабыня застенчива? — удивился он.— Нет, хозяин, — ответила она, а потом робко добавила: — Я действительно тебе понравилась?— Да, вполне, — отвечал он. — И эта девушка, Марла, и остальные тоже.— Да, у меня были красивые служанки. — Она подняла на него глаза. — Красивее меня?— На мой взгляд — нет.— Я рада.— Понимаешь, какая возникла передо мной дилемма, — рассказывал он. — Я смотрел на тебя, и меня охватывало вожделение. Ты так женственна, так привлекательна. Ты из тех женщин, которыми хочется безраздельно обладать. Я желал тебя. Мечтал видеть тебя нагой у своих ног, жаждал надеть на тебя ошейник. А ты была предназначена мне в жены. Ну скажи, возможно ли относиться к такой пленительной женщине иначе как к рабыне?— Не знаю, — откликнулась она.— К тому же, — продолжал он, — ты из торговцев. Брать в жены дочь торговца воину не пристало. Подобных политических уловок я не признаю. Меня никто и не спросил.— И меня тоже, — добавила она.— Но ты женщина.— Верно.— Дочери торговцев, — заявил он, — годятся воинам только в рабыни.— Неужто, хозяин? — лукаво переспросила она.— Да, — бестрепетно ответил он.— Да, хозяин, — потупилась она.— Кроме того, свободная ты была уж слишком надменна. Тебя надо было поработить, надеть ошейник и высечь.— Да, хозяин. — В голосе ее зазвенел страх.— Я решил расторгнуть помолвку. И покинуть город. — Тандар из Ти ухмыльнулся. — Но случилось так, что необходимость в этом отпала.— Как же хозяин нашел меня?— Благодаря братству Воинов, — ответил он. Клитус Вителлиус улыбнулся.— Спасибо, хозяин, — сказала Клитусу Вителлиусу рабыня Бусинка, ныне Сабина.Он кивнул, принимая благодарность. Сабина, рабыня, повернулась к Тандару из Ти.— Ты нашел меня, — сказала она. — Ты владеешь мною. — В глазах ее стояли слезы. — Я надеялась сохранить в тайне свое происхождение.— Почему? — не понял он.Она смутилась. Тряхнула головой.— Почему?— Я должна говорить? — спросила она.— Ты рабыня. Говори.— Потому, — смело взглянув ему в глаза, заговорила она, — что хотела быть твоей рабыней! — Снова смущенно потупилась. — Я чувствовала, что ты — мой истинный хозяин, а я — твоя истинная рабыня.Мужчины переглянулись. О, они по достоинству оценили признание крошки рабыни!— А еще, — добавила она, — я не хотела обесчестить тебя.— Клеймо на теле дочери торговца не может меня обесчестить, — возразил Тандар из Ти.— Понимаю, что не может. — В голосе ее сквозила ярость. Но это и в самом деле так. Что с того, что на Горе поймали и заклеймили девчонку? — Но теперь, зная, кто я, и сохранив в неприкосновенности свою честь, ты должен освободить меня.— О? — Он не поверил своим ушам.— Да. Теперь ты освободишь меня, и все снова пойдет так, как договорено между Крепостью Сафроникус и Салерианской Конфедерацией. Когда я стану свободной, помолвка наша восстановится, и все, хотим мы того или нет, снова встанет на свои места.Тандар из Ти захохотал. Клитус Вителлиус улыбнулся.— Хозяин? — Она стояла перед ним обнаженная, в наручниках. Восхитительно хороша!— Отличное клеймо, — поглядывая на ее бедро, повторил Тандар из Ти.— Теперь, когда ты знаешь, кто я, ты освободишь меня? Он повернул из стороны в сторону ее голову.— И уши проколоты.— Ты непременно освободишь меня!— Ты — дочь торговца, — ответил он. — А дочери торговцев годятся воинам только в рабыни.— Ты освободишь меня! — вскричала она.— На колени! — приказал он. — Я надену на тебя ошейник.— Хозяин!— Принеси плеть, — бросил он кому-то из своих спутников. Она мгновенно встала на колени. Плетка не потребовалась.Рабыня Сабина смотрела на Тандара из Ти полными восхищения, изумления и любви глазами. Вот что за человек ее властелин!— Принеси ошейник, — приказал кому-то Тандар из Ти. В его вещах отыскали ошейник.— Я нашел рабыню, которая мне нравится, — объявил он. — И надеваю на нее ошейник.Ни политические интриги, ни гнев государственных мужей — все ему нипочем. Он — воин.Отступив на шаг, он, как принято в Ти и в некоторых других городах, собираясь надеть на девушку ошейник, пригнул пониже ее голову.— Повинуешься?— Повинуюсь безраздельно, хозяин!Резким движением захлопнул замок, заключив ее прелестную шею в жесткое стальное рабское кольцо, и ударом нога швырнул рабыню на пол.— Брось меня туда, где ты держишь своих женщин, хозяин!— Непременно, — пообещал он и, отвернувшись, зашагал из таверны.Но, не сомневаюсь, прекрасная Сабина будет его любимой рабыней.Один из спутников Тандара из Ти отыскал Бузебиуса и расплатился по счету.— Оставил меня рабыней! — похвасталась мне Сабина. — Какой сильный, какой дивный! Одного боюсь — не сумею любить его как должно.Я поцеловала ее. Женщина не может не преклоняться перед мужчиной, поступающим согласно собственной воле, даже по отношению к ней самой. Женщину восхищает сила, особенно если направлена она на установление власти над нею. Так уж заведено: мужчина приказывает — женщина подчиняется; мужчина властвует — женщина покоряется; мужчина побеждает — женщина сдается. Закон природы. Основа его — любовь. Доказательство этому — радость. Утрать мы этот закон — утратим часть самих себя.— Удачи тебе! — крикнула мне на прощание Сабина. — Удачи вам всем!— Удачи! — пожелала ей я.— Удачи! — откликнулись девушки из таверны. Спутники Тандара из Ти уже стояли у выхода.— Придется пороть тебя, рабыня? — спросил один из них.— Нет, хозяин! — И Сабина бросилась за ними. Мы смотрели им вслед.— Пора, — объявил Клитус Вителлиус, — и нам двигаться в Курулен.Я робко коснулась его колена.— Прошу тебя, хозяин!Он взглянул почти нежно. По-моему, ему было грустно.— Ну, хорошо. — Знаком он указал, в какой альков мне идти. В алькове я сбросила с себя уличную тунику. Он задернулзанавеску.— Сколько раз, — беспечно прощебетала я, — в этом самом алькове служила я клиентам Бузебиуса.Он обнял меня — так нежно, что прикосновение его меня испугало.— Мне будет не хватать тебя, Дина.— На свете много девушек.— Да, — проговорил он. — Девушек много.— Ты скоро забудешь меня. Он взъерошил мне волосы:— До самой весны все еще будут коротковаты.— И это снизит мою цену, — ввернула я. Он поцеловал меня.— Придешь посмотреть на меня в клетке?Девушек часто выставляют перед торгами в клетках на всеобщее обозрение, в Курулене — почти всегда.— Нет, — ответил он и снова — мягко, нежно — поцеловал меня.— Оставь меня себе! — взмолилась я вдруг.— Нет.Я силилась не заплакать.— Странно, — вздохнул он. — Я выходил один на один с диким слином, встречался лицом к лицу с вооруженными до зубов врагами. Я — воин и среди воинов один из первых. И все-же ты, просто девушка, обезоруживаешь меня слезами и улыбкой.— Нет, хозяин.— Да все ли ты понимаешь!— Рабыне не нужны объяснения. Ее дело — повиноваться.— Вот видишь, — начиная злиться, произнес он. — Ты делаешь меня слабым!— Так покори меня, — предложила я.— Ты не такая, как другие!— Я всего лишь рабыня. Вот и обращайся со мной как с рабыней.— Привязать бы тебя да выпороть!— Привяжи меня, — согласилась я. — Выпори!— Воин, — отчеканил он, — должен быть свирепым и несгибаемым.— Будь со мной свирепым и несгибаемым.— Хочется, чтобы тебя покоряли и порабощали, да, шлюха?— Да, — признала я. — Я женщина. Он сел рядом.— Как, должно быть, презираешь ты меня за слабость!— Да, — в запальчивости бросила я. — Презираю! Он глядел с нескрываемой яростью.— Я люблю тебя, — сказала я.От его удара голова откинулась в сторону, изо рта показалась кровь.— Лгунья! — И, схватив меня, он дал выход своему бешенству. Досталось мне здорово.— Вставай, — сказал он потом. — Пора идти в Курулен.Я натянула тунику, подпоясалась, одну за другой застегнула пять пуговиц. Сорвал бы он с меня одежды, повел бы обнаженной по улице — пусть все видят, какому сильному мужчине я принадлежу!Выйдя из таверны, мы отправились в Курулен.И вот мы уже у черного хода. Перед нами — мощная железная дверь. Там, внутри, меня продадут.— Войдем, — сказал он.— Делай со мной что хочешь.— Я и делаю.— Делаешь? — переспросила я.— Да.Я подняла на него глаза.— Я — воин, — в который раз повторил он. — Я не должен быть слабым.— Но сейчас ты слаб.— Нет.— Презираю твою слабость! — процедила я.— В чем же я слаб?— Ты не хочешь продавать меня. И все же продаешь.— Нет. Я хочу тебя продать.— Посмотри на меня, — попросила я. — Что ты видишь?— Рабыню.— И что же на самом деле тебе хочется сделать со мною?— Продать.— Нет, — отрезала я. — Тебе хочется отвести меня в свой дом. Бросить к своим ногам. Надеть на меня ошейник. Не продать меня тебе хочется, но владеть мною, повелевать.— Я многого хочу от тебя.— Так прикажи! Возьми что хочешь! — с вызовом выпалила я. — Ты выслеживал меня в Аре, мчался за мной в Кос лишь для того, чтобы продать?Глаза его метали молнии.— Нет! Тебе хотелось, чтоб я была твоей рабыней! Хотелось видеть меня на цепи, обнаженной!— Да! — взорвался он. — Я хотел, чтоб ты сидела голая на цепи, моя!— Так раздень меня! Посади на цепь!— Нет.И вдруг я успокоилась.— Ну так продай меня, — вымолвила я устало. — Тебе решать. Я рабыня.Он постучал в железную дверь.— Я считала Клитуса Вителлиуса сильным, — нарушила я молчание. — Думала, он воин. У него хватит сил делать с женщиной все, что ему хочется. А теперь вижу — он слишком слаб.Он снова застучал в дверь.— Он слаб, — твердила я. — Рабыня презирает его.— Не зли меня, — огрызнулся он.Я отвела глаза. Нечего мне бояться. За дверью послышались шаги. На уровне глаз открылось окошечко.— Что у тебя за дело? — спросил голос.— Продаю девушку, — ответил Клитус Вителлиус. Окошечко захлопнулось. Дверь отворилась.— Входи, господин, — пригласил мужчина.Мы оказались в просторной комнате. На цементном полу широкой — дюймов шесть — полосой очерчен желтый круг диаметром футов десять. У стены — столик. За ним — человек.— Сними с нее тунику и ошейник, — сказал он.Не говоря ни слова, Клитус Вителлиус раздел меня.— На колени, рабыня, в круг! — приказал мне человек за столом. Тот, что впустил нас, стоял у стены. На поясе у него болталась смотанная веревка из сыромятной кожи. Я вошла в круг, встала на колени на цемент в самом центре. Подошел мужчина, что стоял у стены, снял с пояса веревку, завязал у меня на шее, затянул узел под левым ухом. Попятился, отпуская веревку футов на пять. Остаток ее петлями свисал в его руке. Надо будет — меня ею высекут.Придется выполнять все, что положено рабыне.— Дай за нее столько, сколько, по-твоему, она стоит, — сказал Клитус Вителлиус. — Деньги отошлешь Клитусу Вителлиусу, в Башни Воинов.— Да, господин, — кивнул человек за столом. Клитус Вителлиус повернулся и вышел.А я осталась. Одна, на коленях в желтом круге на цементном полу.Веревка на шее натянулась. Совсем рядом закачались кожаные петли.Встав из-за стола, мужчина вошел в круг. Смерил меня взглядом.— Ну что ж, малышка, посмотрим, что ты умеешь.— Да, хозяин, — ответила я. Глава 28. ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В КУРУЛЕНЕ Труднее всего, когда тебя продают впервые. И все же, пожалуй, это нелегко всегда. И может быть, страшнее всего — неизвестность. Где оно, то самое лицо среди множества лиц? Кто купит тебя? Ты — на виду, в свете факелов. Что только тебя не заставят выделывать! Рядом — аукционист с плеткой. Ты выполняешь приказы, и выполняешь как можно лучше. Не вздумай филонить! Под ногами — посыпанный опилками деревянный помост. Гладкий-гладкий! Сколько девушек продали с него! И ты такая же, ничего особенного, рабыня как рабыня, чуть лучше, чуть хуже прочих. Опилки покалывают ноги. Так уж принято: на Горе животных продают с помостов, посыпанных опилками. А рабыня — животное. Под сполохами факелов поднимаешь голову. Слышишь первую цену. Попробуй тут не вздрогни! Идет торг. За тебя. Пытаешься по голосу угадать: что за человек? Кто-то набавляет. Улыбнись, повернись, пройдись. То поднимешь руки, то встанешь на колени. Ложишься на спину у ног аукциониста, закидываешь руки за голову, словно в наручниках. Перекатываешься на живот, поглядываешь на него через плечо. Повинуешься мгновенно, на глазах у покупателей принимаешь соблазнительные позы, следишь за осанкой — в общем, показываешь себя во всей красе, как и положено рабыне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64