Просто не давали.
А тут спеленали, как Буратино, и привезли.
«У чьих же я отморозков?», — в который раз задал себе вопрос Смертин.
Он мысленно прикинул объем работы, помножил на степень ее профессионализма и пришел к выводу, что отморозки ни к одной из известных ему силовых структур принадлежать не могли. А работала именно структура, а не банда Робин Гуда, это очевидный факт. Как куча опилок на полу.
Туркана поставили лицом к Басурману.
Басурман медленно поднял голову, посмотрел на Туркана и вдруг зашелся дребезжащим нервным смехом.
— Что, папа, не удалось на чужой елде в рай въехать? — Он страшно оскалил зубы. — Эх, я бы тебе кадык выгрыз! Я же видел по телику, как ты всех заложил, падла! Всех продал, всех!! Слышь, вертухаи, вы пленку с его допросом на сходку подкиньте, там его воры на куски порвут. Вам даже мараться не придется.
— Цыц, сучонок! — сиплым голосом прикрикнул на него Туркан.
Басурман рванулся в кресле. Но ремни не пустили. Он завыл, извиваясь всем телом, как червяк, стиснутый с двух сторон. Конструкция кресла была явно рассчитана и на таких седоков, оно даже не покачнулось.
Туркан завертел седой головой, как лунь на ветке. Двое в черном стояли неподвижно позади своих кресел.
— Эй, нехристь, дай лоб перекрестить! — с трудом выдавил Туркан.
— Тебя черт вилами перекрестит, — ответил мужчина, что привез Смертина.
Громко ударил выстрел. Из головы Басурмана выбило липкий ком и швырнуло в лицо Туркану.
Туркан завизжал, затряс головой, пытаясь стряхнуть с себя липкую массу.
Мужчина что привез Смертина, сунул пистолет в кобуру, сноровисто расстегнул ремни и свалил безжизненное тело Басурмана на кучу опилок.
Оперся руками о дужки кресла Туркана.
— Что, голос прорезался?! — крикнул он ему в лицо. — А ты думал, мы в «Петрах», где тебя каждая вошь знает? Нет, Туркан, здесь на твой закон клали с пробором.
Он выпрямился. Кивнул конвоиру Туркана.
— Назад на допрос. Будет волынку тянуть, еще раз к доку — и сразу сюда.
Туркана выкатили из камеры.
Мужчина постоял, разглядывая судорожно подрагивающее тело Басурмана.
Хрустя бутсами по бетонному полу, подошел к Смертину.
Валентин обмер и плотно сжал веки. Он вдруг отчетливо почувствовал затылком дырку в высокой спинке кресла. Через нее сочился студеный сквозняк и жег кожу.
Т а к умирать Смертин не хотел.
Он до хруста в желваках сцепил зубы, чтобы не заорать от страха, когда кресло стронулось с места и медленно покатилось вперед.
Сквозь веки просочился розовый свет — кресло въехало под лампу. А потом сделалось темно.
Валентин пошевелил пальцами, чтобы выяснить, жив он или нет. Пальцы двигались. И сердце еще билось. Только плохо. Вяло и с перебоями.
Он судорожно вздохнул, когда понял, что из камеры они выехали и теперь проклятое кресло катится по мрачному коридору. Куда-то под уклон. К мерному урчанию чего-то большого и мощного. Звук напоминал автоклав.
Скрипнули петли двери, веки лизнул яркий свет.
Мимо кресла проскрипели бутсы. Сквозь мерный гул вращающегося агрегата послышался голос мужчины. Он с кем-то разговаривал, не заботясь, слышит Смертин или нет.
— Сколько успели обработать? — донеслось до Валентина.
— Полностью — шестерых, Владислав, — ответил незнакомый голос. — Восемь дозревают. И еще там — трое. Только начали с ними работать.
— Забери из ликвидационной еще одного, — распорядился Владислав. — С него переходите на препарат «А». У нас еще восемь человек на конвейере, зашьетесь.
— Тогда давай я «аннушку» и этим троим вкачу. Что останется, прокрутим в барабане. Так быстрее получится.
— Хорошо. Действуй. Да, одну ванну я на часок займу.
— Как скажешь, Владислав.
Бутсы прохрустели по бетону, приближаясь к коляске.
Владислав больно похлопал Смертина по щекам, заставив открыть глаза.
Смертин увидел вытянутый зал, похожий на котельную. Только вместо котлов в нем стояли три автоклава, медленно проворачивающие овальные тела контейнеров. Вдоль автоклавов прохаживался человек в комбинезоне. Роста он был небольшого, круглый и видом напоминал прораба.
— Здесь наша экскурсия заканчивается. В этом зале мы утилизируем трупы. — Владислав указал на вращающиеся контейнеры. — Внутри культура бактерий, разогретая до нужной температуры. Бактерии жрут все, из чего состоит человек. При обычной температуре они не опасны, а примерно при ста двадцати градусах становятся активны. Через час от человека остаются только коронки и зубные протезы. Но их мы изымаем заранее.
Он внимательно всмотрелся в лицо Смертина.
— Что-то хочешь спросить?
Смертин не смог разлепить губ.
— Поехали!
Владислав втолкнул кресло в маленькую глухую комнатку. Прямо на полу вдоль стены лежали три черных мешка. Из-под каждого набежала лужица застывшей крови.
Напротив у стены стояли две обычные ванны, только поднятые на распорках высоко над полом.
Владислав подкатил кресло к ближней ванне. Смертин, перед тем как его развернули, успел увидеть, какая она неопрятная внутри, с желтыми разводами на облупившейся эмали.
— А теперь смотри сюда.
Владислав присел на корточки перед креслом. Достал из кармана пузырек, поболтал, взбив на донышке сухой порошок.
— Иногда в полевых условиях требуется быстро избавиться от трупа. Расчленить, сжечь или закопать негде и некогда. И тогда в дело идет препарат «А». Модификация тех же бактерий, что работают в автоклаве. Только агрессивными они становятся уже при комнатной температуре.
Он снял с пояса плоскую коробочку. Достал из нее шприц и флакончик.
— Берем обычную воду. Разводим порошок. Бактерии оживают. Инъекция готова.
Проговаривая это, Владислав ловкими и чуткими пальцами открыл флакон, втянул через иглу воду в шприц, через резиновую пробку на пузырьке перегнал воду внутрь, поболтал, растворяя порошок, втянул готовую смесь в шприц.
Поднял на Смертина свои холодные стальные глаза.
— Можно вколоть в вену. Можно впрыскивать в рот. Бактериям это без разницы. Но я предпочитаю делать инъекцию в брюшную полость. Так получается быстрее. Рыба гниет с головы, а человек с брюха. Ты меня слышишь?
Смертин уже был далеко. Только каким-то осколком сознания, зацепившимся за эту реальность, осознавал, что между ног журчит горячая влага. Но ни стыда, ни неудобства он не ощутил.
— На твой счет у меня никаких особых инструкций нет, — продолжил Владислав. — Значит, никто не станет пенять, если мы немного отклонимся от технологии. — Он свел глаза на острие иглы. — Понимаешь, все дело в наркотиках. Не вписался бы ты в эту грязь, пошел бы по ленте конвейера, как все. Им, мрази уголовной, можно, а тебе, брат, нельзя так мараться. Видишь ли, Смертин, у меня был один знакомый… Не уследил за сыном. Парень на какой-то тусовке первый раз в жизни укололся. Первый и последний. Через три месяца диагностировали СПИД. Пытался покончить с собой, откачали. Сейчас гниет заживо в клинике. У матери не выдержало сердце. Отец еще жив, но внутри давно умер.
Владислав похлопал по дряблой щеке Смертина. Добился, чтобы взгляд у того сделался осмысленным.
— Вот уже лучше. Я хочу, чтобы ты до конца был в полном сознании. Гнить заживо — это страшнее, чем пуля в затылок. Тебе еще повезло, ты сгниешь за час. А жижу мы сольем в канализацию.
Он выпрямился и всадил шприц в живот Смертину.
Владислав дождался, когда стихнут первые конвульсии боли, расстегнул ремни, подхватил налившееся дряблой тяжестью тело Смертина и опрокинул в ванну.
Смертин завозился, скребя пальцами по гладкой эмали. С трудом поднял голову над краем.
Владислав остановившимся взглядом уперся ему в лицо.
Смертин хлебнул воздух распахнутым ртом. В голове вдруг сделалось до жути ясно. Хмарь выветрилась. И в живот вполз холодный слизняк ужаса.
* * *
Вне очереди
Секретно
т. Салину В.Н.
Активный сбор информации на объекта Агитатор окончил.
Полученные данные переданы на обработку в аналитический центр.
Группа готовит спецобъект Лагуна к консервации.
Жду дальнейших указаний.
Владислав

Старые львы
На Решетникова от нервного перенапряжения напал дикий жор. Он заказал гору бутербродов с колбасой и всю ее сметелил под литр чая с сахаром.
Салин брезгливо морщился, когда из-за стола докатывался чесночно-копченый дух, но другу замечания не делал. Терпел, по себе зная, что такое стресс при сидячем образе жизни.
Лично у него никакого аппетита не было. Во рту прочно обосновался медный привкус. Возможно, от того, что Салин весь вечер тянул минеральную воду «Кардамон» из запотевшего стакана. Выпил уже не помнил сколько. Стресс, одни словом.
— Продолжай, — прошамкал Решетников, запихнув в рот последний бутерброд. — Когда я ем, я только нем. А на слух не жалуюсь.
Салин в который раз за день испытал укол зависти. Так пересиливать стресс он уже не мог.
— У наших «друзей» только героин и нефть. Больше с них брать нечего, — продолжил рассуждать Салин. — А в обмен хотят высокие технологии. Это идея Матоянца — разместить там часть производства, чтобы не «светить» раньше времени здесь. У них есть абсолютная власть, но нет технической базы, чтобы выжить в новом тысячелетии. Мы легко и быстро можем принципиально обновить технический парк страны. Но для этого нужна абсолютная власть.
— Хотел бы я увидеть ту рожу, что все разом хапнуть решила — проворчал Решетников. — Узнал бы в момент из миллиона. Очень трудно заглотить такой шмат пирога и при этом не измениться в лице.
Он тщательно отряхнул рубашку от крошек.
— Если я правильно понял, Глеб Лобов возжелал оседлать наркотрафик. Фабрики «промывки мозгов» ему показалось мало.
Салин пожал плечами.
— Здравая мысль. Если в стране есть наркоторговля, кто-то обязан ее контролировать. Не одной водкой сейчас живет Россия. Героин тоже нужен. И чем дальше, тем больше. Весь вопрос, кто встанет во главе и на какие цели пустит прибыль.
— Что с партией наркоты делать будем?
— Еще не решил.
— Учти, нам уже эту статью вешали.
Салин раскачал кресло. Насупился.
В девяносто шестом СБП попробовала наехать на их «Фонд», зацепив лабораторию профессора Мещерякова. В лаборатории исследовали человеческое сознание, а без ЛСД такие работы почему-то не идут. Не хочет сознание расширяться и сдвигаться без дозы.
Тогда атаку удалось отразить. Но цепочка причинно-следственной связи на том не оборвалась. Исчез самый активный работник СБП Подседерцев, а затем разогнали и саму Службу. Лаборатории через год тихо прикрыли. Профессор Мещеряков недавно выбросился из окна. А секретные методики управления сознанием окольными путями перешли в холдинг Матоянца. Та их часть, что была предназначена для использования в СМИ, апробировалась в агентстве «Pro-PR» Глеба Лобова.
«Как все связано. Не разорвать, — подумал Салин. — Всегда так начнешь копать на пересечения, а получишь сеть. Всегда так: — везде и всюду».
Он перевел взгляд на Решетникова. Напарник, сытно развалясь в кресле, крутил пальцы на брюшке, солидно выпирающем сквозь рубашку.
Решетников качал варианты. Привычки и повадки друга Салин изучил хорошо. Решил не мешать.
— Пуф, пуф, пуф, — пробурчал Решетников.
— А подробнее? — Салин слабо улыбнулся.
Решетников со вздохом подтянул ноги, с трудом согнулся пополам.
— Знаешь, Виктор Николаевич, время позднее. Спать пора. Хочу лечь если не с чистой совестью, так со спокойным сердцем.
— Предлагаешь на ночь взять его под контроль?
— До обеда не хватятся, руку на отсечение даю. Скажут, на бабе заночевал. Дело-то молодое.
Решетников не отпускал с него взгляда своих медвежьих глаз.
— Я не против, — с расстановкой произнес Салин.
Лицо Решетникова напряглось.
— Тогда звони Владиславу.
Салин взвесил все в последний раз и утвердительно кивнул.
Но перед тем как взяться за трубку телефона, он достал пузырек, вытряс на ладонь таблетку. Сунул в рот и запил водой.
Вкус меди во рту смешался со сладкой горечью нитроглицерина.
* * *
Срочно
Владиславу
Приказываю взять под контроль объект Агитатор.
До особого распоряжения содержать на спецобъекте «Раздолье».
Снятие первичной информации провести лично.
«Фонд»

Глава двадцать восьмая. «Девочкам из высшего общества трудно…»
Странник
Телефон Карины не отвечал.
«Аппарат абонента выключен или временно не доступен. Попробуйте позвонить позднее», — раз за разом терпеливо, не меняя интонации, предлагала билайновская барышня.
— Позднее будет поздно, — вслух ответил ей Максимов.
Барышня отключила связь.
Максимов посмотрел на часы. Половина одиннадцатого.
— Невежливо, но надо, — решил он.
Набрал номер загородного дома Матоянца.
После шести гудков трубку сняла женщина.
— Але?
— Извините, что так поздно. Будьте добры Карину.
— А Карины нету дома, — с армянской напевностью ответила родственница.
— Извините.
Максимов положил трубку. Прошелся наискосок по кухне. Постоял у окна, упершись лбом в стекло.
На улице мокли машины. Людей не было.
Максимов уставился на дом напротив. Долго разглядывал этот муравейник в разрезе, в сотах копошилась вечерняя жизнь.
Где найти Карину в муравейнике большого города, он не представлял. Чувствовал, что жива. Чувствовал и знал, что оказалась в самом центре паутины интересов, сплетенной не без участия ее отчима. Но найти, увидеть не мог.
Все имеет предел. Даже уникальные способности. Выручая Злобина, он исчерпал себя полностью. Организм требовал перезарядки и отдыха.
— Черт, — пробормотал Максимов, растирая складку между бровями.
Сейчас она казалась омертвевшей. А видел, эту точку щекотало колючим током.
Оставались два источника: Василий Васильевич Иванов и Лиза Данич.
Подумав, Максимов решил, что уволенному, но не получившему расчета начальнику безопасности холдинга он позвонит последним. В качестве последней надежды. У Иванова за годы службы должен был накопиться опыт розысков непоседливой падчерицы хозяина.
А Лизе Данич, девочке с сердцем убийцы, лучше звонить с мобильного, решил он. Светить домашний телефон в таких контактах — может выйти боком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66