Вырвав у нее леденец, я сунула его в рот. Она набросилась на меня с кулаками, дернула за волосы. Отчаянно визжа, осыпая друг друга тумаками и царапаясь, мы покатились по полу, но Бузебиус разогнал нас ударом плетки. Пристыженно пресмыкаясь, мы поползли друг от друга прочь.— Ну и дурацкий же у вас вид, — хохотал Бузебиус. Мы обе залились краской. Мы же просто девушки. А он что, думал, мы станем драться по-мужски? Нет. Мы хрупкие и слабые существа.— Ну, теперь быстро мыться, — приказал он, — а потом — приводить себя в порядок. Скоро к гостям выходить.— Да, хозяин.Отступив от двери таверны, мы преклонили колени.Неся низенький столик, в таверну вошел Брен Лурт, который жил когда-то в Табучьем Броде. Здесь, в «Ошейнике с бубенцом», он перехватывал случайную работу, получая за нее еду и один тарск в неделю. Он свободный, вот мы и встали перед ним на колени. Хотя в сердце своем ощущал ли он себя свободным мужчиной? Выглядел он изгоем. Потерянный человек. Прошел мимо нас, таща стол. Этот стол пару дней назад он относил в мастерскую резчика по дереву — чтобы тот инкрустировал его и превратил в доску для игры в каиссу. А теперь Брен принес его обратно. Ночевал он здесь же. Служа в таверне, он имел право пользоваться хозяйскими девушками, но никогда ни к одной и пальцем не притронулся. Наверно, не мог. Как досталось ему от Турнуса! Я все помню. Как, сорвав с него одежду, Турнус толкнул его к девичьей дыбе, на которой, нагая, беспомощная, лежала в ожидании девушка. «Я тебе разрешаю…» Но Брен Лурт не поднял головы. «Ну, давай! — подзадоривал Турнус. — Возьми ее!» — «Не могу», — прошептал Брен Лурт. Разбитый наголову, он отвернулся, поднял валяющуюся на земле тунику и побрел к воротам села. Их распахнули перед ним. И он ушел из селения Табучий Брод. Добрался до Ара. И подрабатывает по мелочам в таверне.Мы с Виной встали.— Прости, что я дралась с тобой из-за конфеты, — снова начала она.— Я сильнее тебя, — ответила я. — Ты должна была отдать ее мне.— Нет.Я промолчала.— Стыдно драться на глазах у мужчины, как рабыни, — проговорила она.— Конфета, — отчеканила я, — принадлежит той, у кого хватит сил взять ее.— Я здесь, кроме тебя, никого не знаю, — сказала она. — Мы обе были рабынями Клитуса Вителлиуса. Шли на одной цепи. Я хочу быть твоим другом.— И ты, — я взглянула в глаза Бине, рабыне Бусинке, — здесь мой единственный старый друг.— Давай будем друзьями.— Давай.— Вот и хорошо. — Она обняла меня. И я в ответ обняла ее и поцеловала.— Но конфета была моя, — твердо добавила я.— Рабыня! — сверкая глазами, прошипела она.— Рабыня! — огрызнулась я.— А ну быстро в зал! — В дверях стоял Бузебиус. — Вы что, думаете, я вас купил, чтобы на свежем воздухе прохлаждались, как свободные дамы?— Нет, хозяин! — воскликнули мы и помчались внутрь.— Паги! — потребовал мужчина. Я бросилась к нему.
Шестой час. В таверне все многолюднее. Я стою на коленях у невысокой стены. Замкнутые в наручники руки подняты над головой и пристегнуты к шестому кольцу. Клиент оставил меня за собой. Я жду, пока он закончит игру в каиссу.В этой таверне я дней двадцать. Дольше Бины, она — всего шесть. Не считая пятерых танцовщиц, здесь служат двадцать две девушки.— Смотри не убеги, — предупредил, поставив меня на колени и пристегнув к кольцу наручниками, мужчина.— Нет, хозяин, — скрипнув зубами, уверила я.И вот он играет в каиссу. Кажется, ушел в игру с головой. Мои схваченные железными кольцами руки сжались в кулаки.Так, похоже, выиграл приз Домашнего Камня. Отставили фигурки, смахнули их в ящик игрального стола. Перебросились парой слов — наверно, обсуждали игру. Потом второй игрок ушел, а тот, что оставил меня за собой, словно вдруг вспомнив об ожидающей его рабыне, вытащил из кармана ключ и направился ко мне.Я стояла, опустив голову.Отомкнул наручники.— Как тебя зовут?— Тила. — Я ведь ему уже говорила!— Иди в шестой альков.— Да, хозяин, — кивнула я. — Что угодно хозяину? Какие-нибудь особые приспособления, сбруя?— Наручники на крючках, — ответил он.— Да, хозяин. — Я склонила голову к его ногам. Положив на стойку ключ и наручники, он ушел. Я сходила в каморку рабынь за наручниками на крючках. Они кожаные, мягкие, застегиваются на замочки, скрепляются защелками. Защелки — но не сами наручники — открываются без ключа. Некоторым нравится надевать их на рабынь. В таких наручниках девушке легко придать любую позу, сцепить ей руки за спиной или впереди, пристегнуть к ошейнику. Взяв наручники, не мешкая, я поднялась по лестнице к алькову.Хозяин ждал меня. Протянул руку. Я отдала наручники. Ключи от них, как и от стальных рабских наручников, хранятся за стойкой.— Сними платье.Сняла.— Протяни руки.Протянула. Он надел на меня наручники, но скреплять их вместе не стал.Тесноватый альков устелен отливающими греховным багрянцем мехами, горит крошечная лампа. Я встала на колени, в позу наслаждения.— Ласкай меня, — приказал он.— Да, хозяин.Подобравшись ближе, я склонилась над ним. Мои волосы упали на его тело. Я поцеловала его.
Когда я вернулась в зал, давно пробило семь.В таверне яблоку негде упасть. Гремит музыка. Окованная серебряными цепями стройная светловолосая землянка по имени Элен — наша лучшая танцовщица — раззадоривала клиентов Бузебиуса. На ней точно такой же ошейник, как и на мне. Ни мне, ни ей не убежать. Клеймо, ошейник, здешние законы — все держит нас в узде. Убежим от одного хозяина — попадем к другому. Мы — рабыни.— Паги! — прокричал мужской голос. Я поспешила на зов.На Горе мне встретились четыре землянки. Все — рабыни. Встречала я и рожденных на Горе рабынь с земными именами. Эти имена, как здесь считают, идеально подходят для рабынь.Преклонив колени, я налила гостю паги.— Паги! — послышалось с другой стороны. Я вскочила и помчалась к следующему посетителю. Такого наплыва гостей здесь еще не бывало. Ни секунды свободной — некогда даже к стоящему за стойкой Бузебиусу подойти, снять наручники.Мимо, задев меня плечом, проскользнула, спеша обслужить клиента, Бина.Вскрикнула Элен — с ее бедра сорвали шелковый покров. Но танец продолжала.К моей щиколотке потянулась мужская рука. Я пронеслась мимо.Скорей к стойке, к сияющему от радости Бузебиусу — кувшин снова пуст!Он окунул кувшин в бочку с пагой и вернул мне.— Паги! Паги! — неслось со всех сторон. Даже повесить кувшин на плечо некогда. Держа его перед собой, под звон рабских колокольчиков я заторопилась обратно к столикам.Вдруг дверь таверны распахнулась. На мгновение смолкла музыка. Застыла, не закончив па, Элен. Все взгляды обратились к двери. У меня замерло сердце.На пороге стояли несколько воинов. Судя по одеждам, не из Ара. Впечатляющее зрелище.Главный — без шлема, но в плаще, с медальоном на груди — взмахом руки приказал продолжать музыку.Музыканты заиграли. Элен закружилась в танце.Неторопливо стянув с рук перчатки, главный заткнул их за ремень, по-хозяйски окинул взглядом тело Элен.А навстречу гостям с поклонами уже спешил Бузебиус.Взгляд незнакомца небрежно скользнул дальше. Элен закусила губы. На глаза ее навернулись слезы. Не прельстила!Он перевел глаза на меня. Я выпрямилась, расправила плечи. Статный, мужественный! Хотелось быть ослепительной.Внимание его переключилось на Бузебиуса — тот, обращаясь к нему, тараторил без умолку.— Кто это? — донесся до меня мужской голос.Рядом со мной потрясение застыла Бина. Она прочла надпись на медальоне.— Ты на медальон глянь, — ответил другой голос.Бузебиус проводил почетных гостей к стоящему особняком угловому столу. Отсюда, с невысокого помоста, хорошо просматривается весь зал — и музыканты, и танцовщица. Вокруг переговаривались мужчины.— Ты их знаешь?— Нет.Бину била дрожь.— Посланники Салерианской Конфедерации, — объяснил голос.— А кто у них за старшего? — спросил другой.— Тандар из Ти.Так вот оно что! Тандар из Ти, из касты Воинов четырех городов Салерианской Конфедерации, пятый из сыновей Эбуллиуса Гайиуса Кассиуса, правителя города Ти, занимал в войсках Конфедерации важный пост. Когда-то он заключил брачный контракт с леди Сабиной, дочерью Клеоменеса, богатого торговца из Крепости Сафроникус. Но на караван напали, разграбили богатое приданое, леди Сабину похитили и отдали в рабство. Так расстроился их брак, так разрушился альянс между Крепостью Сафроникус и Салерианской Конфедерацией. Став бесправной рабыней, леди Сабина навеки утратила свою значимость в политике двух государств. Крепость Сафроникус так и не воссоединилась с Салерианской Конфедерацией. Отныне между ними вражда.— Какой красивый! — выдохнула Бина. Насколько мне известно, Тандар из Ти и леди Сабина никогда не встречались. Их брак был делом государственным.Бина, рабыня Бусинка, не сводила глаз с могучего неотразимого "Гайдара из Ти.— Красивый, — обронила я.— У меня уши проколоты, — глотала слезы Бина.Уши проколоты! Теперь уж никогда, во веки веков, не стать ей подругой такому мужчине.Тандар из Ти и его спутники — человек пять — заказывали угощение. Бузебиус ловил каждое слово. Паги им мало. Гости желают яств и вина.А вокруг никто уже — кроме, быть может, рабынь — и не замечал присутствия знатных гостей.Тандар из Ти взглянул на нас. Мы, две прелестные рабыни, кабацкие рабыни с проколотыми ушами — ничтожнейшие из ничтожных — преклонили колени. Сам Тандар из Ти соизволил бросить на нас взгляд! Для таких, как мы, величайшая честь.А он уже смотрел в сторону.Я улыбнулась про себя. Забавно!Перед ним в облике прекрасной невольницы — леди Сабина из Крепости Сафроникус. Та, что назначена была ему в жены. Та, кому, облачившись в роскошные одежды, предстояло Царственно восседать с ним рука об руку.В глазах Бины стояли слезы.Что говорить — Тандар из Ти очень хорош собой.— У тебя осталось мало паги, — сказала я, — а у меня полный кувшин. Прислуживать им буду я.— Одна ты не справишься, — взмолилась она, — пожалуйста, Тила!— Очень красивый. Хватит и меня одной, — отрезала я. — Я хочу ему прислуживать, — просто сказала Бина.— Прислуживать ему буду я.— Думаешь, он тебя купит?— Не знаю, — ответила я. — Может быть.Я чуть привстала. Тут же, за мной, Бина.К нам уже бежал Бузебиус. Махнул нам, еще четверым рабыням. Мы возбужденно сгрудились вокруг него.— Вы, шестеро, будете им прислуживать. — Он кивнул в сторону помоста. Двое из девушек вскрикнули от радости. — Быстро переодеваться! Жертвами охотников!Я вздрогнула. Значит, гости действительно важные. Мы помчались переодеваться. Бузебиус отправился на кухню, распорядиться.Сначала, перед трапезой, нужно подать вино и хлеб с сыром.Сорвав с себя шелковые платьица, мы надушились, подправили макияж. Мы должны благоухать, быть мягкими и соблазнительными.В щелку двери просунулась голова Бузебиуса.— Серьги! — велел он. — Драгоценности! — И снова исчез.— Не хочу надевать серьги, — захныкала одна из девушек.— Надевай, рабыня! — прикрикнула я. Не хватало еще, чтобы нас высекли из-за одной нескладехи!Так… в уши — золотые кольца, на шею — ожерелье. Браслет. Рядом Бина безропотно вдевала в уши серьги.— Ну а ты не собираешься хныкать из-за серег? — спросила я ее.— Нет, — ответила она. — Я рабыня с проколотыми ушами.Сережки, точно капельками, усыпаны камнями. Ей очень идет.Я полезла в ящик за охотничьей сетью. Сплетенная из прочных веревок сеть с двуххортовыми — примерно два с половиной дюйма — ячейками предназначена для дичи средних размеров.Мы ловко обмотали себя сетями от шеи до клейма, так, чтобы ноги остались открытыми повыше. Это и называется костюмом «жертвы охотников».Глянули в зеркало. Некоторые из девушек просто задыхались от волнения. Не часто приходится видеть рабынь такими взвинченными.— Быстрей! — поторопил, снова появляясь в дверном проеме, Бузебиус. Значит, хлеб, сыр и вино уже готовы.— Подожди, Тила! — окликнула меня Бина. Остальные уже выскочили из комнаты.— Надо торопиться, — попыталась отвязаться я.— Я знаю, что у тебя на уме, Тила. Не делай этого.— Не понимаю, о чем ты. Да откуда она может знать? Бина загораживала дверь.— Уйди с дороги! — рявкнула я. — Хочешь, чтобы нас высекли? — Я бросила на нее злобный взгляд. — Боишься, что Тандару из Ти я понравлюсь больше?— Нет, — ответила она. — Не боюсь, Тила. Я не свободная женщина. И соперничества с тобой не боюсь. Я знаю: я кра-.сивая и могу поспорить с тобой за любого мужчину.Я фыркнула.— Но ты задумала другое, Тила. Я тебя знаю. Ты не здешняя. И таких вещей не понимаешь.Я в бешенстве сверлила ее глазами.— Если не сможешь улестить его лучше меня, если он не захочет тебя купить, ты расскажешь ему, кто я такая.Я огорошенно замерла. Как она догадалась?— Думаешь, тогда он освободит меня? И тебя тоже, за то, что открыла ему глаза?Я не говорила ни слова.Она повертела головой из стороны в сторону.— У меня проколоты уши, Тила. Открыв ему, кто я, ты только обесчестишь его.— Неужели ты не хочешь избавиться от ошейника? — спросила я. — Тебе нравится это носить? — Я вцепилась в охватывающее горло кольцо. — Хочешь быть рабыней в полной власти мужчин?!— Я не хочу обесчестить Тандара из Ти, — сказала она. — Буду служить ему, любить его, буду тем, что" я есть — кабацкой рабыней. И пусть не знает, кто я.— Ты рехнулась.— Я рождена на Горе.— Пусть, — улыбнулась я, — решает сам Тандар из Ти. Предоставим это ему.— Нет, Тила, — не отступала она. — Я решила.— Уйди с дороги! — Нет.— Послушай, — я все пыталась ее образумить, — если я ему понравлюсь и он меня купит, рано или поздно я все равно скажу ему, кто ты, — лишь бы получить свободу.— Знаю, Тила.— Я и о тебе забочусь.— Уверена, что да. Но ты нас не понимаешь. Не понимаешь гориан.— Я хочу быть свободной, — отрезала я.— Посмотри на себя, Тила.Я повернулась к зеркалу. Ослепительная, мягкая, податливая. Благоухающая. Клейменая. Прикрытая лишь клочком сети, увешанная драгоценностями. Серьги. Ошейник.— Что ты там видишь? — спросила Бина.— Рабыню.— Думаешь, в этом мире такая девушка, как ты, такая красивая, такая нежная, с твоими повадками, сможет избежать своей участи?— Нет, — с горечью призналась я.— И у тебя проколоты уши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64