— Теперь вы меня обвиняете в измене. Сэр, похоже, вы слишком долго служили при Дворе и теперь подозреваете каждого нового человека, появившегося здесь. Я сюда пришла по доброй воле, чтобы исполнить свой долг, а в итоге меня обвиняют в предательстве. Вас беспокоит моя маска? Ну что ж!
Рохейн сорвала ее и бросила в огонь. Она не поняла, что за звук услышала — шум ветра или неожиданное восклицание хозяина. Собаки подняли головы и зарычали.
— Если я говорю не так, как это принято при Дворе, — продолжала она, — научите меня! А что касается сокровищ, я докажу вам, что они существуют. Что еще, по-вашему, мне следует сделать?
Имриен-Рохейн задрожала. Она опять села в кресло, почувствовав, что бледнеет и теряет силы. Как она могла позволить себе так взорваться? Что теперь будет? Может быть, ее повесят за дерзость? Маска в камине уже сгорела. Теперь девушка беззащитна перед герцогом.
Где-то в городе зазвучал колокол. Усилившийся ветер проник под дверь и запутался в шторах.
— Простите, леди, — наконец сказал Роксбург. — Я виноват перед вами. — Он склонил голову, голос смягчился. — Умоляю вас, не думайте обо мне как о недобром человеке. Таким образом я проверяю людей при первой встрече. Однако больше никогда не стану мучить леди с Островов Печали, если мне придется еще раз с кем-нибудь из них встретиться. Прошу вас отдохнуть около огня.
Он помедлил немного, как будто смакуя чувство чего-то необычного, но быстро отвлекся:
— Парни! Заберите вещи леди и расплатитесь с кучером. Подготовьте для нее комнату и найдите служанку.
Два или три молодых лакея поспешили выполнить его приказание.
Лорд Дайнанн умеет в нескольких словах высказать главное, — подумала Рохейн. — По-моему, этому человеку можно доверять.
— Теперь вы гость Его величества, — сообщил ей Роксбург.
Или пленница? Что, если мои ухищрения будут раскрыты?
— Большое спасибо, я очень устала.
— Вилфред, поиграй для леди.
Мастер взял лиру, проверил настройку и начал искусно извлекать звуки из музыкального инструмента.
Вино, тепло и музыка вместе создавали ощущение блаженства. Рохейн почти задремала, и ей показалось, что прошло совсем немного времени, прежде чем раздался стук в дверь. Вошла девица примерно одних с ней лет с пшенично-желтыми волосами, частично спрятанными под сетку из золотой проволоки. Она поклонилась, бросив на Рохейн любопытный взгляд.
— Вивиана Веллесли из Витхема к вашим услугам, миледи.
— Вы будете служанкой у леди Рохейн Тарренис, — сказал герцог Роксбург.
— Слушаюсь, ваше сиятельство.
— Леди Рохейн, — обратился он к своей гостье, — я приглашаю вас сегодня на обед в Королевский Обеденный зал.
— Это большая честь для меня, сэр.
Роксбург обернулся к служанке.
— Мисс, готова ли комната для леди?
— Да, ваше сиятельство.
— Тогда проводите ее светлость со всеми возможными почестями.
В сопровождении лакея в четырех шагах справа и новой служанки в четырех шагах слева Рохейн прошла в свои покои. Перед входом стоял лакей. Девушка увидела, что он пристально смотрит ей в лицо, но когда заметил, что это не осталось без внимания, покраснел до самого напудренного парика.
Внутри их ожидала маленькая аккуратная женщина с большой связкой ключей, прикрепленной к поясу. Она присела в реверансе с полуоткрытым от удивления ртом, но потом, опомнившись, захлопнула его, как лягушка, поймавшая муху. После неловкой паузы Рохейн решила, что слугам запрещено заговаривать первыми.
— Пожалуйста, говорите, — позволила она.
Экономка представилась и показала комнату, где Рохейн ждала подготовленная ванна. Девушка отпустила ее, не поблагодарив. Служанка уже суетилась, звеня кувшинами. Лакей закрыл дверь, и его шаги вскоре стихли вдалеке.
Шестьдесят свечей в подсвечниках в виде лилий, закрепленных на стенах, освещали помещение. Рохейн замерла от восхищения. По сравнению с роскошью дворца убранство Башни Исс казалось серым и невыразительным. Эти комнаты сверкали цветами изумруда и золота, начиная от зеленого ковра, напоминающего лужайку, на которой растут лютики, до стен, украшенных фресками и бархатными драпировками яблочно-зеленого и лимонного цветов. Их роскошная бахрома, собранная в кисти, походила на букеты цветов. Четыре столбика, вырезанных в форме цветущих акаций, поддерживали балдахин из зеленой парчи, обшитый по краю круглыми золотыми бусинками. На кровати, застеленной подходящим по цвету покрывалом, лежало несколько подушек из той же ткани. Окна закрывали тяжелые портьеры с ламбрекенами из изумрудной ткани, расшитой золотом. Камин украшали нарциссы, вырезанные на каминной решетке и всех металлических принадлежностях. Накидка Рохейн, которую взял у нее дворецкий сразу после приезда, сейчас висела на стуле рядом с несколькими шкатулками и нелепым в этой обстановке обогревателем для ног.
Внимание Рохейн привлекло мягкое покашливание новой служанки.
— Как тебя зовут, повтори?
— Вивиана, миледи. Полное имя Вивианесса, но обычно меня зовут Вивианой.
— Хорошо, Вивиана, не могла бы ты убрать мою накидку?
Это все, что ей пришло в голову в настоящий момент. Что делать с этой девушкой? Принято ли у дам при Дворе одеваться и раздеваться самим? Какая глупость — постоянно заставлять кого-то беспокоиться и суетиться вокруг тебя!
Молодая служанка аккуратно сложила накидку и убрала ее в комод из камфорного дерева. Рохейн вошла в маленькую комнату, которую ей показала экономка, где стояла большая ванна на львиных лапах, драпированная белым батистом, свисавшим по бокам, как снежные сугробы. На поверхности горячей воды с душистыми маслами плавали бледно-желтые лепестки примулы, похожие на солнечные блики.
Около мраморной раковины, встроенной в изящный столик, находилась пара фарфоровых шаров на специальных подставках. Из одного выливалось душистое мыло, а в другом находились губки. Кругом было расставлено множество мыльниц, подносов, кувшинов, горшочков, подсвечников. И в довершение всего ваза, полная лепестков подснежников, выращенных в теплицах. Даже рожок для обуви с ручкой в виде цапли, совершенно здесь неуместный, лежал на полу.
Служанка сказала что-то на совершенно непонятном для Рохейн языке.
— Что, прости?
Девушка повторила странную фразу, смущенно расправляя складку на юбке и с надеждой глядя на новую хозяйку.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Пожалуйста, говори на обычном языке.
Лицо девушки вытянулось.
— Простите меня, миледи. Мне кажется, что вашей светлости следует потренироваться, чтобы понимать язык, принятый при Дворе. Я только спросила вас, нужно ли мне попробовать воду в ванне.
— Язык, принятый при Дворе? Здесь говорят как-то особенно?
— Да, миледи. На придворном языке, или, как его называют люди рангом пониже, — «перезвоне». Миледи не владеет им?
— Нет, я не знаю его.
Слова звучали как детский лепет, но девушка, казалось, владела большим их запасом. Неужели такой несуразный язык мог быть частью придворного этикета?
— А теперь я буду принимать ванну.
Этой фразой Рохейн имела в виду, что служанка должна оставить ее одну. Вместо этого Вивиана сделала шаг вперед.
— Позвольте мне раздеть вас, ваша светлость…
— Нет! Я могу это сделать сама! Оставь меня!
В отчаянии девушка выбежала из комнаты. Рохейн пожалела, что обошлась с ней так сурово, а ведь служанка только хотела хорошо выполнить свои обязанности. Все это раздражало и расстраивало Рохейн. Ей, наверное, сейчас было бы легче оказаться опять в лесу с Сианадом, пусть даже и с темными силами. Там все просто, жизнь или смерть, и никаких глупых обычаев или придворного «перезвона».
Из прихожей раздался звук приглушенных рыданий.
Что за куриные мозги у этой девчонки! Смешно плакать из-за резкого слова хозяйки. Тому, кто сталкивался с Диреатом и Бейтиром, ее слова показались бы ласковыми.
Рохейн сняла кожаный пояс и попыталась расстегнуть неудобные застежки. Наконец она все-таки посмотрела на дверь.
— Вивиана, ты не поможешь мне расстегнуть платье?
Девушка быстро вбежала в комнату. Вместе они справились с бесконечным рядом пуговиц, нижними юбками и тонкими изящными туфлями.
— Миледи, хотите, чтобы я намылила вам спину?
— Нет. Я буду мыться одна.
Упаси боже, чтобы девушка увидела на ее спине шрамы от кнута! Служанка опять занервничала.
— Может быть, тогда мне следует подготовить вам к обеду платье?
— У меня нет другой одежды, кроме той, которую ты уже видела.
У Вивианы вытянулось лицо, как будто она снова сейчас заплачет.
Рохейн собрала волю в кулак и быстро сказала:
— Мне, конечно, необходимо пополнить свой гардероб. Поэтому тебе нужно привести нескольких продавцов.
К счастью, у меня осталось еще довольно много денег после продажи изумруда.
Служанка, расстроенная новостью, с унылым видом подобрав платье леди, вышла из комнаты.
За стенами дворца завывал ветер.
После купания Рохейн села перед туалетным столиком, еле узнавая себя, пока Вивиана с подавленным, скорбным видом расчесывала черные как смоль волосы. Сердце Рохейн от страха готово было выпрыгнуть из груди. Она мягко сказала:
— Я приехала издалека, где обычаи Двора неизвестны. Похоже, это тебя беспокоит. Почему?
— В самом деле, миледи! — воскликнула Вивиана. — Это очень меня беспокоит, больше, чем все темные силы Айи, потому что неведение может вам повредить.
— Вот как? И что же?
— Как на вашей служанке, на мне это тоже отразится. Я переживаю за вас.
— Ты говоришь искренне, хотя не очень тактично. Как могут мне навредить плохие манеры?
Девушка говорила честно.
— Миледи, дело в том, что при Дворе существует определенный элитный круг людей, в котором бытуют свои обычаи и правила. Королевская семья, герцоги и герцогини не принимают участия в этой игре, но очень многие придворные рангом пониже герцогов являются членами этого круга. Исключение составляют только очень старые и очень молодые. Те, кто входит в круг, могут рассчитывать на какое-то положение при Дворе, а остальные имеют очень мало шансов получить хорошую должность.
— Это так ужасно — не входить в круг?
— Конечно. Можно сказать, такая жизнь больше похожа на прозябание. Вы не поймете, о чем я говорю, пока не увидите собственными глазами. Но тогда уже может быть поздно. Если миледи не войдет в круг избранных, она наверняка покинет Двор, и тогда меня отошлют обратно к вдовствующей маркизе. Честно говоря, для меня лучше умереть, чем там жить. Словами невозможно передать, как эта маркиза с нами обращается. Она постоянно находит причину для пощечины, а рука у нее тяжелая.
Рохейн внимательно слушала, уставившись невидящим взглядом в зеркало.
— Расскажи мне еще что-нибудь.
— Вы, миледи, как дочь графа будете сегодня вечером сидеть за столом среди сливок общества.
— Что заставило тебя думать, что я дочь графа?
— Это просто. Поскольку вас величают леди, вы должны быть дочерью герцога, маркиза или графа. А раз имя Тарренис неизвестно при Дворе, то мне кажется, что вы графиня, простите, ваша светлость.
Слова девушки обнадеживали. Вивиана обладала довольно острым умом, несмотря на излишнюю эмоциональность. Судя по всему, во время пребывания при Дворе Рохейн понадобится союзник. Она внимательно изучала в зеркало лицо служанки. Круглое, с ямочками и вздернутым носиком. На щеках яркие пятна румянца, а карие глаза с темными ресницами не подходили по цвету к обесцвеченным волосам. Очень славная девушка. Платье из небесно-голубого бархата на талии стягивал пояс из тисненой кожи, в дополнение к которому был надет специальный пояс с ассортиментом маленьких, но крайне необходимых вещичек: крохотные ножницы, подушечка для иголок и крючок для застегивания пуговиц. Очень популярная и модная часть туалета.
— Я полагаю, что миледи приехала из очень отдаленного места, — продолжала болтать служанка, водя расческой по волосам Рохейн. — Это сразу можно было понять, когда вы поблагодарили герцога за приглашение на обед.
Рохейн почувствовала тревогу.
— Я сделала что-то неправильно?
— Да, миледи, абсолютно неправильно. Приглашение на обед от герцога это приказ. Вы должны были ответить: «Я благодарю вашу светлость за доброту и имею честь подчиниться вашему приказу». Не знаю, что он подумал, получив ответ не по форме, но, кажется, не рассердился, как произошло бы с любым другим придворным.
— Ты сказала, что меня будут презирать и осуждать за то, что я не знаю сложных правил этикета, принятых при Дворе.
— Это в лучшем случае, миледи! Избранные могут повесить или четвертовать за неумение разговаривать на общепринятом языке. Те, кого они осудили, никогда не будут полноправными членами общества. Сюда входит не только простое незнание придворного языка, но и поведение за столом и тому подобное. Этикету можно посвятить целые тома. Но поскольку ваша светлость относится к благородному роду, то я уверена, вы владеете необходимым этикетом, принятым за столом.
— Не стоит быть такой уверенной.
В памяти Рохейн возникли непрошеные воспоминания: обед в доме Этлин, все сидят за столом и руками едят из одного блюда, вытирая жирные пальцы о скатерть. Сианад зажал в руке кусок мяса и рвет его зубами. В качестве тарелок толстые ломти хлеба, чтобы потом обмакнуть их в остатки соуса и съесть.
Рохейн закусила губу. Восхождение от служанки с изуродованным лицом до леди, которую принял герцог во дворце, а потом опять возвращение к позору — нет, это выше ее сил. А что, если на обеде будет присутствовать Торн и станет свидетелем ее унижения?
— Дайнаннцы посещают эти обеды?
— Иногда, миледи, если не обедают в своем зале.
— Ты знакома с кем-нибудь из них?
— Нет, миледи.
— Вивиана, почему придворные настаивают на своих правилах? Этот особый язык, странные обычаи, о которых ты говорила? Зачем все это?
— Мне кажется, для того чтобы показать, какие они умные и какое высокое положение занимают, потому что владеют чем-то таким, о чем простолюдины не имеют понятия. Конечно, люди из более высоких сословий не думают о том, что надо изучать какой-то особенный язык, потому что им не надо доказывать, что они чего-то стоят, таким способом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58