Меня там не было, я была…– Я скажу им, где ты была, – услышали мы. Я повернулась в своем кресле и увидела мисс Стивенс, ведущую Луи.– Что все это значит? – требовательно спросила миссис Айронвуд.Думаю, что я удивилась не меньше, чем она. Луи, аккуратно причесанный, в пиджаке и при галстуке, кивнул.– Я здесь для того, чтобы свидетельствовать в пользу обвиняемой. – Он улыбнулся мне. – Можно, Руби Дюма? – спросил Луи.– Конечно нет. Это школьное дело, и я…– Но я располагаю информацией, имеющей отношение к делу. – Двоюродный брат директрисы стоял на своем. – Это кресло для свидетелей? – Он кивнул в сторону кресла.Миссис Айронвуд бросила разъяренный взгляд в сторону мисс Стивенс, затем перевела его на «судей». Те смотрели на нее и ждали.– Это в высшей степени противоречит правилам, – сказала она.– А что в этом противоречит правилам? Это слушание, а на слушании дают показания, верно? – спросил Луи. – Я уверен, что вы хотите узнать правду, – с улыбкой добавил он.Все переводили взгляд с Луи на миссис Айронвуд. Молодой человек двинулся к креслу, потому что его кузина молчала. Он сел и удобно устроился.– Меня зовут Луи Тернбулл, я внук миссис Клэрборн, проживаю в доме, известном как особняк Клэрборнов. – Луи повернулся к миссис Айронвуд. – Должен ли я сообщить мой возраст и род занятий?– Не будь смешным, Луи. Тебе незачем быть здесь.– У меня есть причина находиться здесь, – твердо ответил он. – Насколько я понимаю, суть дела в том, была или нет вчера в семь тридцать вечера Руби Дюма в эллинге, верно? Что ж, я могу заверить присутствующих, что ее там не было. Она была со мной. Мадемуазель Дюма пришла в семь тридцать и оставалась до девяти часов.В комнате воцарилось тяжелое молчание, из-за чего тиканье напольных часов казалось громче обычного.– Разве дело не в этом? – продолжал Луи.– Отлично. Если тебе хочется продолжать в таком духе, то скажи, как ты можешь быть уверен в точном времени? – бросила вызов миссис Айронвуд. – Ты слепой. – Она обвела «судей» взглядом, полным превосходства.Луи тоже повернулся к ним.– Это правда, у меня были серьезные проблемы со зрением. Но в последнее время я добился больших успехов, – объяснил он, потом посмотрел на меня и улыбнулся. Молодой человек повернулся к напольным часам в углу кабинета. – Давайте посмотрим. Если верить часам в кабинете моей кузины, сейчас четыре двадцать… две, – объявил он и был совершенно прав.Я посмотрела на «судей». На всех это произвело впечатление.– Разумеется, вы можете проверить сказанное мной, вызвав нашего дворецкого Отиса, который встречал мадемуазель Дюма и провожал ее в конце вечера. Он также подавал нам чай во время ее визита. Так что, как видите, у Руби Дюма не было физической возможности быть в эллинге вчера вечером в семь тридцать, восемь, восемь тридцать, девять, – нараспев произнес Луи.– Уважаемый член нашего преподавательского корпуса утверждает обратное, и у меня есть подписанное признание…– Пожалуйста, выйдите к машине и пригласите Отиса войти, – обратился Луи к мисс Стивенс.– В этом нет необходимости, – быстро возразила миссис Айронвуд.– Но если мои показания вызывают какие-нибудь сомнения… – Луи повернулся к миссис Айронвуд. – Если будет нужно, я уверен, что смогу убедить мою бабушку также подтвердить мои слова.Железная Леди уставилась на него. Ярость, бушевавшая внутри нее, окрасила ярким румянцем ее щеки и даже шею.– То, что ты делаешь, Луи, никому не нужно, – пробормотала миссис Айронвуд.– Никому, кроме мадемуазель Дюма, – парировал он.Директриса закусила нижнюю губу и выпрямилась, подавляя свой гнев.– Очень хорошо. При сложившихся обстоятельствах, учитывая противоречивые факты, я не вижу возможности для нашего совета ясно высказаться по этому вопросу. Я уверена, что вы все согласитесь со мной, – добавила она. Мистер Норман, мисс Уэллер и Дебора, широко открывшая глаза, кивнули.– В соответствии с этим объявляю слушание закрытым. Решение не будет вынесено. Хочу подчеркнуть, что речь не идет об оправдании ученицы, против которой выдвинуты обвинения. Это всего лишь констатация того факта, что в настоящее время принять решение невозможно.Миссис Айронвуд посмотрела на меня.– Ты свободна, – произнесла она и отвернулась. Разочарование кипело в ней с такой силой, что мне казалось, я вижу, как дым идет у нее из ушей. Сердце тяжело билось у меня в груди, таким грохотом отдаваясь в ушах, что я была уверена, его стук слышат все присутствующие. – Я сказала, слушание окончено, – бросила миссис Айронвуд, когда я не поднялась немедленно с кресла. Я встала.Луи подошел ко мне вместе с мисс Стивенс.– Почему вы привезли его, мисс Стивенс? – спросила я, как только мы вышли из кабинета директрисы. – Миссис Айронвуд настолько рассердилась, что вам тоже достанется.– Я подумала об этом и посчитала, что не могу лишиться моей лучшей ученицы, – ответила она со смехом. – Кроме того, стоило Луи услышать о том, что с тобой случилось, я не могла удержать его, правда, Луи?– Совершенно верно, – ответил он, улыбаясь.– И твое зрение так улучшилось, Луи! – воскликнула я. – Ты можешь определить время с точностью до минуты.Он снова улыбнулся, а мисс Стивенс рассмеялась.– Что в этом смешного?– Луи предвидел, что ему укажут на его зрение, и спросил у меня точное время перед тем, как войти в кабинет, – объяснила Рейчел.– Я знал, что если и ошибусь на пару минут, то это все равно произведет впечатление, – добавил он.– Но ты не ошибся. Ты точно назвал время, – воскликнула я и обняла его. – Спасибо, Луи.– Это было забавно. Наконец-то я сделал что-то для другого человека, – заметил он.– И, вероятно, у тебя будут из-за этого неприятности с бабушкой, – прибавила я.– Неважно. Я устал оттого, что со мной обращаются как с ребенком. Я сам могу принимать решения и отвечать за свои действия, – гордо объявил Луи.Мы шли по коридору к выходу, и все трое держались за руки. Неожиданно я расхохоталась.– Почему ты смеешься? – спросил Луи с улыбкой.– Из-за моей сестры Жизель. Не могу дождаться, когда расскажу ей и увижу выражение ее лица.
– Что?! – завопила Жизель. – Тебя не выгнали из «Гринвуда»?– Слушание окончено, решение не принято благодаря Луи и мисс Стивенс. Тебе следовало побывать там, Жизель, – проговорила я, настолько переполненная чувством удовлетворения, что просто бессовестно сияла. – Тебе бы понравилось выражение лица миссис Айронвуд, когда ей пришлось проглотить свои грубые слова и угрозы.– Мне бы это не понравилось. Я думала, что мы едем домой! Я уже даже собрала большую часть вещей!– Мы скоро поедем домой… на каникулы, – пропела я и вышла, оставив сестру сгорать от досады, не меньшей, чем у миссис Айронвуд.Вести об обвинениях против меня и предстоящем слушании пронеслись по школе со скоростью урагана, так же быстро распространилась новость о том, что меня не выгнали. Вся история произвела совсем другой эффект, нежели тот, который предвкушала миссис Айронвуд, я уверена в этом. Вместо того чтобы превратить меня в парию в глазах других учениц, происшедшее сделало из меня героиню. Я выдержала испытание огнем и серой, гнев и силу нашей наводящей страх директрисы. Я оказалась Давидом, победившим нашего Голиафа и оставшимся в живых. Куда бы я ни пошла, девочки собирались вокруг меня, чтобы выяснить детали, но я не злорадствовала и знала, что мои ответы их разочаровывают.– Это было не очень приятно, – говорила я. – Мне не нравится все время говорить об этом. От этого пострадали люди.Я думала о бедном Баке Дардаре, потерявшем работу, и больше не сердилась на него за подписанное им ложное признание. Я была уверена, что его просто запугали и он сделал это после страшной угрозы ареста и тюремного наказания. Но поведение миссис Грей оставалось загадкой, которую я могла решить только на следующий день после ее урока.– Руби, – окликнула она меня, как только прозвенел звонок на перемену.Я подождала, пока остальные девочки уйдут, и лишь потом подошла к ней.– Да, миссис Грей?– Я хочу, чтобы ты знала: я ничего не придумала, – твердо сказала она и с такой искренностью, что я не могла отвести от нее глаз. – Я знаю о показаниях внука миссис Клэрборн во время слушания, но это не изменит того, что я видела, и того, о чем рассказала. Я не лгу и не плету интриг против кого бы то ни было.– Я знаю, миссис Грей, – ответила я. – Но меня там не было. Честное слово, меня не было там.– Мне жаль, – произнесла учительница, – но я тебе не верю. – Она отвернулась, а я осталась с тяжестью на сердце.Выражение твердости на лице миссис Грей преследовало меня весь день. Словно миссис Айронвуд заколдовала ее, чтобы заставить увидеть то, что хотелось увидеть ей самой, и сказать то, что хотелось услышать директрисе. Как бы мне хотелось, чтобы рядом со мной хоть на несколько минут оказалась Нина, чтобы она воспользовалась ритуалами вуду и изменила ход событий.Я вспомнила, как бабушка Катрин рассказывала мне о человеке, потерявшем свою пятилетнюю дочку, когда лодка перевернулась на болоте. Даже когда ее тело нашли, он продолжал верить, что девочка потерялась где-то на протоке. Мужчина клялся, что слышит, как она зовет его по ночам, и что временами видит ее.– Ему так хотелось, чтобы это было правдой, – говорила мне бабушка, – что для него это и было правдой, и никто не смог переубедить его.Может быть, миссис Грей не настолько четко все видела и не была так уверена, когда впервые говорила об этом с миссис Айронвуд, которая, вероятно, и убедила ее, что она видела меня.Это продолжало волновать меня. Возвращаясь в конце дня в общежитие, я остановилась, чтобы взглянуть на эллинг. Если бы только я могла найти Бака, подумалось мне, и заставить его сказать правду. А вдруг мне удалось бы убедить его рассказать правду миссис Грей? Мне был ненавистен тот факт, что она продолжает так плохо думать обо мне.Меня удивило, что Жизель еще не вернулась в общежитие, но вскоре пришла Саманта и сообщила, что сестре пришлось остаться с миссис Уэйзенберг и позаниматься дополнительно из-за ее отвратительных отметок по математике. Я знала, что Жизель, когда вернется, будет вне себя от ярости.Я уже распаковала все вещи, собранные мной перед слушанием, и теперь заглянула в комнату Жизель, чтобы посмотреть, сделала ли она то же самое. В ее комнате царил страшный беспорядок. Из-за досады и гнева сестра все повыбрасывала из чемодана. Платья, юбки и блузки валялись на креслах и кровати, а кое-что из одежды упало на пол. Я начала подбирать вещи и аккуратно развешивать их. Когда я положила в ящик белую шелковую блузку с перламутровыми пуговицами, то остановилась, вспомнив кое-что из показаний миссис Грей.Разве она не сказала, что девушка расстегнула белую блузку? Я не носила такой, я надевала только гринвудскую форму. Мой взгляд упал на туфли Жизель, выстроенные на дне шкафа. Кое-что привлекло мое внимание. Мое сердце забилось быстрее, когда я медленно опустилась на колени и взяла в руки пару тапочек, подошва и бока которых были испачканы грязью. Но каким образом…Громкий голос моей сестры, жаловавшейся на то, что ее оставили в школе, оповестил о ее появлении в нашем секторе. Я слышала громкие высказывания, пока Кейт катила ее коляску по коридору. Я встала и затаила дыхание. Мой мозг гудел от предположений, казавшихся мне самой фантастическими. Прежде чем Жизель подъехала к двери в свою комнату, я спряталась в шкаф и почти совсем закрыла дверцу.– Где моя сестра? – поинтересовалась Жизель.– Она была в твоей комнате, – сказала ей Саманта, – убирала твои вещи.Жизель заглянула в комнату и фыркнула.– А кто ее просил? В любом случае, ее уже здесь нет. Саманта подошла к ней и тоже заглянула в комнату.– Наверное, Руби ушла, пока я была в ванной.– Замечательно. Я хочу, чтобы она узнала, что заставляла меня делать эта ужасная миссис Уэйзенберг, пока я не добилась правильного ответа.– Поискать ее? – спросила Саманта.– Нет. Я расскажу ей позже. Мне необходимо немного отдохнуть, – объявила Жизель и вкатила свое кресло в комнату, закрыв за собой дверь. Она посидела минуту, глядя на кровать. Потом потянулась назад и заперла дверь. Я затаила дыхание. Как только дверь была закрыта, Жизель встала без малейшего усилия, у нее даже не дрожали ноги.И я поняла, что моя сестра может ходить!Я медленно открыла дверь шкафа, без особенного шума, но она почувствовала мое присутствие и обернулась. Ее глаза раскрылись от изумления, но я уверена, что не настолько широко, как мои.– Что ты делаешь? – задохнулась Жизель. – Шпионишь за мной?– Ты можешь стоять и можешь ходить. Mon Dieu, Боже мой (фр.). – Прим. перев.

Жизель!Сестра села обратно в инвалидное кресло.– Ну и что? – спросила она через какое-то время. – Я пока не хочу, чтобы кто-то об этом знал.– Но почему? Как давно ты можешь стоять и ходить?– Некоторое время, – призналась Жизель.– Но почему ты держала это в секрете?– К инвалиду лучше относятся, – призналась она.– Жизель… Как ты могла так поступить? Все эти люди, почти твои рабы… Ты могла ходить еще до папиной смерти? Могла? – потребовала я ответа. Сестра промолчала, но ей и не требовалось отвечать. Я знала, что она могла. – Какой ужас! Ты могла бы помочь ему почувствовать себя намного лучше.– Я собиралась сказать ему, как только нам позволят вернуться домой и уехать из этого ужасного места, но, пока остаюсь здесь, я не собираюсь никому признаваться, – объявила Жизель.– Как это случилось? Я хочу сказать, когда ты поняла, что можешь встать?– Я всегда пыталась это сделать, и однажды у меня получилось.Я села к ней на кровать, мысли мои были в смятении.– Ой, только не надо устраивать из этого событие, – приказала сестра, встала и подошла к шкафу. Видеть, как легко она ходит, было странно. Словно мне снится сон. Жизель, снова в полный рост и на своих ногах, предстала передо мной изменившейся. Как будто сестра стала выше и сильнее, чем когда она была прикована к своей коляске. Я несколько мгновений смотрела, как Жизель причесывается, и выплеснула на нее мои предположения.– Это была ты, правда? – воскликнула я, указывая на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49