Я пошла в кабинет, чтобы поговорить. Звонил Поль.– Я надеялся застать тебя дома, чтобы пожелать тебе счастливого Рождества, – сказал он.– И тебе счастливого Рождества, Поль.– Как идут дела?– Объявлено своего рода перемирие, но я все жду, что мачеха вот-вот выскочит из шкафа с плеткой в руках.Поль засмеялся:– У нас за ужином будет полно народу.– Держу пари, что у вас красивые украшения и симпатичная елочка.– Это правда, – печально признал он, – все как всегда, но… Мне бы хотелось, чтобы ты была здесь. Помнишь наше первое Рождество, проведенное вместе?– Конечно, – с грустью отозвалась я. – У тебя появились друзья, особенные друзья?– Да, – сказал Поль, но я поняла, что он лжет. – Я просто хотел поздравить тебя с праздником, – быстро добавил мой сводный брат. – Я должен возвращаться домой. Пожелай за меня Жизель счастливого Рождества и хорошего Нового года.– Обязательно.– Я скоро тебе позвоню, – пообещал Поль и повесил трубку. Я подумала: а смогут ли телефонные провода выдержать весь этот смех и слезы, радость и печаль, которые пронесутся по ним этой ночью?– Кто звонил? – с порога спросила Жизель.– Поль. Он просил меня поздравить тебя с Рождеством и пожелать счастливого Нового года.– Очень мило, но почему такая печаль на твоем лице? Прогони ее прочь, – приказала сестра. В руках она держала бутылку рома, с улыбкой потрясая ею. – Мы отлично проведем время сегодня вечером.Я смотрела на нее, мою сестру-близнеца, избалованную, испорченную, капризную, эгоцентричную, сидящую в ненужном ей инвалидном кресле, эксплуатирующую всеобщее сострадание к ней, использующую свое положение для того, чтобы заставить людей делать и давать ей то, чего ей хочется. В это Рождество она представлялась мне воплощением всех дьявольских сторон моей собственной души. Мне казалось, что я смотрю на темную сторону своей натуры, почти как доктор Джекилл, глядящий на себя в зеркало и видящий мистера Хайда. И, подобно доктору Джекиллу, я не могла испытывать к этой стороне моего «я» такую ненависть, какую бы мне хотелось, потому что это тоже была я, а в моей сестре было что-то от меня. Я почувствовала себя загнанной в ловушку, измученной моими желаниями и мечтами. Может быть, я просто устала быть той, кем меня назвала Жизель, – мисс Умницей-Разумницей.– Ты права, Жизель, мы отлично проведем время. Сестра жизнерадостно рассмеялась, и мы отправились в гостиную дожидаться Бо и Джона.
Меньше чем через полчаса после прихода ребят Жизель заставила Джона отвезти ее наверх в ее комнату, и мы с Бо остались одни. В доме все затихло. Нина отправилась к себе, а Эдгар и Марта разошлись по домам. Только регулярный бой напольных часов в коридоре нарушал тишину.– Я многие месяцы обдумывал, что тебе подарить на Рождество, – заговорил Бо после страстного продолжительного поцелуя. – Что я могу преподнести девушке, у которой есть все?– Едва ли я могу считаться человеком, у которого есть все, Бо. Честно говоря, я живу в этом роскошном доме, у меня больше одежды, чем я успеваю носить, но…– Что ты имеешь в виду? Ведь у тебя есть я, правда? – спросил он со смехом. – Ты пообещала, что не будешь серьезной, что мы расслабимся и повеселимся, а теперь ты принимаешь всерьез все мои слова.– Ты прав, прости меня. Что же ты купил девушке, у которой есть все?– Ничего, – ответил Бо.– Что?– Ах, да, я купил вот эту массивную золотую цепочку, чтобы повесить ее тебе на шею, – сказал он, доставая украшение и свое школьное кольцо из кармана. У меня перехватило дыхание. Для молодого креольского джентльмена из Нового Орлеана подарить свое школьное кольцо или булавку братства девушке – это шаг к тому, чтобы преподнести ей кольцо в знак помолвки. Это значит, что все наши слова и клятвы, произнесенные шепотом и доверенные телефону, будут исполнены. Я буду его девушкой, его единственной девушкой, а Бо станет моим молодым человеком, и не только для нас двоих, но и в глазах наших семей и друзей.– Ах, Бо!– Ты будешь это носить? – спросил он.Я посмотрела в его голубые глаза, наполненные нежностью, обещанием и любовью.– Да, Бо, я буду, – ответила я, и он надел мне на шею свой подарок. Его пальцы скользнули по цепочке ниже, в ложбинку между грудями, где уютно примостилось его кольцо. Мне казалось, что я чувствую тепло его рук сквозь ткань блузки, жар электрическим током побежал к моему сердцу, и оно бешено забилось. Губы Бо приблизились к моим губам, и я застонала, ощущая, как мое тело обмякает и плавится в его объятиях. Гостиную тускло освещали настольная лампа и всполохи огня в камине. Бо выключил свет. Потом он повернул меня к себе, и под тяжестью его тела я позволила себе соскользнуть на диван. Его губы касались моей шеи, пальцы расстегивали блузку, давая Бо возможность прикоснуться к моей груди.Забыв обо всем, устав от тревоги и страданий, преследовавших меня последние несколько месяцев, я отвечала на поцелуи Бо, требуя большего. Куда бы ни пробирались его пальцы, я была рада их прикосновению. А когда Бо освободил мою грудь от чашечек лифчика и дотронулся до сосков сначала кончиком языка, потом губами, я стала все глубже и глубже опускаться в теплый омут наслаждения, растекавшегося от моих плеч вниз к груди и ногам, иголками покалывавшего самые кончики пальцев.Я не открывала глаз и только прислушивалась к шороху одежды Бо, потом почувствовала движение его пальцев под моей юбкой, нижнее белье поползло вниз. Я подняла ноги и позволила Бо совсем снять его. Осознание моей наготы подстегнуло мое возбуждение. Я прикасалась губами к его губам, целовала его закрытые глаза. Мы оба прошептали «да» на ухо друг другу. Я открыла глаза лишь на мгновение и увидела отблески пламени камина, танцующие по стенам и по нашим телам. На секунду, может быть из-за жара наших объятий, мне показалось, что мы в огне, сгораем в собственном пламени. Но я хотела этого, я так этого хотела.Я раскрылась ему навстречу, и Бо вошел в меня, повторяя мое имя, словно боялся потерять меня даже в эту минуту. Я цеплялась за его плечи, присоединяясь к нему в волнообразном движении, превращавшем нас в единое целое. Страсть налетала на нас, словно порывы ветра. Я не могла отличить, где кончается один поцелуй и начинается другой. Все превратилось в один-единственный долгий поцелуй, одно-единственное объятие, одно-единственное движение.– Я люблю тебя, Руби. Я люблю тебя, – выкрикнул Бо, достигнув вершины. Я заглушила собственный крик, уткнувшись в его плечо. Я изо всех сил цеплялась за него, словно так могла продлить мгновения наслаждения. Мы больше не двигались, а просто обнимали друг друга, тяжело дыша, ожидая, пока успокоятся наши грохочущие сердца.Все произошло так быстро. Не было возможности что-то исправить, да я и не думала об этом. Я приняла Бо, приняла освобождение и страсть, любовь и нежность, такое восхитительное ощущение. В эти мгновения я победила тьму и печаль, так долго преследовавшие меня. Я подумала, что, пока у меня есть Бо, солнце будет светить мне.– С тобой все в порядке? – спросил он. – Я не хотел быть таким…– Все отлично, Бо. Давай не дадим друг другу почувствовать себя виноватыми, будто совершили что-то неприличное. Я люблю тебя, и ты любишь меня. Все остальное не имеет значения. Любовь превращает все, что мы делаем, в чистое и доброе, потому что для нас она чиста и добра.– Ах, Руби, я так люблю тебя. Не могу представить, что полюблю кого-нибудь другого так же сильно.– Надеюсь, что это правда.– Правда, – пообещал Бо.Смех Жизель, раздавшийся с лестницы, всполошил нас. Мы быстро привели в порядок одежду, Бо снова включил лампу. Я пригладила волосы, а он отошел к камину, чтобы поправить поленья, как раз перед тем как через порог гостиной переступил Джон. Он нес на руках Жизель.– Мы решили посмотреть, на что вы двое оказались способны, – сказала моя сестра. – К тому же Джон настолько силен, что быстрее и легче позволить ему принести меня, чем пользоваться этим электрическим стулом. – Она вцепилась в парня, словно малютка-шимпанзе, приникшая к матери, обняла его рукой за шею, прижалась щекой к его груди.Стоящий на коленях у огня Бо посмотрел на меня, потом поднял глаза на Жизель.– Мне знакомо это выражение твоего лица, Бо Андрис. – Она улыбнулась мне. – Не пытайся ничего скрыть от твоей сестры-близняшки, Руби. – Жизель взглянула на Джона, державшего ее так, словно она не весила ни грамма. – Близнец чувствует, что происходит с другим, ты знаешь об этом, Джон?– Вот как?– Да. Когда я несчастна, Руби быстро понимает это, а когда она возбуждена…– Прекрати, Жизель, – прервала ее я, почувствовав, как румянец заливает мне щеки.– Подожди-ка минутку, – сказала она. – Джон, отнеси меня к дивану. – Парень повиновался, и Жизель посмотрела на меня сверху вниз. – Что это у тебя на шее? Это твое кольцо, Бо?– Да, – подтвердил тот, поднимаясь.– Ты подарил Руби свое кольцо! Что скажут твои родители?– Мне все равно, что они скажут, – ответил он, подходя ко мне. Бо взял меня за руку. Я увидела, что выражение удивления сошло с лица Жизель, уступив место жгучей зависти.– Что ж, кое у кого в «Гринвуде» разобьется сердце, – поддела она.– Я уже рассказала Бо о Луи, Жизель.– Рассказала? – разочарованно переспросила она.– Да, – подтвердил он. – Посмотрим, может быть, я смогу отблагодарить его за то, что он помог Руби во время слушания, – добавил Бо.Жизель глуповато ухмыльнулась, потом просияла от возбуждения. Выражение ее лица менялось с такой скоростью, словно кто-то переключал программы на экране телевизора.– Раз ты подарил Руби кольцо, тогда давайте отпразднуем это событие. Можно всем куда-нибудь поехать. Как насчет «Зеленой двери»? Они никогда не проверяют удостоверение личности, во всяком случае, никогда этого не делали раньше.– Мы сказали Дафне, что останемся дома, Жизель. И уже поздно, она скоро вернется.– Нет, не вернется. И какая разница, что мы там сказали. Она же изменилась, разве не так?– Вот почему я не хочу огорчать ее, – ответила я. – Как насчет попкорна? Мы можем поджарить его в камине и поиграть в триктрак.– О да, просто море веселья. Пошли, Джон. Давай вернемся в мою комнату и оставим этих старичков вязать в гостиной. – Жизель пробежала пальцами по руке Джона. – Разве он не силен? Я чувствую себя ребенком в его руках. – Она поцеловала парня в шею, Джон покраснел и улыбнулся Бо. – Я так беспомощна, – запричитала моя сестра. – Но Джон так галантен, правда?– Что? Конечно.– Тогда пойдем наверх. Мне нужно поменять пеленки, – со смехом сказала Жизель. Я подумала, что Джон ее сейчас бросит, но он повернулся, покраснев до ушей, и торопливо вышел из гостиной. Моя сестрица подпрыгивала у него на руках и хихикала.– Не могу отделаться от мысли, – заговорил Бо, – как я мог начать с ней встречаться?– Это была Судьба, Рок. Если бы этого не случилось, – ответила я, – мы бы никогда не встретились.– Я люблю тебя, Руби. Мне нравится твоя манера находить во всем хорошее, даже в таком человеке, как Жизель.– Это непросто, – согласилась я, и мы рассмеялись. Потом Бо попросил меня поставить симфонию, которую написал Луи. Мы сидели, обнявшись, и слушали запись.– Просто поразительно, как ты смогла вдохновить человека на такую прекрасную музыку, – сознался Бо.В полночь мы поднялись наверх, чтобы вытащить Джона из комнаты Жизель. Она, естественно, начала ныть и изо всех сил старалась удержать его, просто для того чтобы нарушить распоряжение Дафны. Но Бо не собирался больше испытывать судьбу и сердить мадам Дюма. Он сурово приказал Джону выйти, и тот послушался.Я поцеловала Бо на прощание у дверей, потом поднялась наверх. Жизель поджидала меня на пороге своей комнаты. Когда я увидела, что она стоит, хотя и знала, что сестра может встать в любой момент, когда захочет, я тем не менее удивилась, картина все равно показалась мне нелепой.– Ну, теперь ты должна быть счастлива, – провозгласила Жизель. – Ты заполучила Бо Андриса раз и навсегда.– Ты тоже хочешь кого-нибудь заполучить раз и навсегда? – спросила я.– Конечно же нет. Я еще слишком молода. Я хочу искать, веселиться, пусть у меня будет десяток приятелей, прежде чем я выйду замуж за того, из кого деньги так и сыплются, – ответила она.– Тогда почему ты ревнуешь?– Я не ревную, – засмеялась Жизель. – Вряд ли можно говорить о ревности с моей стороны.– Нет, ты ревнуешь. Ты в этом не признаешься, даже самой себе, но тебе тоже хочется кого-нибудь любить, только… никто не полюбит такую эгоистку.– Ох, только не начинай свои проповеди, – захныкала Жизель. – Я устала. Знаешь, Джон очень хороший любовник, – добавила она с улыбкой. – Немного глуповат, но хороший любовник. Когда я притворялась такой беспомощной, это его здорово заводило. Видишь ли, это их всех возбуждает. Мужчинам нравится чувствовать ответственность, даже когда это не так. Я могу играть на нем, как… на флейте, – со смехом добавила сестра.– Значит, ты собираешься продолжать притворяться калекой?– До тех пор, пока мне это нравится. И если у тебя появилась мысль выдать меня…– Мне на самом деле все равно, что ты делаешь, Жизель, пока ты не трогаешь никого из тех, кого я люблю, – ответила я. – Потому что если ты это сделаешь…– Знаю. Ты свернешь мне шею. Единственная шея, которую тут свернут, будет твоей, когда родители Бо узнают, что он подарил тебе. Знаешь ли, тебе придется вернуть подарок. Тебе лучше к этому приготовиться. Спокойной ночи, дорогая сестра, и… Ах, да, счастливого Рождества.Жизель закрыла дверь и оставила меня в коридоре. Меня трясло. Я подумала, что она ошибается. Жизель наверняка ошибается. Кроме того, завтра утром я покажу кольцо Бо Нине и попрошу ее составить заклинание или найти ритуал, который защитит нашу любовь.Я отправилась спать, убаюкивая себя воспоминаниями о нашей близости с Бо. Память и ощущения были еще настолько свежи, что, казалось, он все еще рядом со мной. Я даже протянула руку, воображая, что Бо здесь.– Спокойной ночи, Бо, – прошептала я. – Спокойной ночи, мой дорогой Бо.Его поцелуй все еще горел на моих губах, мое наполненное любовью сердце унесло меня в теплую темноту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49