Я замедлила шаг и неторопливо подошла к ним. Группа расступилась, так что мы с сестрой оказались лицом к лицу.– Я только что услышала, – сказала она. Я покачала головой.– Что ты услышала?– Все об этом говорят сегодня утром. Твою мисс Стивенс уволили.– Этого не может быть. Она прекрасный учитель. Этого не может быть.– Я полагаю, ее уволили не из-за ее учительского мастерства, – проговорила Жизель и многозначительно оглядела остальных, те самодовольно улыбались.– Что случилось? Что? Ее уволили за то, что она помогла мне во время слушания? – спросила я и обвела взглядом девочек. – Скажите мне кто-нибудь. Кто знает?На минуту стало тихо. Потом Дебора Пек вышла вперед.– Я не знаю всех подробностей, – ответила она, оглядываясь на остальных, – но против нее выдвинули обвинение в аморальном поведении.– Что? Какое аморальное поведение?Вместо ответа все только широко заулыбались. Я повернулась к Жизель.– Меня не обвиняй, – выкрикнула она. – Железная Леди обо всем узнала сама.– О чем узнала? Не о чем было узнавать.– Узнала, почему мисс Стивенс никогда не встречается с мужчинами, – сказала Дебора. – И почему она всегда преподавала только в школах для девочек, – продолжала мисс Пек, вызвав всплеск смешков.Мое сердце остановилось, потом забилось снова, громко застучало, наполненное гневом.– Это все ложь. Ложь.– Она ушла, разве не так? – спросила Дебора. Прозвенел первый звонок. – Нам лучше пойти на классный час. Никому не хочется получить штрафные очки в первый день занятий.Собравшиеся начали расходиться.– Вы врете! – крикнула я им.– Прекрати строить из себя дуру, – заявила Жизель. – Просто иди в класс. Разве ты не рада? Ты вернулась в свой драгоценный «Гринвуд»!– Ты это сделала! – обвинила я ее. – Каким-то образом ты это сделала, правда?– Как я могла это сделать? – Сестра всплеснула руками и повернулась к Вики, Саманте, Джеки и Кейт. – Меня здесь даже не было, когда это случилось. Видели? Видели, как она все время во всем обвиняет меня?Все обернулись и посмотрели на меня. Я покачала головой и сделала шаг назад, потом развернулась и побежала по коридору к кабинету миссис Айронвуд. Миссис Рэндл удивленно подняла голову, когда я ворвалась в приемную.– Я хочу видеть миссис Айронвуд, – воскликнула я.– Тебе надо записаться, дорогая, – ответила миссис Рэндл.– Я хочу видеть ее немедленно! – потребовала я. Секретарша выпрямилась, шокированная моей настойчивостью.– Миссис Айронвуд сейчас очень занята в связи с началом занятий в школе и…– НЕМЕДЛЕННО! – проорала я.Дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появилась миссис Айронвуд. Она смотрела на меня.– Что все это значит?– Почему уволили мисс Стивенс? – спросила я. – Потому что она помогла мне на слушании? Из-за этого?Директриса взглянула на миссис Рэндл и расправила плечи.– Во-первых, – начала она, – сейчас не время и не место обсуждать подобные проблемы с ученицей, даже если это нужно, а такой необходимости нет. Во-вторых, за кого ты себя принимаешь, что так врываешься сюда и требуешь от меня ответа?– Это нечестно, – не успокаивалась я. – Почему вымещать все на ней? Это нечестно. Она была великолепным преподавателем. Вам не нужны хорошие учителя? Вам все равно?– Разумеется, мне не все равно, но меня волнует и твоя наглость, – заметила Железная Леди. Я вытерла слезы, но не ушла. Казалось, директриса смягчилась. – Тебя не должен волновать преподавательский состав, но я скажу, что мисс Стивенс никто не увольнял. Она ушла сама.– Ушла сама? – Я покачала головой. – Мисс Стивенс бы никогда…– Уверяю тебя, она ушла сама. – Прозвенел звонок на классный час. – Это был последний звонок. Ты опоздала, два штрафных очка, – бросила миссис Айронвуд, развернулась и вернулась в кабинет, закрыв за собой дверь и оставив меня стоять, растерянную и потерянную.– Вам лучше отправиться в класс, мадемуазель, пока все не стало еще хуже, – предупредила меня секретарша.– Она бы не стала увольняться. – Я стояла на своем, но все-таки развернулась и пошла на классный час.Но попозже, днем, я услышала перешептывания и узнала, что мисс Стивенс на самом деле уволилась.Ее обвинили в аморальном поведении и дали возможность уйти самой, чтобы не выслушивать обвинения и не проходить через ужасное слушание. Говорили, что одна из учениц призналась, что мисс Стивенс пыталась соблазнить ее. Никто не знал, какая именно ученица, но у меня были свои подозрения.Жизель выглядела чрезвычайно довольной, а миссис Айронвуд расправилась со своей жертвой. 17НОЧНОЙ КОШМАР, СТАВШИЙ ЯВЬЮ В течение следующих дней я была похожа на сомнамбулу. Я бродила по коридорам и территории «Гринвуда», глаза глядят в никуда, ноги еле двигаются. Я едва слышала, как со мной заговаривали, не прислушивалась к разговорам вокруг. Я даже не знала, светит солнце или нет. Однажды после полудня я с удивлением обнаружила, вернувшись в общежитие, что вся промокла. Оказывается, шел дождь, а я и не заметила.Каждый день, возвращаясь после занятий в общежитие, я надеялась получить письмо от мисс Стивенс, но его не было. Я подумала, что преподавательница боится навлечь на меня неприятности, будучи достаточно деликатной. Мне было так жаль ее, выброшенную отсюда из-за оскорбительной, предательской лжи. Я знала, что, даже если миссис Айронвуд и позволила мисс Стивенс уволиться, она все равно найдет способ обвинить ее в безнравственном поведении и помешать ей в поисках другой работы.Наконец как-то днем я вернулась и обнаружила письмо. Но его прислал Луи.
«Дорогая Руби,Прости, что мне понадобилось так много времени, чтобы написать тебе, но мне не хотелось этого делать, пока я не смогу писать самостоятельно. То, что ты сейчас читаешь, написал я сам. Я вижу каждую букву и каждое слово, появляющееся на бумаге. Наконец-то мне не придется ни от кого зависеть, чтобы выполнить простейшие действия. Мне не придется доверять мои секретные мысли или, отбросив стыд, просить сделать для меня что-то важное. Я снова полноценный человек. Еще раз благодарю тебя за это.Врачи говорят, что мое зрение самостоятельно восстановилось практически на сто процентов. Я делаю некоторые упражнения для глазной мышцы и в настоящее время ношу коррекционные линзы. Но я больше не провожу львиную долю времени, занимаясь самолюбованием. Нет, я почти все время в консерватории, где работаю с величайшими учителями музыки, я в этом уверен. На них на всех я произвел впечатление.Сегодня вечером я даю концерт в зале школы, и, кроме моих преподавателей и их жен, будет много высоких должностных лиц из города. Я стараюсь не волноваться, и знаешь, что мне помогает справиться с волнением? Я думаю о тебе и о наших замечательных беседах, которые мы вели раньше.И знаешь еще что? Они собираются позволить мне сыграть часть твоей симфонии. Когда я буду играть, я буду думать о твоем смехе, вспоминать твой нежный голос, подбадривающий меня. Я очень по тебе скучаю, мне очень хочется снова тебя увидеть. Или мне следует сказать, увидеть тебя впервые?Я получил письмо от бабушки, и, как всегда, она написала и о школьных новостях. Почему уволилась мисс Стивенс, учительница живописи? Разве не она была твоей любимой преподавательницей в «Гринвуде»? Все, что написала бабушка, – ей быстро нашли замену.Напиши мне, как только у тебя появится возможность. Желаю удачи на экзаменах.Как всегда, твой преданный другЛуи».
Я отложила письмо в сторону и постаралась составить ответ таким образом, чтобы не выдать своей депрессии, не показать, насколько я несчастна. Но всякий раз, когда я начинала объяснять, почему уволилась мисс Стивенс, я разражалась слезами, и они капали на бумагу. В итоге я просто набросала короткую записку о том, что в разгаре экзамены и что я скоро напишу ему подробнее.Между тем только к середине второй недели я смогла поговорить с Бо. Он извинился за то, что не звонил мне.– Мне пришлось отправиться на семейное торжество, и меня не было весь уик-энд, – объяснил он. Потом добавил: – Ты и представить себе не можешь, как Дафна описала новогоднюю вечеринку моим родителям, когда вчера встретила их в ресторане. В ее устах это выглядело так, будто мы принимали участие в оргии.– Могу себе представить.– Почему у тебя такой расстроенный голос? Это потому, что ты скучаешь обо мне? Если так…– Нет, Бо, – ответила я и рассказала ему о мисс Стивенс.– Ты думаешь, что это Жизель?– Я уверена, что это она, – подтвердила я. – Однажды сестра пригрозила сделать именно подобное, если я всем расскажу, что она больше не калека.– Ты ее спрашивала?– Разумеется, она все отрицает, – ответила я. – Но теперь это не имеет значения. Зло уже свершилось, и Жизель добилась того, чего хотела, – я все здесь ненавижу.– Попроси Дафну, – предложил Бо, – может быть, она позволит вам вернуться домой.– Сомневаюсь, – заметила я. – Да это и неважно. Я просто работаю, корплю над учебниками. Я не очень много пишу. Новый преподаватель – милый человек, но это не мисс Стивенс.– Ладно, я приеду в этот уик-энд, – пообещал Бо. – В субботу утром, но не очень рано.– Хорошо.– Руби, мне невыносимо слышать твой печальный голос. Я тоже начинаю грустить.Я плакала, но так, чтобы Бо не услышал. Я кивнула, задержала дыхание и сказала, что мне надо закончить домашнее задание.Бо действительно приехал в субботу утром, и при виде любимого, выходящего из машины перед общежитием, немного солнечного света проникло в мое сердце. Накануне я отправилась на кухню и приготовила все для пикника – сандвичи и яблочный сок. Когда остальные девочки увидели Бо, они выразили свое одобрение аплодисментами и хихиканьем. Повесив на руку корзинку, я побежала встретить его и отвести в другую часть кампуса.– Дафна собиралась дать нам с Жизель разрешение выходить с территории по выходным, но она этого не сделала, – объяснила я. – Поэтому нам придется остаться здесь.– Все в порядке, тут очень мило, – отозвался Бо. Мы прошлись по территории, потом расстелили плед на лужайке. Мы оба легли на спину, смотрели в синее небо с пушистыми кремовато-белыми облаками и негромко разговаривали. Сначала ни о чем важном. Бо рассказывал о своих друзьях в Новом Орлеане, перспективах будущего бейсбольного сезона и своих планах в учебе.– Тебе нужно вернуться к живописи, – сказал он мне. – Мисс Стивенс была бы очень огорчена, я уверен.– Знаю. Но сейчас я делаю все механически. Я чувствую себя роботом, встающим с постели, одевающимся, отправляющимся на занятия, делающим домашние задания, узнающим новое, ложащимся спать. Но ты прав – я должна вернуться к самому главному для меня.Я села. Бо играл с травинкой и попытался пощекотать меня ею. Но я все время думала о том, что мы делаем. Мы были у всех на виду. В «Гринвуде» не представлялось возможности уединиться, и я могла вообразить, как даже миссис Айронвуд глазеет на нас из окна, дожидаясь, чтобы мы сделали нечто такое, что она может посчитать неправильным.Мы съели наши сандвичи, еще немного поговорили, а затем снова отправились гулять. Я показала Бо саму школу, библиотеку, главный зал, кафетерий. Все это время я чувствовала, что за нами наблюдают, за нами следят. Мне не хотелось вести Бо обратно в общежитие. Я радовалась, что мы смогли не встретиться с Жизель. Напоследок мы отправились к особняку Клэрборнов. Бо счел, что это внушительный старый дом, особенно из-за своего местоположения, когда деревья отделяют его от школы.День клонился к вечеру, и мы направились обратно к общежитию и его машине, но по дороге обнаружили тропинку, ведущую в глубь леса, и Бо решил, что мы должны по ней пройти и посмотреть, куда она нас приведет. Я сначала сопротивлялась, потому что не могла отделаться от ощущения, что за нами наблюдают. Я даже оглянулась по сторонам – солнце на закате создавало немало тенистых уголков, – но никого не увидела и ничего не услышала. Поэтому я позволила Бо повести меня по тропинке. Мы шли все дальше и дальше через небольшой лесок, пока не услышали явственный шум воды, бьющейся о камни. Пройдя поворот, мы увидели маленький, но сильный поток, образующий водопад.– Здесь очень красиво, – заметил Бо. – Ты здесь раньше не бывала?– Нет, и никто об этом месте не говорил.– Давай посидим немного. В любом случае я не тороплюсь вернуться в Новый Орлеан, – сказал Бо, и мне не понравилось, как он это произнес.– А твои родители знают, что ты приехал сюда, чтобы увидеться со мной?– Некоторым образом, – ответил он, улыбаясь.– Что значит «некоторым образом»?– Я сказал, что поеду прокатиться, – объяснил Бо, пожимая плечами.– Просто прокатиться? Но ты доехал до Батон-Ружа!– Но ведь я прокатился, разве не так? – спросил Бо со смехом.– Ах, Бо, у тебя снова будут неприятности с родителями, ведь так?– Пусть, раз я смог увидеть тебя, Руби. – Бо подошел ко мне, положил руки мне на плечи и прижался губами к моим губам. Здесь, в лесу, без посторонних глаз, он свободнее мог выразить свою нежность. Но я все-таки нервничала. Мы ведь оставались на территории «Гринвуда», и мое мрачное воображение рисовало мне Железную Леди, суетящуюся за деревом с биноклем. Бо почувствовал мое волнение, ощутил, как напряжено мое тело.– Что случилось? Я думал, что тебе больше хочется видеть меня, – произнес он с видимым разочарованием.– Дело не в тебе, Бо, а во мне. Мне неуютно здесь, даже когда ты рядом. Я все еще чувствую себя как будто… как говорил мой дедушка Жак, словно я наступила на спину спящего аллигатора.Бо засмеялся.– Здесь нет никого, кроме нас и птиц. – Он снова поцеловал меня. – Никаких аллигаторов. – Поцелуй в шею. – Давай развернем наш плед и немного отдохнем, – попросил он.Я позволила ему взять одеяло у меня из рук и смотрела, как Бо расстилает его на траве. Он растянулся на нем и кивком позвал меня. Я снова оглянулась, и, пока я колебалась, Бо потянулся и, схватив меня за руку, притянул к себе.В его объятиях я на мгновение забыла, где нахожусь. Наши поцелуи были долгими и страстными. Его ладони осторожно скользнули вверх по моим рукам и накрыли грудь. И вскоре пульсация моей крови уже соревновалась с грохотом воды по камням, звуки внутри меня стали такими же громкими, как звуки вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49