Особенно после того, как все это случилось! – подчеркнула я, округлив глаза так же, как это сделала бы она.Сестра снова рухнула в постель и надула губы.– Я не должна ничего делать ради кого-нибудь другого. Только не после того, что со мной случилось. Все должны думать в первую очередь обо мне и моих страданиях, – простонала она.– Мне кажется, все так и поступают.– Кто это делает? Кто? – резко бросила Жизель, с неожиданной энергией и силой. – Нина готовит то, что любишь ты, а не я. Папа интересуется твоим мнением прежде, чем спросить меня. Сюда является Бо, чтобы встретиться с тобой, а не со мной! Почему… почему наш сводный брат Поль пишет только тебе и никогда мне?– Он всегда передает тебе привет.– Но ни одного отдельного письма, – подчеркнула моя сестра.– Ты-то ему ни одного не написала, – парировала я.Она с минуту обдумывала мои слова.– Мальчики должны писать первыми.– Молодые люди, с которыми ты встречаешься, может быть, но не брат. С братом не имеет значения, кто напишет первым.– Тогда почему Поль мне не пишет? – запричитала Жизель.– Я скажу ему, чтобы написал, – пообещала я.– Нет, ты не станешь этого делать. Если он не догадывается сам, значит, так тому и быть. И буду я лежать здесь, обреченная разглядывать потолок, как всегда, и гадать – чем там занимаются другие, как они веселятся, как веселишься ты, – с горечью добавила она.– Не лежишь ты здесь и ни о чем не гадаешь, – ответила я, не в силах сдержать улыбку. – Ты ездишь, куда тебе угодно, и тогда, когда тебе этого хочется. Тебе достаточно шевельнуть пальчиком, и все начинают скакать вокруг тебя. Разве папа не купил фургон, чтобы ты могла всюду ездить со своим креслом?– Я ненавижу этот фургон. И терпеть не могу сидеть в инвалидной коляске. Я выгляжу так, как доставляемый товар, например хлеб или… или коробки с бананами. Я в него не сяду, – настаивала она.Папа хотел нас отвезти в «Гринвуд» в фургоне Жизель, но сестра поклялась, что ноги ее не будет в этой машине. Отец подумал о таком варианте из-за того количества вещей, которое Жизель собиралась взять с собой. Она часами, настаивая на всяких пустяках, стараясь еще больше затруднить сборы, держала в своей комнате свою горничную Венди Уильямс, которая укладывала все до мелочей. Мои слова о том, что в спальном корпусе у нас будет мало места и нам придется носить форму, ее не переубедили.– Они предоставят мне достаточно пространства. Папа сказал, что администрация сделает все возможное, чтобы мне было удобно, – не уступала Жизель. – А что касается ношения формы, это мы еще посмотрим.Она хотела взять с собой своих плюшевых зверей – всех до одного, свои книги, журналы, альбомы с фотографиями, почти всю одежду, все туфли. Жизель даже заставила Венди упаковать все, что стояло на туалетном столике!– Ты пожалеешь об этом, когда вернешься домой на каникулы, – предупредила я ее. – Здесь у тебя не окажется нужных вещей и тогда…– И тогда я просто пошлю кого-нибудь за ними в магазин, – самодовольно закончила она и неожиданно улыбнулась. – Если будешь продолжать настаивать, папа увидит, насколько ужасен этот переезд, и, вероятно, изменит свое решение.Поведение сестры не переставало удивлять меня. Я говорила ей, что, стоило ей приложить к выполнению своих обязанностей хотя бы половину той энергии, что тратилась ею на уклонение от них, Жизель добилась бы успехов во всем.– Я делаю успехи тогда, когда мне этого хочется, когда мне это нужно, – парировала она, и я сдалась. Очередная беседа двух сестер ни к чему не привела.И вот наступило утро нашей поездки в школу, а я просто боялась войти к ней в комнату. Я не нуждалась в одном из хрустальных шаров Нины, чтобы предсказать, как меня встретят и чего мне следует ждать. Прежде чем зайти в комнату Жизель и посмотреть, как она там справляется, я оделась и причесалась. В коридоре мне встретилась Венди, торопливо уходящая прочь, почти в слезах. Она что-то бормотала себе под нос.– Что случилось, Венди?– Господин Дюма послал меня наверх, чтобы помочь мадемуазель одеться, но она совсем меня не слушает, – пожаловалась девушка. – Уж я ее просила-просила шевельнуться, а она лежит там, будто зомби, закрыв глаза и притворяясь спящей. Что я должна делать? – захныкала горничная. – Мадам Дюма будет кричать на меня, а не на нее.– Никто не будет на тебя кричать, Венди. Я заставлю ее встать, – сказала я. – Только дай мне немного времени.Служанка улыбнулась сквозь слезы и вытерла их со своих пухлых щек. Венди была ненамного старше нас с Жизель, но после восьмого класса она перестала ходить в школу и стала работать на семью Дюма. А после несчастного случая с моей сестрой она превратилась в мальчика для битья, принимая на себя основной удар – приступы ярости и истерики Жизель. Папа нанял профессиональную медсестру ухаживать за искалеченной дочерью, но та не выдержала приступов дурного настроения Жизель. Не смогли этого ни вторая, ни третья медсестры, так что забота о нуждах моей сестры, к несчастью, прибавилась к обязанностям Венди.– Не знаю, почему вы заботитесь о ней, – заметила горничная. Ее темные глаза горели от гнева, словно два сияющих диска из черного оникса.Я постучала в комнату сестры, подождала и, так как она не ответила, вошла. Жизель выглядела точно так, как ее описала Венди, – все еще под одеялом, глаза закрыты. Я подошла к окну и выглянула. Комната Жизель выходила на улицу. Булыжник тротуаров блестел под утренним солнцем, машин было мало. Вдоль нашей высокой ограды расцвели азалии, желтые и красные розы, гибискус, создавая захватывающую дух цветовую гамму. Неважно, как долго я прожила в этом особняке в Садовом районе – знаменитом квартале Нового Орлеана, – я все так же восхищалась его домами и ландшафтами.– Какой прекрасный день, – заговорила я. – Подумай обо всех замечательных вещах, что мы увидим во время поездки.– Это скучное путешествие. Я уже была в Батон-Руже, – отозвалась сестра. – Мы увидим страшные нефтеперегонные заводы, извергающие дым.– О, мой Бог! Она жива! – воскликнула я, всплеснув руками. – Хвала небесам. Мы все думали, что этой ночью ты отошла в мир иной.– Ты хочешь сказать, вам бы всем этого хотелось, – сердито проворчала Жизель, но осталась лежать. Вместо того чтобы сесть в кровати, она повернулась и зарылась головой в большую пухлую подушку, вытянула руки вдоль тела и надулась.– Я думала, что ты наконец согласилась ехать и не будешь устраивать шума, раз уж ты можешь взять с собой все, что хочешь, – снова терпеливо начала я.– Я только сказала, что сдаюсь. Я не говорила, что согласна ехать.– Мы с тобой просматривали буклет. Ты признала, что место выглядит красивым, – напомнила я. Жизель сощурившись посмотрела на меня.– Как ты можешь так легко… соглашаться? Знаешь ли, ведь тебе придется оставить здесь Бо, – заметила Жизель. – А когда нет кота в дому, мыши ходят по столу.Когда я впервые сказала Бо о нашем отъезде в «Гринвуд», он воспринял это очень тяжело. Нам и так нелегко приходилось, так как мы продолжали встречаться. С тех пор, как Дафна обнаружила, что я тайком рисую Бо, нам пришлось скрывать наш роман. Он позировал мне обнаженным. Мачеха нашла рисунок и обо всем рассказала его родителям. Бо сурово наказали, а нам запретили видеться наедине. Но шло время, и постепенно его родители смягчились, к тому же Бо пообещал ухаживать и за другими девушками. На самом деле он этого не делал, и, даже если Бо приходил с кем-нибудь на танцы или ездил с кем-то на прогулку в своей спортивной машине, он все равно возвращался ко мне.– Бо пообещал приезжать так часто, как только сможет.– Но он не давал обещания стать монахом, – быстро проговорила Жизель. – Я знаю с полдюжины девочек, готовых запустить в него коготки. Для начала Клодин и Антуанетта, – радостно выпалила она.В нашей школе Бо был самым популярным мальчиком, красивым, словно звезда мыльной оперы. Стоило ему только взглянуть на девочку своими голубыми глазами и улыбнуться, как ее сердце принималось настолько бешено стучать, что она тут же начинала задыхаться и говорила или делала какую-нибудь глупость. Бо, высокому и хорошо сложенному, одной из школьных звезд футбола, я отдала всю себя, а он поклялся в своей глубокой любви ко мне.До моего появления в Новом Орлеане Бо Андрис был приятелем Жизель, но ей нравилось дразнить и мучить его, флиртуя и встречаясь с другими. Она так и не поняла, насколько чувствительным и серьезным может быть этот парень. Для нее, в любом случае, все мальчишки были одинаковыми. Жизель смотрела на них, как на игрушки, не стоящие ни доверия, ни верности. Авария не умерила ее пыл. До сих пор, встречаясь с молодым человеком, она не могла не изводить его – сестра либо поводила плечиком, либо шепотом обещала сделать нечто непристойное, когда они окажутся наедине.– Я не держу Бо на поводке, – ответила я. – Он может делать, что ему угодно и когда угодно, – добавила я так небрежно, что у Жизель округлились глаза. Разочарование затопило ее лицо.– На самом деле ты так не думаешь, – стояла она на своем.– Да и он меня к себе не привязывает. Если недолгая разлука послужит поводом для того, чтобы Бо нашел другую, которая ему понравится больше, значит, это бы произошло в любом случае.– Ах, вечно ты со своей верой в Судьбу. Я полагаю, ты скажешь мне, что Судьба предопределила мне оставаться калекой на всю жизнь, так?– Нет.– А что же тогда? – требовательно спросила она.– Я не хочу говорить плохо о мертвом, – ответила я, – но мы обе прекрасно знаем, чем вы с Мартином занимались в день аварии. Ты не можешь обвинять Судьбу.Жизель сложила руки на груди и молча кипела от гнева.– Мы пообещали папе, что поедем в школу и дадим «Гринвуду» шанс. Ты же знаешь, как здесь сейчас обстоят дела, – напомнила я сестре.– Дафна ненавидит тебя больше, чем меня, – возразила Жизель. Ее глаза горели.– Не будь в этом так уверена. Мачехе не терпится выбросить нас обеих из своей жизни. Ты знаешь, почему она нами недовольна. Мы знаем, что Дафна не наша мать и что папа больше любил нашу маму, чем ее. Когда мы поблизости, ей трудно спрятаться от правды.– Что ж, до твоего приезда я ей не мешала, – вспылила сестра. – После этого вся моя жизнь полетела под откос, а теперь меня еще увозят в школу для девочек. Кому захочется учиться в школе, если там нет мальчиков? – воскликнула она.– В буклете сказано, что в «Гринвуд» время от времени приглашают на танцы мальчиков из другой школы, – заметила я. Стоило этим словам сорваться у меня с языка, как я тотчас же об этом пожалела. Жизель никогда не упускала случая подчеркнуть то, что она парализована.– Танцы! Разве я могу танцевать?– Я уверена, что ты найдешь, чем заняться с мальчиком в «Гринвуде» в тот день, когда разрешены посещения.– Разрешены посещения? Звучит ужасно, как в тюрьме. – Жизель начала плакать. – Как бы я хотела умереть, как бы хотела.– Ну ладно, Жизель, – взмолилась я, присела к ней на кровать и взяла ее за руку. – Я ведь обещала, что стану делать все, что смогу, чтобы облегчить тебе жизнь, буду помогать с домашними заданиями, когда тебе понадобится, разве не так?Сестра вырвала руку и вытерла глаза своими тонкими запястьями, прежде чем снова посмотреть на меня.– Все, что я захочу?– Все, что тебе потребуется, – поправила я.– И если школа окажется ужасной, ты выступишь против папы на моей стороне и будешь настаивать на том, чтобы мы вернулись домой?Я кивнула.– Пообещай.– Обещаю, но только если это будет действительно ужас, а не просто строгие правила, которые ты ненавидишь.– Поклянись… жизнью Поля.– Жизель!– Давай, а то я тебе не поверю, – стояла на своем сестра.– Хорошо, клянусь жизнью Поля. Временами, знаешь ли, ты просто кошмарна.– Знаю, – с улыбкой ответила она. – Пойди скажи Венди, что я готова встать, умыться и одеться к завтраку.– Я уже здесь, – произнесла горничная, выходя из-за двери. – Я стояла и ждала.– Хочешь сказать, что ты за нами шпионила, – обвинила ее Жизель. – Подслушивала.– Неправда, – Венди в ужасе взглянула на меня. – Я за вами не шпионю.– Разумеется, она за нами не шпионит, Жизель.– Разумеется, Венди это делает, ты хочешь сказать. Ей нравится подслушивать и благодаря нам жить романтической жизнью, – уколола Жизель. – Подслушивание и дамские романы, так, Венди? Или ты встречаешься с Эриком Дениэлсом у бассейна каждую ночь?Венди чуть не сгорела от смущения. Приоткрыв рот, она покачала головой.– Может быть, нам лучше отправиться в частную школу, чтобы за нами не подсматривали и не шпионили все время, – произнесла Жизель и вздохнула. – Помоги мне умыться и причесаться и не стой так, словно тебя застукали без трусов.Венди тяжело вздохнула. Я отвернулась, чтобы не рассмеяться, и отправилась вниз к папе сообщить ему, что все будет отлично. Жизель оденется и будет готова ехать.
После того как Дафна попыталась запереть меня в сумасшедшем доме и моего бегства оттуда, жизнь в доме Дюма стала трудной. Совместные трапезы проходили очень тихо и официально, хотя мы могли запросто съесть и друг друга. Папа перестал шутить со мной и Жизель, а Дафна говорила очень коротко и только по делу. Большую часть времени мы проводили, сочувствуя Жизель, и обещали ей все, что угодно.Хотя предполагалось, что между мачехой и мной заключено перемирие, Дафна не переставала жаловаться и искать повода покритиковать меня. Мне кажется, она постоянно изводила отца, и он понял, что отправить нас в частную школу и выдворить из дома будет самым разумным решением. А теперь Дафна вела себя так, словно идея принадлежала ей и что для семьи это будет просто замечательно. Я догадывалась, что она боится, как бы мы не отказались в последнюю минуту.Когда я пришла в столовую, папа в одиночестве читал утреннюю газету и потягивал кофе. Рядом с его чашкой на маленьком подносике лежал рогалик, немного масла и джема. Он не слышал, как я вошла, и мне удалось понаблюдать за ним, оставаясь незамеченной.Наш отец – невероятно красивый мужчина, с такими же мягкими зелеными глазами, как и у нас с сестрой, но лицо у него тоньше, скулы более выражены. Последнее время он как будто немного раздался в талии, но у него до сих пор крепкая грудь с изящно развернутыми плечами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49