Я тряхнула головой.— Знаю.Одного этого достаточно, чтобы здесь, на Горе, я осталась рабыней навеки.На Горе я всегда буду рабыней.— Так что выбрось из головы эту безумную мысль. Не вздумай рассказать Тандару из Ти, кем я была раньше.— Нет.Она кипела от ярости.— Если ничего лучшего не добиться, — спорила я, — я хочу облегчить себе, да и тебе, рабскую долю.— Нет.— Думаешь, мне нравится быть кабацкой рабыней? — горячилась я. — Думаешь, легко землянке подавать в таверне пагу? Я не такая, как ты. Я чувствительнее. Думаешь, приятно зависеть от каприза любого, кто может позволить себе купить чашу паги?— Если раскроешь мою тайну Тандару из Ти, ты добьешься только того, что нас обеих высекут.— И все же я рискну.— Прости, — отчеканила Бина, — но ты этого не сделаешь.— Уйди с дороги!— Это дело рабынь. И я так решила.— Может, ты и собираешься, как дурочка, прислуживать ему, не выдавая, кто ты, но я этого не позволю.— Быстрей! Быстрей! — торопили девушки из-за двери.— Нам надо спешить! — в отчаянии закричала я.— Так ты расскажешь Тандару из Ти, кто я?— Да, — не отступала я. — Расскажу. На что угодно пойду, лишь бы облегчить себе существование. А теперь пусти меня.Она не тронулась с места, только ела меня глазами.— Я сильнее тебя, — предупредила я. — Уйди с дороги.Неужели забыла, как легко я отобрала у нее конфету? Не ей со мной тягаться.И тут она кинулась на меня. Вцепилась ногтями, царапала, раздирала кожу. Я закричала, едва успевая уворачиваться. Схватив за волосы, Бина швырнула меня на туалетный столик у зеркала. Я заскользила по столу. На пол посыпались гребешки, флаконы с духами. Навалившись мне на спину, торопливо стянула с меня сеть, опутала ею ноги. Я так и не успела снять кожаные наручники — закинув мне руки за спину, она мгновенно сцепила их карабинчиком. Я извивалась что было сил, упала со стола на пол. Руки сцеплены за спиной! «Я буду кричать!» Бина затолкала мне в рот шарф, перевязала другим, пропихнув его между зубами, завязала узлом сзади на шее. Сетью связала мне щиколотки. Нашла еще одну сеть, не раскроенную, спеленала меня ею и крепко связала. За веревку оттащила в сторону. Посадила, привалив спиной к стене, привязала к вмурованному в стену над полом кольцу.Сколько я ни билась, освободиться так и не смогла. Лишь в бешенстве смотрела на нее.— Вот ты и жертва охотницы, — сказала Бина.— Бина! Тила! — послышалось из зала.— Иду! — отозвалась Бина. — Тила заболела! — И, послав мне воздушный поцелуй, выбежала из комнаты.А я, беспомощно корчась, пыталась освободиться от пут.
Бина вернулась вскоре после полуночи.Глаза ее сияли.Распутала сеть, вытащила кляп у меня изо рта.— Тандар из Ти? — спросила я.— Уехал, — ответила она, разматывая связывающий мои щиколотки обрывок сети.— Ты ему не сказала?— Нет. Конечно нет.— Ну и глупо.— Из всех шестерых, — объявила она, — он выбрал меня наливать ему пагу.— Шестерых? — удивилась я.— Когда ты заболела, — рассмеялась она, — Бузебиус прислал нам на подмогу Элен.— Понятно. Будь любезна, отстегни наручники. Мгновенно щелкнув карабином, она освободила мне руки.Так просто! Я чуть не плакала от бешенства. А попробуй-ка дотянись, когда наручники на тебе самой!— И в альков, — мечтательно проговорила Бина, — взял тоже меня. — Глаза ее закрылись, она обхватила себя руками. — О, какой дивный! И как я ему служила 1 — Она открыла глаза. — Какой сладкий! И не представляла себе, что бывает на свете такое наслаждение! — простонала она, а потом, обернувшись ко мне, добавила: — Какое счастье, что я тогда не стала его подругой.— Как это? — не поняла я.— Тогда сегодня ночью я не смогла бы быть его рабыней, — прошептала Бина.— О!— Никогда в жизни не забуду ночь, когда я была рабыней Тандара из Ти.Я опустила глаза. Как сладостно было быть рабыней Клитуса Вителлиуса! Такой покорной, такой смиренной в его руках! И как я его ненавижу!— Тила! — позвал мужской голос. Бузебиус.— Да, хозяин, — отозвалась я.— Ты лучше себя чувствуешь?— Да, хозяин.— Так почему же тогда не надеваешь платье и не наливаешь гостям пату?Плетка!— Бегу, хозяин! — торопливо вскрикнула я.
— Паги!Я, в колокольчиках и шелках, бегу к клиенту налить ему паги.Я босая. На левой щиколотке — ремешок с колокольчиками.Народу в таверне все меньше, еще ан-другой, и заведение закроется.Кое-кому из девушек уже разрешили уйти отдыхать. Опустив голову, стоя на коленях, я наливала мужчине пагу.Бузебиус — ключи хранятся у него — наконец-то снял с меня кожаные наручники.На мне только колокольчики и шелковое платье. Уже поздно. Серьги, ожерелье и браслет я оставила там, в комнате. Снова я просто рабыня, что разносит пагу.В зале кроме меня еще всего одна девушка.— Паги! — послышался голос. Я обернулась. Они сидели вдвоем.Преклонив колени и опустив голову, я налила в его чашу паги.— Подай мне чашу!Отставив в сторону кувшин с пагой, я встала в позу, в которой на Горе принято подавать мужчине пагу или вино.— Сначала сними платье, — приказал мужчина.Я повиновалась. Он — клиент. Его приказ — закон. Нагая, я, опустив голову, встала перед ним на колени.— Теперь можешь подавать пагу, — разрешил он.— Да, хозяин.Обеими руками я потянулась к чаше. Мужчине подают чашу, держа ее в ладонях, стоя на коленях, опустив голову.Я потянулась к чаше.И вдруг, едва я собралась поднять чашу, на моих запястьях с пугающе звонким металлическим лязгом защелкнулись наручники.Я испуганно подняла глаза.— Нет!— Ты наша, — сказал он. Я отпрянула, но рука его крепко держала соединяющую наручники цепь.— Мы немало сил потратили на твои поиски, — подал голос его спутник.Я с ужасом переводила глаза с одного на другого.— Я продал тебя этим господам за два тарска, — объявил подошедший к нам Бузебиус, снял с моей ноги колокольчики, положил на стол. Сунул ключ в небольшой, но прочный замок ошейника. Расстегнул ошейник, тоже положил на стол.— Она ваша, господа.— О, нет! Нет! — молила я. Бузебиус отвернулся и ушел.— Мы заплатили за тебя два серебряных тарска, — сказал мне один из мужчин. Я, обнаженная, со скованными наручниками руками, стояла перед ним на коленях, обмирая от ужаса.— Теперь ты наша, — добавил второй.— Не убивайте меня, — умоляла я.— Подай нам паги, — велел первый.Дрожа, я подала им пагу — сначала одному, потом другому. Они выпили — не спеша, наслаждаясь своим триумфом и моим отчаянием.— Пора в дорогу, — сказал первый.Схватив меня за руки, то подталкивая, то волоча за собой, они вытащили меня из таверны.— Пожалуйста, не убивайте! — твердила я.Те самые. Те двое, что первыми встретились мне на Горе, когда, обнаженная, прикованная цепью к скале, я проснулась в чистом поле. Тогда они хотели перерезать мне горло.— Пожалуйста, не убивайте меня! — рыдала я. — Пожалуйста, хозяева, не убивайте!Зажав меня между собой, они поволокли меня из таверны. Дальше, к длинному мосту, в беспросветную горианскую ночь. Глава 15. СО МНОЙ ГОВОРИТ МОЯ ХОЗЯЙКА Женщина полулежала в роскошном кресле. Меня швырнули на выложенный плитами пол к ее ногам.— Вот твоя хозяйка. — Один из мужчин указал на царственно раскинувшуюся женскую фигуру. Незнакомка прекрасно сложена, изящно одета. Лицо скрыто покрывалом.Стоя на коленях, я подняла на нее глаза. Я — ее рабыня. Наручники с меня успели снять, облачили в короткую, без рукавов, белую домашнюю тунику.Кроме нее, на мне никакой одежды. Ноги босые.— Оставьте нас, — произнесла женщина. Оба мужчины исчезли.Оставшись наедине с хозяйкой, я склонилась до самого пола.— Подними голову, Джуди!Я ошарашенно уставилась на нее.— Ты не узнаешь меня, Джуди?— Нет, госпожа.Откинув голову, женщина залилась смехом.Откуда мне ее знать? Мысли неслись вскачь. Обращается ко мне как к знакомой. И назвала меня Джуди. С тех пор как я покинула Землю, этим именем меня не называл никто.— Джуди Торнтон! — хохотала женщина.Судя по смеху — совсем молодая. Ну, может, чуть старше меня. Моя хозяйка — молодая девушка!— Госпожа? — недоуменно выдавила я.— Что ж, прелестная Джуди, тяжело быть рабыней?— О, да, госпожа!— Не хочется ли тебе на свободу?— Хочется, госпожа!Сияя улыбкой, она грациозно откинула с лица покрывало.— Элайза! — вскричала я. — Элайза Невинс!Плача от радости, я бросилась в ее объятия. Она обвила меня руками. Конец мучениям! Не в силах совладать с собой, я давилась рыданиями. Сталь наручников, страх плетки, унижение, отчаяние — все позади!— Я люблю тебя, Элайза! — кричала я. — Я люблю тебя! Свобода! Элайза поможет мне! Скоро я снова буду на Земле!Она спасет меня!— Я люблю тебя, Элайза! — твердила я сквозь рыдания.Но тут сидящая в кресле женщина оттолкнула меня, и я, потеряв равновесие, заскользила назад и снова упала на колени. Озадаченно взглянула на нее.— Это хорошо, — сказала она, — что рабыня любит свою хозяйку.— Пожалуйста, не шути так! — взмолилась я.— Разве ты не благодарна мне? — спросила она.— Да! Да! — затараторила я. — Благодарна, еще как благодарна, Элайза.— Хорошо, — отчеканила она, — что рабыня благодарна хозяйке за то, что ей позволили жить, не убили.— Элайза?— Не вставай с колен, — холодно оборвала она меня.— Когда меня освободят, когда я вернусь на Землю?— Ты всегда была дурой, — заявила она. — И что только находили в тебе все эти мальчишки?— О чем ты?— Вот потому-то ты и рабыня, а я — свободна.— Но ты ведь, — прошептала я, — не собираешься держать меня в рабстве? Ты же с Земли.— Здесь не Земля! — прозвучало в ответ.— О, я прошу тебя, Элайза!— Молчи, — приказала она.Я умолкла.— Мы отчаянно соперничали, верно? — спросила она.— Да.— Приятно будет, — протянула она, — иметь тебя рабыней-служанкой.— О, нет, Элайза, — запричитала я.— Еще на Земле я видела в тебе рабыню, — холодно отрезала она. — В аудиториях, в столовой, в библиотеке, когда ты прогуливалась по кампусу, блистала на всяческих сборищах, назначала свидания, смеялась, аплодировала, загорала у бассейна, выпендривалась перед мальчишками, прелестная, очаровательная, пытаясь затмить меня красотой, — уже тогда я разгадала твою истинную сущность, поняла, чего ты заслуживаешь, чем станешь в один прекрасный день — просто милашкой рабыней.— Освободи меня! Она рассмеялась.— Ты же спрашивала, хочу ли я на свободу, — простонала я.— А ты хочешь?— Да! Да!— Тем приятнее будет владеть тобой. Свободы тебе не видать. Ты прирожденная рабыня. Как и многие женщины Земли.— Но и ты ведь земная женщина! — вскричала я.— Да, — ответила она, — но я рождена не рабыней. Я другая. Я опустила голову.— Известно ли тебе, в чем заключаются обязанности рабыни-служанки?— Элайза!— Известно? — повторила она. — У меня нет ни малейшего желания тратить время на твое обучение.— До некоторой степени, — холодно ответила я.— Ничтожества вроде тебя больше ни на что не годятся, — заявила она. — У меня для тебя работы хватит.— Прошу тебя, Элайза! — срывающимся от слез голосом пробормотала я.— Пойди в мою комнату, — велела она. — Дверь направо. На стене висит расстегнутый рабский ошейник и плетка. Принеси их.Босая, как была, я вошла в изящную, вычурно обставленную комнату. Сундуки, зеркала. В полу утоплена ванна. Нашла ошейник и плетку, вернулась, протянула ей.— На колени! — прозвучал приказ.Отступив на шаг, я встала на колени.— На помосте ты была очень хороша, — отметила Элайза.— Ты видела!— Все.Видела, как меня, голую, выставили напоказ, как меня продали!— Почему же тогда ты меня не купила?— На то были серьезные причины. Вполне достаточно было, узнать, где тебя найти.— Не понимаю.— И убедиться, что за тобой не отправятся другие.— Не понимаю!— Тебя долго искали.— Столько хлопот, — проговорила я, — из-за какой-то рабыни-служанки.— Твое имя — Джуди, — объявила она.— Да, госпожа.— Ты, конечно, понимаешь, — уточнила она, — что это твое рабское имя.— Да, госпожа.Стоит ей пожелать — и меня нарекут другим именем, а то и лишат имени вовсе.— Ко мне будешь обращаться «леди Элайза, моя госпожа». Или, как до сих пор обращалась, просто «госпожа». Вот так.— Да, леди Элайза, моя госпожа.— Великолепно, Джуди, — похвалила она. — Быстро схватываешь. — Она откинулась в кресле. — Я буду унижать тебя, топтать ногами, завалю работой. Буду делать с тобой что захочу.— Да, леди Элайза, моя госпожа, — прошептала я. Итак, я принадлежу своей бывшей сопернице.Легко поднявшись из кресла, она встала передо мной, держа в руках расстегнутый ошейник. Стальной, прочный, но изящный, покрытый белой эмалью с узором из крохотных розовых цветочков. Вполне подходящий ошейник для рабыни, принадлежащей женщине. На эмали — мелкие четкие буквы.— Видишь надпись? — спросила она.— Да, госпожа.— Я знаю, ты неграмотна. Так что сама тебе прочту. Тут сказано: «Я Джуди. Пожалуйста, верните меня леди Элайзе из Шести Башен». Наклони голову, рабыня.Стоя на коленях, я наклонила голову. На шее защелкнулось стальное кольцо.— Мисс Джуди Торнтон, — отступив на шаг, произнесла она, — в ошейнике у моих ног! — Повернулась. Заструилось складками изысканное одеяние. Сжав кулаки, воздела руки, закрыла глаза. — Триумф! Какое наслаждение!— На ошейнике, — прошептала я, — мое имя?— Да. — Она взглянула на меня. — Он долго тебя ждал.— Десятихортовый. — Я чувствовала — точно по мне.— Как раз твой размер, — рассмеялась она.Когда же сняли мерку? По ее словам, сделан он давно, еще до того, как мои размеры объявили на торгах в доме Публиуса. Я вопросительно смотрела на нее.— Тебя обмерили, когда ты была без сознания, — улыбнулась она, — перед тем как отправить тебя с Земли.— Как я сюда попала?— Голая, без сознания, в рабской капсуле. Я содрогнулась.— А знаешь, кто предназначил тебя для ошейника? Кто из сотен девушек выбрал в рабыни именно тебя?— Нет, госпожа. — Я!— Но почему, госпожа?— Потому что мне так заблагорассудилось. Хотелось, чтоб ты была моей рабыней.Я в ужасе смотрела на нее. Вдруг у самых моих губ очутилась плеть.— Прижмись губами к плетке! Я повиновалась.— В чем долг рабыни?— Абсолютное повиновение, — прошептала я.— Целуй плеть!Не сводя с меня глаз, она отступила к креслу, села. В правой руке — рукоять, в левой — сложенные кожаные плети.— Я думаю, мы поладим, Джуди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64