Его тело слегка покачивалось, плечом он касался моего плеча. Я смотрела на его лицо, пока он играл, и заметила легкие движения его губ и век. Луи доиграл пьесу до конца, но его пальцы оставались на клавишах, словно музыка все еще изливалась из него.– Как красиво, – негромко проговорила я.– Мой преподаватель музыки… обычно он так серьезен… считает, что моя слепота заставляет меня играть эмоциональнее. Иногда в его голосе почти слышна зависть. Он как-то признался мне, что надевает на глаза повязку, когда играет в одиночестве. Представляешь?– Да.Его пальцы лежали на клавишах, его тело чуть наклонилось вперед, чтобы он мог снова начать играть, но вместо этого Луи продолжал говорить:– Никогда раньше… девушка… молодая женщина… не была так близко ко мне, – признался он. – Никогда так близко.– Почему? Луи засмеялся.– Почему? – Его улыбка увяла. – Не знаю. Наверное, я боялся.– Боялся?– Быть в невыигрышном положении. Ради моей бабушки, куда в большей степени, чем ради самого себя, я делаю вид, что со мной все в порядке. Конечно, она никогда не видит, как я нащупываю себе дорогу. Я в этом уверен. Она не слышит моих рыданий. Я и не помню, когда в последний раз бабушка видела меня плачущим. Мы тут все притворяемся. Я уверен, что ты заметила. Мы делаем вид, что все отлично. Как будто ничего не произошло. Но я устал притворяться, – заявил он, поворачиваясь ко мне. – Мне хочется немного реального. Разве это плохо?– Конечно нет.– Когда ты в первый раз пришла сюда, я что-то услышал в твоем голосе, что-то честное и правдивое, отчего почувствовал себя лучше, что дало мне надежду. Это было так, словно… я мог видеть тебя, – говорил он. – Я знаю, что ты красива.– Да нет, это не так. Я…– Нет, ты красива. Я могу распознать это по тому, как с тобой говорит бабушка. Моя мать была красивой, – быстро добавил Луи. Я перестала дышать. Мое сердце заколотилось. Не собирается ли Луи рассказать мне ту трагическую историю? – Ты не будешь возражать, если я дотронусь до твоего лица, волос?– Нет, – ответила я, и его пальцы, прикоснувшись к моим вискам, медленно, осторожно очертили линии моего лица, пробежали по губам и спустились к подбородку.– Красавица, – шепнул Луи. Он прищелкнул языком. Кончики его пальцев заскользили вниз по моей шее, дошли до ключицы. – У тебя такая мягкая кожа. Можно мне продолжить?У меня перехватило горло. Сердце тяжело билось в груди. Я смутилась, но боялась противоречить ему. Он казался таким отчаявшимся.– Да, – шепнула я. Его пальцы скользнули по краю выреза и нащупали ложбинку между грудями. Дыхание Луи участилось. Его ладони обняли мои груди, пальцы шевелились так, словно он был скульптором, ваяющим их. Потом он коснулся моих ребер, талии, и пальцы его снова поднялись вверх. Он накрыл ладонями мою грудь.И вдруг отдернул их, словно его ударило током, и опустил голову.– Все в порядке, – сказала я. Вместо ответа Луи положил руки на клавиши и заиграл, на этот раз громко и твердо. По его виску заструился пот, дыхание участилось. Он явно пытался вымотать себя. Наконец музыка оборвалась, Луи ударил ладонями по клавишам.– Прости меня, – заговорил он. – Мне не следовало просить бабушку приглашать тебя сюда.– Почему?Он медленно повернул голову.– Потому что это сущая мука, – ответил Луи. – Мне скоро тридцать один, а ты первая женщина, к которой я прикоснулся. Бабушка и моя кузина держали меня в нафталине, – с горечью добавил он. – Если бы я не вышел из себя, бабушка вряд ли пригласила бы тебя сегодня.– Это ужасно. Вы не должны быть пленником в собственном доме.– Да, я своего рода узник, но не этот дом – моя тюрьма. Мои собственные мысли не дают мне покоя! – воскликнул он, закрывая лицо руками. Луи глубоко вздохнул. Я положила руку ему на плечо. Он оторвал руки от лица и спросил:– Ты не боишься меня? Я не вызываю у тебя отвращения?– Что вы!– Ты испытываешь ко мне жалость, так? – с горечью спросил Луи.– В какой-то мере, да, но я также ценю ваш талант, – добавила я.Выражение лица Луи смягчилось, он перевел дух.– Я хочу снова видеть, – сказал он. – Мои доктора уверяют, что я боюсь этого. Ты думаешь, это возможно?– Полагаю, что да.– Тебе приходилось убегать от чего-то, что тебе не хотелось видеть?– О да, – заверила я.– Ты мне как-нибудь об этом расскажешь? Ты придешь снова?– Приду, если вам этого хочется.Луи улыбнулся:– Я сочинил для тебя мелодию. Хочешь послушать?– Вы сделали это? Конечно, хочу.Луи заиграл. Это была певучая музыка, странным образом заставившая меня вспомнить о протоке, воде, прекрасных птицах и цветах.– Как красиво, – сказала я, когда Луи кончил играть. – Мне нравится.– Я назвал эту мелодию «Руби». Мой преподаватель записывает ноты. Когда ты придешь в следующий раз, я дам тебе копию, если хочешь.– Да, спасибо.– Мне хотелось бы узнать о тебе побольше… Особенно о том, как ты умудрилась вырасти среди акадийцев, а потом попасть в благополучную креольскую семью, живущую в Садовом районе.– Это долгая история.– Хорошо, – сказал Луи. – Хорошо бы это было как сказки Шехерезады из «Тысяча и одной ночи»… История, которая длится бесконечно, и ты будешь приходить сюда снова и снова.Я засмеялась, и Луи снова провел пальцами по моему лицу, дольше задержавшись на губах.– Можно мне поцеловать тебя? – спросил он. – Я никогда в жизни не целовал девушку.– Да, – ответила я, не слишком уверенная в том, что ему следует разрешать такие вольности. Луи наклонился ко мне, и я помогла ему найти мои губы. Поцелуй был коротким, но у него участилось дыхание. Его руки нашли мою грудь, он снова склонился ко мне, чтобы поцеловать. На этот раз его губы дольше прижимались к моим, а его пальцы, словно перышком, ласкали мою грудь. В раздражении он пытался убрать ткань платья с груди.– Луи, мы не должны…Это прозвучало для него, словно пощечина. Он не только отодвинулся от меня, но даже встал со скамейки.– Да, мы не должны. Тебе лучше уйти, – сердито произнес он.– Я не хотела…– Чего? – крикнул Клэрборн. – Заставить меня почувствовать себя идиотом? Так это произошло. Я возбудился, разве не так? – спросил он.Мне хватило одного взгляда, чтобы убедиться в этом.– Луи!– Просто скажи моей бабушке, что я устал, – приказал молодой человек. Его руки безжизненно повисли вдоль тела, он повернулся и пошел к двери.– Луи, подождите, – окликнула я, но он не остановился. Луи торопился уйти. Меня пронзила жалость к нему. Я подошла к двери и выглянула в коридор. Казалось, темнота поглотила его, и он исчез в одно мгновение. Я прислушалась к звуку его шагов, но ответом мне была тишина. Из любопытства я прошла дальше по западному крылу дома, мимо другой гостиной, поменьше, повернула за угол, остановилась у первой двери и осторожно постучала.– Луи?Ответа не последовало, но я все-таки повернула ручку. Дверь открылась, и передо мной оказалась большая красивая спальня – кровать с балдахином, москитная сетка спущена. В комнате стоял душный, насыщенный запах, и я увидела, что все цветы в вазах увяли. Горели две маленькие лампочки, напоминавшие старые керосиновые лампы. Они стояли на тумбочке у кровати. Их света было достаточно, чтобы увидеть, что кто-то лежит в постели, но, приглядевшись внимательнее, я поняла, что это лишь женская ночная рубашка.Я уже собиралась закрыть дверь, как вдруг с треском распахнулась дверь из смежной комнаты справа и появился Луи. Я хотела окликнуть его, но он, тяжело вздохнув, прижал кулаки к глазам и рухнул на колени. Сцена лишила меня дара речи. Я стояла, дрожа, на пороге. Луи обхватил свои плечи руками, какое-то время покачиваясь из стороны в сторону, потом, опершись о косяк, поднялся. С опущенной головой он повернулся и закрыл дверь. Я подождала немного, еще раз оглядела спальню, вышла в коридор и тихо притворила за собой дверь.Почти крадучись, я вернулась обратно к центральной части дома и вошла в гостиную, где мы пили чай в прошлый раз. Миссис Клэрборн сидела в кресле, глядя на портрет мужа.– Прощу прощения, – заговорила я. Старуха медленно обернулась. Мне показалось, что по ее бледным щекам текут слезы. – Луи сказал, что он устал, и ушел к себе.– Отлично, – ответила миссис Клэрборн, вставая. – Твой шофер ждет тебя, чтобы отвезти обратно в общежитие.– Еще раз спасибо за ужин, – поблагодарила я. На пороге возник Отис, словно материализовался из воздуха, и открыл передо мной дверь.– Спокойной ночи, мадемуазель, – проговорил он, кланяясь.– Спокойной ночи.Я торопливо вышла и побежала по ступенькам вниз, к машине. Тут же появился Бак и открыл передо мной дверцу.– Хорошо провела время? – спросил он.Я не ответила, села в машину, и мистер Мад захлопнул дверцу. По дороге я все оглядывалась на особняк. «Луи и его бабушка были так богаты и влиятельны, как никакая другая семья из тех, что я знала или узнаю, – думала я, – но это не означает, что несчастье обойдет их стороной».Как же мне хотелось, чтобы бабушка Катрин была жива. Я бы тайком провела ее сюда как-нибудь ночью, она бы коснулась Луи, и он снова смог бы видеть и позабыл бы свою печаль. И спустя годы я бы пришла на его концерт, чтобы послушать, как он играет. Перед концом программы он бы встал и объявил, что сейчас сыграет пьесу, написанную им специально для одного человека.– Пьеса называется «Руби», – скажет он и коснется клавиш. А я почувствую себя так, словно иду в свете юпитеров.Бабушка сказала бы, что все эти мечты – мыльные пузыри. Но потом покачала бы грустно головой и добавила:– Ты хотя бы можешь мечтать. А этот бедный мальчик! Он живет в доме, лишенном мечты. Он на самом деле живет в кромешной ночи. 7ТАК МНОГО ПРАВИЛ Когда я вернулась, миссис Пенни, как и обещала, дожидалась меня в холле общежития. Она вскочила с кресла, подбежала ко мне поздороваться. Ее глаза сияли возбуждением и надеждой.– Как прошел ужин? – воскликнула она.– Все прошло очень мило, миссис Пенни, – ответила я, глядя поверх ее плеча на девочек из отсеков А и Б, смотревших телевизор. Многие с любопытством повернули головы в мою сторону.– И только-то? – с разочарованием спросила экономка. Миссис Пенни казалась маленькой девочкой, которой не купили мороженого. Я знала, что она ожидает от меня восхвалений, потока эпитетов, но у меня не было настроения. – Что подавали к столу у миссис Клэрборн?– Блюдо из креветок, – ответила я, не упоминая об акадийском рецепте. – А, и еще на десерт апельсиновое крем-брюле, – добавила я. Это понравилось миссис Пенни.– Я надеялась, что она сделает нечто особенное. А что вы делали потом? Сидели и разговаривали в той самой гостиной, где мы пили чай, или вы отправились в один из внутренних двориков под стеклянным куполом?– Я слушала, как Луи играет на рояле. Потом он устал, и я вернулась, – подвела я итог.Миссис Пенни кивнула.– Тебе была оказана честь, – сказала она, – очень высокая честь. Ты можешь гордиться собой.За то, что меня пригласили на ужин? Разве не больше чести в том, чтобы написать хорошую картину или получить высокие оценки в школе? Я хотела спросить об этом, но лишь улыбнулась в ответ и попросила разрешения уйти.Когда я пришла к себе, Жизель и окружившие ее Саманта, Кейт и Джеки расположились в комнате отдыха. По румянцу на щеках девочек я сообразила, что моя сестра описывает один из своих сексуальных подвигов в Новом Орлеане. Мое появление заставило их с досадой повернуть головы, но я не собиралась к ним присоединяться.– Смотрите-ка, кто вернулся, – ехидно заметила Жизель. – Принцесса «Гринвуда».Все засмеялись.– Как прошел вечер, принцесса?– Почему бы тебе не прекратить валять дурака, сестрица? – отозвалась я.– Ах, прошу прощения, принцесса. Я и в мыслях не держала оскорбить ваше королевское высочество, – продолжала та, ее слова сопровождались смехом ее фэн-клуба. – Мы бедные, мелкие сошки, очень скучали за ужином, если не считать того, что я случайно облила горячим супом Петти Деннинг. – Все снова засмеялись. – Как Луи? Расскажи нам хотя бы об этом.– Очень мил, – ответила я.– Не обжимались ли вы с ним в темноте? – спросила Жизель. Вопреки моему желанию мои щеки залились румянцем. Глаза Жизель округлились. – Обжимались? – настаивала она.– Прекрати! – простонала я и быстро ушла в свою комнату. Эбби подняла глаза от учебника, удивленная моим резким вторжением.– Что случилось?– Это Жизель, – просто ответила я, и моя подружка понимающе хмыкнула. Она села и, закрыв книгу, положила ее на колени.– Как прошел вечер?– Ах, Эбби! – воскликнула я. – Все было таким… таким странным. Миссис Клэрборн вовсе не хотела, чтобы я приходила.Эбби кивнула, словно уже знала об этом.– А Луи?– Он переживает Глубокую душевную боль… Такой талантливый, чувствительный, а внутри все перекручено и перепутано. Так бывает, когда водоросли и тина опутывают винт моторной лодки, – проговорила я, потом села и рассказала Эбби обо всем, что произошло. Мы обе погрустнели. Когда мы разделись и легли в постель, то еще долго не спали, говоря о нашем прошлом. Я больше рассказала ей о Поле, о своем горе, когда узнала, что парень, в которого я была так влюблена, оказался на самом деле моим сводным братом. Эбби сравнила ужасную шутку, которую со мной сыграла судьба, с тем, что ей довелось узнать о самой себе и своих родственниках.– Судя по всему, мы обе пострадали от событий, которые не могли контролировать… Словно нас заставили платить за грехи наших родителей и дедушек с бабушками. Это так несправедливо. Нам всем следовало бы начинать с чистой страницы.– Даже Луи, – заметила я.– Да, – задумчиво отозвалась Эбби, – даже Луи. Я закрыла глаза и заснула, вспоминая его композицию под названием «Руби».Следующая неделя началась без всяких событий, обещая превратиться в рутину. Казалось, даже Жизель успокоилась и понемногу занималась. Я заметила большие перемены в ее поведении, когда она была в школе. На тех двух занятиях, что мы проводили вместе, моя сестра была спокойной и внимательной. Она удивила меня, когда остановила своих подружек на полпути после урока английского, чтобы заставить Саманту поднять кусок жевательной резинки, брошенный кем-то у фонтанчика с водой. Конечно, она по-прежнему царствовала над своим окружением в кафетерии, откинувшись назад в кресле, словно герцогиня, чьим словам следовало внимать с превеликим почтением, говоря то об одной, то о другой девочке, обычно насмешливо, что порождало общий смех ее вечно шумного окружения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49