Правда, вдалеке, иногда, просматриваются острова. Но, мне кажется, и это — только мираж, а там, за горизонтом, — то же самое, что я видел в другой стороне, — темнота и пустота. Надо бы проверить, но нет лодки, а вплавь — сил не хватит доплыть.
— А если попробовать посмотреть из замка.
— Туман, — ответил юноша, — только туман. Отчетливо виден кусок пространства возле самого замка — сад, берег, степь...
Гресси вздохнула.
— Интересно. — тихо отозвался Шабар, — Ладно, для начала, покажи путь наверх, посмотрим, может, туман рассеется.
— Тогда, идем, — проговорил контрабандист, направляясь к замку.
Гресс последовала за ними, заметив, что и Лия не желает оставаться одна, идя вместе со всеми.
Контрабандист сразу же прошел в центральную залу замка, откуда начинала свой величественный разбег винтовая, прилепившаяся к закруглениям стен лестница. Здесь, внутри, не было нестерпимого яркого блеска, тут царил легкий полумрак, в котором отчетливо виднелись малейшие детали. Свет истекал откуда-то сверху, подобный потоку воды.
Ступив за юношей на лестницу, что казалась прихотливым ажурным кружевом, женщина заметила, что и ступени, словно выточенные из сапфира, покрыты легкой изморозью ажурной вязи трещин. На мгновенье, задержавшись, она коснулась камня рукой. Он был, против ожидания, теплым, словно нагретым солнечными лучами. И гладким, без малейшего намека на повреждение.
Качнув головой, она догнала спутников, продолжавших подниматься вверх. А подъему, казалось, нет конца. И повторяющиеся витки спирали уводили их все выше, и все дальше от земли.
Глядя на контрабандиста, Гресс отмечала, что он идет легко и уверенно, словно этот путь проделал не единожды. Шабар шел рядом с ним, чуть позади — Лия, а она сама замыкала цепочку. После долгого подъема контрабандист остановился в зале, подступавшем со всех сторон, окружая лестницу, перевел дыхание.
— Еще долго? — спросила Лия.
Он кивнул.
— Мы едва поднялись на треть высоты башен, — проговорил негромко, — а здесь, — юноша кивнул в сторону коридора, — есть на что посмотреть.
— Что там? — скупо поинтересовался Шабар Кантхэ.
— Раритеты, — усмехнулся мальчишка, — за каждый из которых там, в Мире Лиги или на Раст-Танхам можно купить, что только пожелает душа. Но здесь, — он улыбнулся, — здесь это почти не имеет никакого значения.
— Тогда идем дальше, — предложил лагалиец, и они продолжили подъем, вновь оставляя за спиной пройденные марши.
Казалось, подъему не будет конца, казалось, он будет длиться вечно, машинально передвигая ноги, Гресси невольно перебирала, словно перенизывая бусины, воспоминания и мысли. Вспоминала неистовые океаны Фарганарда, степи Фуссома, пески Мираль, вспоминала Ирдал и Софро, миры, в которых некогда пришлось побывать. Этот мир что-то напоминал, в его воздухе чувствовалось нечто знакомое. Вздохнув, она прикрыла глаза. На мгновение.
Ощущения, память, эмоции... Она вспомнила томик стихов на своем столе. Стихи Ареттара — Легенду и иные.
И вдруг, отчетливо, остро почувствовала тоску. Давным-давно, словно миллион лет назад она сидела, забравшись в свое любимое кресло на чердаке, глядя на океан. Рядом стоял Архат, пытаясь оторвать ее от томика стихов, от созерцания, от сонного покоя. И когда были перепробованы, казалось, все известные способы, он включил запись, заставив ее вознегодовать, а потом замолчать и забыться.
Голос тек, волшебный, бархатный, голос, подобного которому она не слышала нигде и никогда, потому как ни один голос во Вселенной еще не заставлял ее вот так, чувствуя истому и озноб, дрожать крупной, лихорадочно дрожью. Голос, что проговаривал стихи «Аюми Файэ», как-то по-особому, заставляя иначе, чем было привычно, воспринимать каждое слово.
Голосу певца вторил голос аволы, голос волшебный, рокочущий, мягкий. И слушая, она совсем потеряла ощущение реальности. Перед ее глазами вставали странные миры, и странные лики.
Этот голос заставлял отзываться каждую клеточку тела на бархат и шелк своих звуков, на каждую паузу, на каждый вздох.
Она, чувствуя, что никогда не забудет этот голос, заставивший совсем иначе, воспринимать Легенду, молча, словно никак не в силах очнуться от колдовского наваждения, посмотрела на Архата, спросив:
— Что за певец?
— Ареттар, — усмехнувшись, ответил тот, — любительская запись, семейная реликвия....
Ощущение, что родилось в ней, когда она слушала этот дивный, волшебный голос было сродни тому, что зрело в ней сейчас. Ощущение волшебства и сказки. Ощущение, которое она не могла описать словами.
Глядя на переливы радужных сполохов на стенах, на драгоценное мерцание ступеней, словно оправленных в золото, она вспоминала строчки Легенд, с трудом заставляя себя забывать их, отмахиваться от них. Не верить.
Ее разуму было бы легче поверить в любое другое объяснение, но ничего иного придумать она не могла. Словно осколки единого целого, складываясь в причудливый узор, подходили друг к другу частички мозаики — Ками-Еиль-Ергу, информаторий, Легенды, замок....
— Пришли, — проговорил Рокше, заставив ее очнуться.
Лестница с разбегу поднималась выше, а если перегнуться через перила и посмотреть вниз, то от ощущения выси начинала кружиться голова. Там, внизу, где-то в глубине, похожий на медвяную искру, теплился свет. Сверху падали отвесным потоком лучи. Там, выше, свет был плотен, яростен и ярок.
Рокшар провел их от шахты в глубокий зал, туда, где за окнами гас солнечный свет. Шабар Кантхэ молча подошел к окну, потрогал стекло. За стеклом в кромешной темноте, терялось все, разве что виднелся кусок сада, подсвеченный огнями замка. Был виден, словно на ладони, отчетливо, в деталях.
Гресс, чувствуя усталость, примостилась у стены, поджав колени к груди. Рядом расположились Лия и контрабандист. Глядя на юношу, Гресс невольно отметила, что беззаботной веселости в его лице куда как меньше, чем тогда, когда, враждуя, они встречались на торговых трассах.
— Рокше, — проговорила Гресс, желая успокоить, видя, как он сидит, сцепив пальцы в замок, и смотрит в пол. — мы обязательно выберемся.
Юноша откинул пряди темных волос, упавших на лицо, посмотрел на нее и равнодушно пожал плечами.
— Надеюсь, — ответил просто и вновь замолчал, словно замкнулся в себе.
Гресс перевела взгляд на Лию. Доверчиво положив голову на плечо контрабандиста, та что-то тихо говорила ему на ухо. Эти двое друг друга понимали.
Поднявшись, Гресси подошла к Шабару.
— Ну, какие будут соображения? — спросила она.
Шабар слегка пожал плечами.
— Знаешь, — проговорил негромко, словно не желая тревожить эхо, — это похоже на то, что мы тогда видели. Тогда, когда нашли брошенный флот.
— Уверен?
— Уверенности нет. Знаешь, Гресс, просто ощущение. Там были брошенные замки, вещи, что лежали прямо на полу, полный хаос и кавардак. Здесь нет хаоса. И нет ощущения трагедии. Здесь светит солнце, течет вода, цветут цветы. Здесь сияет свет. А там была тьма. И в стенах того замка словно жили призраки. Было ощущение, что нечто смотрит тебе в спину, ни на мгновение не прекращая наблюдать.
Он вздохнул и вновь замолчал. Молчала и Гресси.
— Вы видели брошенный флот? — спросил контрабандист, насторожившись. Шабар в ответ только согласно кивнул, не отрывая взгляда от окна. А Гресс обернулась и заметила любопытство в глазах Лии.
— Так это не ложь? — тихо спросила девочка, — Был флот? И отец не лгал, говоря об этом?
— Нет, — ответила за Шабара Гресс.
Лагалиец подумал и в который раз, тихонечко вздохнул.
— Не знаю, — проговорил он, — может, это был только сон, массовая галлюцинация. Но все, кто был на «Кана-Оффайн» верят в то, что нашли флот Аюми. Брошенный флот.
Он отвернулся и посмотрел за окно, на то, как мимо, за стеклом, легко и невесомо пролетел, устремляясь к горизонту, огненный шар, оставляя за собой горящий индиго и золотом, шлейф.
— Там, наверху что-то есть, — задумчиво сказала Гресс, — должно быть...
Рокшар промолчал.
По небосводу непрестанно катились огненные искры, похожие на сполохи зарниц. Звезд не было видно за их светом. Но даже там, где небо было темным, черным, их маячки не светили приветливо издали. Не было ни одной звезды, словно на небо набежали облака, плотные облака без разрывов. Казалось, что вся Вселенная сосредоточилась в этом замке, и было тоскливо. Тоскливо оттого, что мир вдруг сузился до микроскопических размеров.
— Переночуем здесь, а завтра попробуем пробраться выше, — заметил Шабар.
И в ответ на его слова на лице контрабандиста возникла легкая, без насмешки, улыбка.
— Если мы здесь заснем, а в этом не сомневайтесь, заснем, как бы ни старались не спать, то утром проснемся там, внизу, в постельках. Так уже было. Я пробовал раз. Заснул стоя у этого окна.
— Ну, это даже хорошо, — вздохнул Шабар, — не придется топать ножками вниз. Если честно, то несколько утомительно перебирать весь день ступени. Тогда, может, попробуем сейчас пройти еще немного?
Рокшар молча встал на ноги, поправил нож, висевший на боку.
— Пойдемте, — проговорила Гресс, соглашаясь, откинув пряди со лба, длинные, пушистые пряди и с завистью посмотрела этот нож. — Рокше, — спросила она, — ножик острый?
— Бритва, — ответил контрабандист, сверкнув очами.
— Дай на минуточку...
Шабар отрицательно покачал головой.
— Не давай, — проговорил тихо, — иначе она обкорнает свою шевелюру и опять станет похожа на пугало. А на пугало я уже насмотрелся. Будь добр, держи от ее рук свой нож подальше.
Гресс не успела возмутиться. Вспомнила облик стриженого, злого пацаненка и то, что недавно увидела в зеркале и вздохнула. Шабар был прав. В той жизни она больше была похожа на пугало. В этой — на женщину.
Вернувшись к лестнице, Гресси первой шагнула на ступени, ведущие вверх, и вдруг, неожиданно, замерла, заметив как откуда-то сверху, неторопливо, как желтый, осенний лист падает огненный сгусток.
Он приближался медленно, словно не желая пугать — золотой, медовый, окруженный более легким гало газовой сини, дрожавшей на небольшом расстоянии от золотистого ядра. Свет был ярок, свет был плотен, но не резал глаз. В этом свете тонули тени, исчезали, растворяясь как соль в воде.
Этот неправильный шар, огненный сгусток, подлетел к ней, застыв на расстоянии вытянутой руки, медленно вращаясь вокруг собственной оси, потом пошел вниз, так же, храня дистанцию, к ее ногам, покружился около них, вызвав легкий ток воздуха, поднялся, облетел ее.
Гресс услышала тихий вскрик Лии и невольно обернулась. Шар вплотную приблизился к лицу девушки, потом отпрянул, ласково потерся вокруг ее рук, не касаясь кожи. Лия, словно зачарованная, смотрела на причудливый танец, не смея шевельнуться.
Шабара сгусток плазмы миновал, задержавшись не более чем на мгновение, но отметил контрабандиста, зависнув над его плечом.
Гресс с трудом перевела дыхание. Ей приходилось слышать о капризах шаровых молний, но почему-то от этого шара она не чувствовала исходящей опасности. Вопреки всему, не чувствовала. Глядя на его пируэты, могла б сказать только то, что эта плазменная капля не вызывает у нее опасений. И то, что она не считает его молнией.
Шар, словно почувствовав это, рванул к ней, закружившись над головой. И повинуясь какому-то безотчетному побуждению Гресс, вытянув руку, поманила его к себе.
Шар медленно подплыл, покорный жесту, коснулся кончиков пальцев. Он не обжигал, не бил током. От него, как от плит пола, исходило мягкое тепло, нежившее кожу, как тепло солнечного света — легкие касания, похожие на поцелуй. Глядя в огненную глубину, Гресс вдруг, улыбнулась, словно на ее ладони лежала звезда.
— Идёмте дальше, — предложила она. Шар, не удержавшись, сорвался с ее ладони и поплыл впереди, освещая путь и указывая дорогу. И, помимо воли, появилось ощущение, что где-то там, за поворотом, прячется некто, тот, кто его послал.
Гресси шла за шаром, что словно проводник плыл впереди, чувствуя в его движении целеустремленность и настойчивость, свойственную разумному существу. Он иногда отрывался, улетая вперед, потом непременно возвращался, и, облетев вокруг маленькой группы, словно поторапливая, вновь устремлялся вперед, как нетерпеливое, юное существо.
Шар и привел их в темный, огромный зал, размеры которого терялись во мраке. Лестница, не прекращая разбега, так и возносилась вверх, но когда Гресс попыталась, не слушая огненного проводника, продолжить подъем, он властно перекрыл дорогу, увеличившись в размерах и не позволяя себя обойти. Пришлось повиноваться.
Потом шар медленно воспарил к потолку, выхватив из темноты часть узорного свода, и медленно погас, оставив людей в полной темноте. Рука Лии коснулась плеча Гресси.
— Мне страшно, — проговорила девушка. Гресс сглотнула комок. На «Раяни» она натерпелась достаточно страха, что б испытывать его здесь, вновь. То, что она испытывала, не было страхом. Скорее разочарованием, неприятием, ожиданием. Напряженностью.
— Шабар, — позвала она в темноте, — что будем делать дальше?
— Подождем, — спокойно отозвался лагалиец, — мне кажется, что это — только начало.
В ожидании прошло несколько минут. В тишине слышалось лишь дыхание четырех человек и короткие фразы, которыми они перебрасывались, что б не чувствовать себя совсем одиноко.
Зал наполнился светом в одно мгновение, вспыхнул янтарь и червонное золото колонн, засияла синева сапфира — инклюза под ногами. Жаром горел каждый излом, каждая четкая, прямая линия. Свет дрожал, свет слабо вибрировал. Глядя на затейливый рисунок, покрывавший стены и потолок, Гресси тихонечко качала головой. Ничего прекраснее, совершеннее видеть ей не приходилось ни на одной из всех, посещенных, планет.
Рассматривая причудливую вязь линий, она не сразу заметила, что чуть поодаль, в стороне, разошлись, как лепестки цветка, створки двери, выпуская к ним, в зал, нечто странное. Она заметила светлый, облачный, розовый кокон, лишь, когда он приблизился так, что проигнорировать его стало невозможно.
В смутной, розовой глубине просвечивали очертания плотного предмета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88