Чувственное, кисельно горячее возбуждение, вызванное соседкой, медленно смешивалось с багровым, мохнатым бешенством, загустевшим в груди. До появления соседки, как там ее — Наташа, кажется, — Глеб еле сдерживал себя. Острый запах перегретой шерсти поднимался из-под воротника его рубашки и щекотал ноздри. Предстояла схватка, в которой он был готов на все. Прежде всего — убить. С наслаждением, близким к оргазму, раскроить горло врагу. Получить в лицо шлепок горячей крови и зареветь от безудержного удовольствия.
Но именно это самое простое и естественное решение здесь, в этом обезьяннике, забитым недочеловеками, и было наименее возможным. Хоть и полулюди здесь собрались, но не звери же окончательно. Не поймут. По их убогим понятиям, гнобить и убивать людей можно, но с такими оговорками и противоречивыми правилами, что лучше уж совсем не делать, чем потом до Второго пришествия тереть — перетирать «по понятиям».
Глеб обвел взглядом зал. Под языком сразу же сделалось тошнотворно сладко, будто гной из флюса прорвало. Пришлось залпом допить сок.
Наташа достала из сумочки пачку «Кэпстэна». Пошарив, выудила зажигалку.
Глеб разочарованно вздохнул.
Тщательно выпестованный стиль незнакомки рухнул в один момент. Зажигалка оказалась банальным «Крикетом» из киоска.
Помедлив, выбила из пачки коричневую сигарету. Медленно, словно раздумывая, поднесла к губам.
Старалась зря. Глеб уже решил, что свою, «Ронсон» с платиновым отливом, он доставать не будет. Проколы в стиле мастер пиара не прощал никому.
Как петрушка из ящика кукловода, над стойкой возник бармен. Поставил перед Наташей высокий стакан с рубинового цвета коктейлем. Изловчился, жестом фокусника из воздуха достал зажигалку, поднес огонек к сигарете.
— Спасибо, Виталик, — качнув в губах сигарету, произнесла Наташа.
Голос у нее оказался грудой, мелодичный, с чуть слышной хрипотцой.
Выдохнула, окатив себя благородным запахом голландского табака.
Глеб, уловив движение за спиной, развернулся.
Официантка, совсем еще девчонка с забавно вздернутым носиком, притормозила на каблучках.
— Ох, — выдохнула она от неожиданности. — Простите. Вас там ждут. Леша с ребятами.
Она кивнула в сторону ниши, хвостик на ее голове весело подпрыгнул.
Глеб кивнул.
Оглянулся на Наташу. Она уже припала пухлыми губами к соломинке.
Жидкость в ее стакане, светло-рубиновая сверху, медленно темнея и наливаясь тяжестью, на самом дне становилась цвета загустевшей, остывшей крови.
Внутри у Глеба было так же: багрово-красно, кроваво и мертво.
— Хорошо! — Он по-волчьи ощерился.
Бодро спрыгнул с табурета и на пружинистых ногах пошел к черной арке ниши.
* * *
Леха Модный, в миру Алексей Малахов, получил погоняло за страсть к новым и красивым вещам. В спартанских условиях ИТУ удовлетворить подобную страсть можно только одним способом — раздеть очередной этап, одетый в нулевые робы, чем Леха занимался методично и весь срок. Сам срок он получил за разбой и хранение наркотиков. Но в подоплеке лежала вся та же неуемная тяга к красивой одежде.
Леша Малахов с особой жестокостью набил рожу мелкому барыге, впарившему корешам крапиву вместо анаши. Бил не из тяги к справедливости, а потому что попросили. Леша только начинал восхождение в криминальной иерархии родного района и к просьбе более авторитетных товарищей отнесся, как к доброму знаку. До этого он махал кулаками за просто так, и вдруг подфартило, заметили и облекли доверием.
Приказ-просьбу Леша выполнил, как первое пионерское поручение. Добросовестно и с энтузиазмом неофита. Но черт его дернул снять с тихо стонавшего потерпевшего кожаную куртку. Не устоял. Новая она была и моднющая до жути, вся в клепках и молниях. С этого момента и пошла непруха.
«Скорая», которую днем с огнем не сыщешь, случайно ехала мимо парка, а терпила ненароком именно в этот момент выполз на свет. Врач ни с того ни с сего вспомнил про клятву Гиппократа и приказал водиле затормозить. Барыга, получив первую помощь, обрел дар речи и, плюясь кровью, стал требовать ментов. А те, как назло, маялись от безделья неподалеку. Наряд ПМГ нарисовался через минуту, принял устное заявление терпилы и передал куда следует. Оттуда пришла команда задержать злостного грабителя.
Повязали Лешу через час в дешевом кафе, где каждый вечер тусовалась его компашка. Обмывал с корешами боевое крещение и демонстрировал девкам обновку. Таким образом, куртка была на нем, и отпираться было без толку.
Опера заломили Леше руки за спину, для профилактики правонарушений среди малолетних показательно врезали по ребрам, сломав два, и на виду у всего кафе поволокли к выходу. Леша для форса промычал погромче что-то про «волков поганых», за что получил еще и с гордым видом влетел головой вперед в «воронок».
В ментовке, принимая задержанного, обшмонали вещдок, и тут всплыла мерзкая деталь. В одном из многочисленных карманов куртки нашли «чек» героина. Потерпевший перед экзекуцией не успел поставить Лешу в известность про товар в кармане, а потом просто не смог. Менты долго разбираться не стали, где чье, и все повесили на Лешу. «Букет» из статей получился знатный. Если не разбираться, как заработан. На Краснопресненской пересылке над Лешей вволю поржали все, кто имел на это право.
Но это случилось по молодости. Второй срок Модный уже мотал за незаконное ношение оружия. До кучи вешали и вымогательство, и нанесение тяжких телесных, и даже захват заложника. Бригада, в которую входил Модный, занималась не только этим, промысел их на языке УК и по мирским понятиям однозначно именовался бандитизмом. Но общая «бандитская» статья посыпалась на отдельные эпизоды еще до суда. Леше досталось ношение ствола, который в момент задержания рубоповец засунул ему за ремень. Леша по совету умных людей решил, что спорить себе дороже, и скрепя сердце, взял на себя ментовской грех. От остальных статей отмазал адвокат.
На волю Модный вышел первым из банды, но все равно опоздал. Рынок уже в основном поделили, роли распределили, и своего места никто так запросто отдавать не спешил. Романтические времена паяльника и утюга канули в Лету, беспредел задавили на корню, и в бригадах царила железная дисциплина.
Леху Модного поставили на денежное, но весьма не престижное направление — курировать барыг. Качать права он не стал, хотя участок ему достался чуть лучше сутенерского. Наркотики, как путаны, промысел заподлянский — все пользуются, но все и брезгуют. Леха подозревал, что дело без подкола не обошлось, сказался довесок к разбойной статье на первой ходке, поэтому отрывался на подведомственных барыгах по-черному. За несвоевременную выплату дани без базаров накладывал пени в виде тяжких телесных повреждений. Старшим товарищам такой подход к делу нравился. Но авторитета Леше Модному это не прибавляло.
Ущемленное самолюбие он лечил в самых крутых бутиках. Уж чего, а денег стало, как грязи. А когда живешь одним днем, хочется его прожить не в рванье с китайского рынка.
Сегодня на Модном была шелковая рубаха-косоворотка бордового цвета с золотым отливом. Золотое свечение концентрировалось в золотых витых пуговицах, конкретной цепи на шее и на правой кисти. Черные, свободного кроя брюки тоже отливали в полумраке, но уже серебром. Лакированные туфли бликовали, как зеркальные. Леша игнорировал моду на короткие пацанские стрижки, длинные волосы укладывал в элегантную прическу.
— Привет, Модный, — поздоровался Глеб.
— Здорово. — Модный выцеливал шар и головы не поднял.
Глеб обвел взглядом бильярдную.
В скупом свете бледными овалами выступали четыре лица.
«Басурман, Кика, Родик и Слива. Одни и те же рожи. Потерь нет, значит, у Модного пока дела идут стабильно», — отметил Глеб.
Хрустко удрали друг о друга шары, гулко отозвался борт и задрожала луза, проглотившая шар.
— Оба-на! — подшестерил Родик.
Модный выпрямился, с солидным видом стал натирать кончик кия.
— Играть любишь, Глешка? — небрежно поинтересовался Модный.
— Смотря во что.
— В карты, там, в рулетку. Ты в казино-то ходишь?
— Нет.
Модный скривил губы. Он окатил Глеба с головы до ног оценивающим взглядом. Фасон одежды был модным, но фирму Модный на глаз определить не смог. Поэтому пренебрежительно ухмыльнулся. Глеб не счел нужным разъяснять, что костюм от личного портного ценится выше, чем самая дорогая тряпка от самого раскрученного кутюрье.
— Отсталый ты человек. А я люблю в рулетку пару сотен поднять, — подал голос Родик.
Глеб не стал поворачиваться к маленькому вертлявому человечку с лицом злого гнома.
— Можно подумать, казино открыли, чтобы тебе бабки выплачивать. Люди на процент с игры живут. Чем больше лохов, тем больше прибыль.
Модный стрельнул взглядом в Родика, требуя достойного ответа.
— О, что они там имеют! — протянул Родик.
— Главное не сколько, главное, что — с тебя.
Родик затянул с ответом. Модный подождал немного, дернул уголком рта и перевел взгляд на Глеба.
— Ну?
Глеб положил на сукно бильярдного стола синюю папочку контракта «Би плюс».
— Здесь сим-карта и пять баксов на счету. На пару звонков хватит. Мой человек позвонит по номеру, указанному в контракте. Твой гонец забьет «стрелку» и решит все вопросы на месте. С утра фура будет стоять под загрузкой. Мой человек передаст накладные на груз. Дальше — твои проблемы и твои деньги.
— А как я проверю качество?
— Как в прошлый раз. Пригонишь фуру в Москву, я назову номера коробок. Вскроем — унюхайся хоть до поноса. Будут претензии, предъявишь.
Модный хмыкнул. Промурлыкал попсовый мотивчик, косясь на папочку. Взял ее и по дуге бросил Басурману.
— Прибери!
После этого Модный принял картинную позу профессионального бильярдиста, отклячив бедро и изогнувшись в пояснице. Долго вхолостую гонял кий между пальцами, выцеливая шар, как понял Глеб, хотел сыграть от двух бортов в лузу. Наконец Модный ударил. Киксанул. Шар запрыгнул на острие кия, свалился, бестолково ушел к борту, так и не задев ни один шар.
Братва нервозно зашевелилась, но от комментариев воздержалась.
Модный выпрямился, собрал брови у переносицы и стал сосредоточенно полировать острие кия.
Из темного угла на Глеба уставились пара глаз, отливающих вороненой сталью. Сквозь прокуренную атмосферу бильярдной из угла тянуло острым запахом псины.
Глеб сдвинулся вбок, чтобы лучше видеть пса. Несколько раз сжал ладонь, массируя пальцами мякоть, потом раскрыл, направив в сторону пса.
Нюх у собак гораздо лучше, чем зрение. Почуяв знакомый запах, пес слюняво шамкнул брыдлями и улегся, звякнув поводком.
— Собачкой интересуешься? Не продается. — Модный опять изготовился к удару.
Все знали, что стаффордширский терьер сторожит кассу Модного. Кейс пристегивался к цепи-поводку. Открыть кассу при живом псе было нереально. Он никого ближе метра не подпускал, сразу же скалил зубы. Два года назад, когда Модный только завел пса, пара человек с непривычки ненароком приблизились на опасное расстояние, пришлось накладывать гипс на передавленные стальной челюстью лодыжки. Больше желающих попробовать на себе удар челюстей стаффордшира не находилось. Между кейсом и остальным миром образовалась мертвая полоса. Звали пса, даром что благородный стаффордшир, весьма не аристократично — Бакс Рваный. Бакс, потому что по жизни охранял баксы хозяина, а Рваный, само собой, потому что за баксы мог порвать кого угодно.
— Интересуюсь тем, к чему он пристегнут, — ответил Глеб.
Модный намек понял, но с плебейской значительностью тянул время. Слишком долго размышлял, потом так же долго целился. Ударил, с грехом пополам загнав шар в лузу.
— Бабки всем нужны, — победно усмехнулся Модный.
— Вот и предъяви. Цену знаешь. Предоплата сто процентов.
Модный, причмокнув губами, тихо затянул мотивчик про мальчика, что поехал в Тамбов.
— Модный, если у тебя ситуация, как в еврейском анекдоте про коммунизм, нет денег — не строй — так и скажи. Я пойду, чтобы зря время не терять.
Глеб оглянулся. Басурман, прозванный так за лысую как шар голову и припухшие до узких щелей глазки, старательно вставлял глебовскую сим-карту в свой мобильник. Басурман был лучшим у Модного. Сильный, как Слива, хитрый, как Кика и преданный, как Родик. И команду быков подобрал себе под стать, молчаливых, исполнительных и жестоких.
— Можешь оставить себе. Считай, подарил, — бросил Глеб Басурману.
— Я что-то не понял, какой анекдот? — спросил Модный.
Глеб повернулся и посмотрел ему в глаза.
— А тот, где еврею предлагают отдать наследство дедушки на строительство коммунизма. А он говорит, что дедушка его учил: нет денег, не строй. Потому и умер миллионером.
Модный выдавил напряженную улыбку.
— Смешно.
— Очень, — кивнул Глеб. — Так что там с бабками? Если дефолт подкосил, я пойму.
— Это кидалово для лохов придумали. А мы как были при деньгах, так и остались.
— Тогда какие проблемы?
Глеб спиной почувствовал, как напряглась братва. Начиналось то важное, ради чего Модный играл спектакль.
— Проблем нет. Половину даю сейчас. Вторую — когда увижу товар. С нее отстегну твою долю.
Глеб завел руки за спину, покачался с пятки на носок.
— Иными словами, до завтрашнего вечера за товар перед клиентами отвечать мне?
— Добазаривайся со своими клиентами сам. Ты за это процент имеешь. А я свое слово сказал.
— Я разговаривал с батей… — начал Глеб.
— О чем ты перетирал с батей, меня не касается, — оборвал его Модный. — Товар беру я на своих условиях. Все!
Модный разогнал кием шары по столу. Взял два, выставил в середине боком друг к другу, перпендикулярно центральным лузам.
— Фишку эту знаешь? — Он неожиданно перешел на тон уличного наперсточника. — Одним ударом загнать два шара. Сможешь? Штука «грин» с меня, если попадешь.
— Модный, он же ни во что не играет. Он бабки копит, — подал голос Родик.
Глеб не оглянулся. Неотрывно смотрел в лицо Модному. Потом хищно потянул носом воздух.
Сбросил с плеч плащ, положил на подлокотник кресла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66