Молеон обещал ему жизнь для того, чтобы убить его при выходе из Монтеля, и беспрепятственно, навсегда завладеть Аиссой.
«Возможно, я погибну, – рассуждал мавр, – хотя я постараюсь выжить, но ты, проклятый христианин, не получишь девушки, либо она вместе со мной достанется тебе мертвой».
Он условился с Родриго умолчать о смерти дона Педро, о которой в замке знали они одни, и велел собрать офицеров Монтеля.
Все согласились с тем, что надо сдаваться. Мотриль тщетно пытался убедить этих людей, что лучше погибнуть, чем рассчитывать на милость победителей. Но даже Родриго был против этого.
– Они ненавидят дона Педро, может быть, и других грандов, – пояснил он, – но нас, кого пощадили в бою, таких же испанцев, как и дон Энрике, зачем им убивать, когда слово коннетабля гарантирует нам жизнь. Мы ведь не сарацины, не мавры, и взываем к милосердию того же Бога, что и наши победители.
Мотриль прекрасно понял, что все кончено. С покорностью, свойственной его соотечественникам, он опустил голову и отгородился ото всех принятым им незыблемым, страшным решением.
Родриго объявил, что гарнизон сдастся немедленно. Мотриль добился, чтобы сдача крепости произошла вечером. Люди в последний раз подчинились его воле.
После этого к Дюгеклену прибыл парламентер с предложением сдать крепость в восемь часов вечера.
Мотриль, как он сказал Родриго, заперся в покоях управителя замка, чтобы предаться молитве.
– Выведите гарнизон в назначенный час, то есть вечером, – сказал он, – сперва солдат, затем младших офицеров, далее офицеров и выходите сами. Я пойду последним вместе с доньей Аиссой.
Оставшись один, Мотриль открыл дверь в комнату Аиссы.
– Вы видите, дитя мое, что все идет согласно нашим желаниям, – обратился он к ней. – Дон Педро не только уехал, он убит.
– Убит?! – воскликнула девушка, охваченная ужасом, в котором все-таки оставалось некое сомнение.
– Хорошо, убедитесь сами, – невозмутимо сказал Мотриль.
– О нет! – прошептала Аисса, разрываясь между страхом и желанием узнать правду.
– Не бойтесь, Аисса, и не медлите, я хочу, чтобы вы сами увидели, как обожаемые вами христиане обходятся со своими побежденными врагами и пленными!
Он увлек девушку из комнаты на площадку замка и показал ей палатку Виллана Заики, в которой еще валялся труп короля.
В ту минуту когда безмолвная и бледная Аисса созерцала это жуткое зрелище, перед телом на колени опустился мужчина и, взмахнув бретонским резаком, отсек дону Педро голову.
Аисса громко вскрикнула и почти без чувств упала на руки Мотриля.
Тот отнес Аиссу назад в комнату и, стоя на коленях у ее кровати, говорил:
– Дитя, ты видела, ты знаешь, меня ждет та же участь, что выпала дону Педро. Христиане предложили мне сдать крепость и гарантировали жизнь, но ведь они обещали сохранить жизнь и дону Педро. Вот как они держат свое слово! Ты молода и неопытна; хотя сердце у тебя чистое, а ум ясный, дай мне совет, как быть, прошу тебя.
– Я? Давать вам советы…
– Ты же знаешь христианина…
– Да, христианина, который не нарушит своего слова и спасет вас, потому что он любит меня! – воскликнула Аисса.
– Ты в это веришь? – спросил Мотриль, мрачно покачав головой.
– Уверена, – ответила девушка в восторге любви.
– Дитя! – возразил Мотриль. – Разве он пользуется какой-либо властью среди своих? Он простой рыцарь, и над ним стоят офицеры, маршалы, коннетабль, король! Я согласен, что он хочет простить, но другие безжалостны, они не пощадят нас!
– И меня тоже? – воскликнула девушка в порыве эгоизма, которого она не смогла сдержать; возглас Аиссы раскрыл перед мавром душу девушки, опасную для него глубину этой души, и доказал необходимость быстрого решения.
– Вас не убьют, вы красивая и привлекательная девушка, – ответил Мотриль. – Эти офицеры, маршалы, коннетабль, король простят вас, надеясь заслужить вашу улыбку или какую-нибудь еще более приятную награду! О, они мужчины галантные, эти французы и испанцы! – с грустной улыбкой прибавил он. – Я им не нужен! Я ведь для них опасный человек, они пожертвуют мной…
– А я повторяю, что с нами Аженор, который защитит мою честь ценой своей жизни.
– А если он погибнет, что будет с вами?
– Моим спасением станет смерть…
– Ну нет! Я смотрю на смерть с меньшей покорностью, чем вы, Аисса, потому что я ближе к ней.
– Клянусь, я спасу вас.
– Чем вы клянетесь?
– Своей жизнью… Кстати, вы ошибаетесь, я повторяю вам это, Мотриль, насчет того влияния, которым может пользоваться Аженор. Король его любит, он хороший слуга коннетабля, ему доверили важную миссию в Сории, вы знаете…
– Да, и вам тоже, по-моему, это известно, – сказал мавр, бросив на нее взгляд, исполненный угрюмой ревности.
Аисса покраснела от стыда и страха, вспомнив, что для нее Сория была именем ее любви и несказанных наслаждений. И продолжала:
– Поэтому мой рыцарь спасет нас. Если потребуется, я поставлю перед ним это условие.
– Послушайте же меня, дитя! – вскричал Мотриль, раздраженный этим упрямством влюбленной, которое мешало ему осуществить все то, что он задумал. – Аженор нисколько не способен спасти нас с вами, хотя он и приходил сюда только что…
– Приходил! – воскликнула Аисса. – И вы не сказали мне об этом…
– Я не хотел, чтобы все видели вашу любовь… Вы забываете о своем достоинстве, девушка! Он приходил, говорю я, умолять меня найти способ избавить вас от бесчинств христиан. Такой ценой он обещал защитить меня.
– Каких бесчинств? Они хотят опозорить меня, которая станет христианкой?!
Мотриль хотел закричать на нее, но повелительная необходимость заставила его приглушить яростный окрик.
– Как же мне быть? – спросил Мотриль. – Посоветуйте мне, время не ждет. Сегодня вечером крепость будет сдана христианам, сегодня вечером я буду мертв, а вы станете принадлежать командирам неверных как часть добычи.
– Но что на самом деле сказал Аженор?
– Он предложил ужасный способ, который подтвердит вам, насколько велика опасность.
– Способ спастись?
– Да, бежать.
– Каким образом?
– Посмотрите в окно. Вы видите, что монтьельская скала с этой стороны очень крутая, неприступная и ведет на дно глубокого оврага, так что ставить охрану в этом месте ни к чему, ибо только птицы, летая, и ужи, ползая, могут спуститься или подняться по этим скалам. Впрочем, с тех пор как французы перестали охотиться за доном Педро, они совсем сняли здесь часовых.
Аисса с испугом устремила взгляд в эту пропасть, которая зияла в надвигающихся сумерках как черная дыра.
– Что же делать?
– Как что? Француз посоветовал мне привязать веревку к решетке окна, сбросив ее конец в овраг… Так мы хотели сделать это для дона Педро, и он выбрался бы отсюда, если бы смог найти внизу коня… Француз посоветовал мне, взяв вас на руки, обвязаться веревкой и спуститься в овраг в тот момент, когда армия христиан будет занята у ворот замка, принимая гарнизон, который выйдет к ним без оружия в восемь часов вечера.
Аисса – глаза у нее горели, губы дрожали – выслушала мавра и снова подошла к окну взглянуть в зияющую бездну.
– Неужели Аженор дал вам такой совет? – спросила она.
– Когда мы спустимся, прибавил он, он будет ждать нас и облегчит наше бегство, – ответил Мотриль.
– Как? Он покинет нас… оставит меня наедине с вами! Мотриль побледнел.
– Вовсе нет, – сказал он. – Видите, на той стороне оврага пасутся в поле лошади.
– Да, да, вижу.
– Француз наполовину уже сдержал свое обещание. Он прислал нам лошадей… Сколько их, Аисса?
– Три.
– Ну а сколько же тогда будет беглецов?
– О да! Поняла! – воскликнула Аисса. – Вы, я и он! Благодарю вас, Мотриль! Вы знаете, я готова броситься в огненную пропасть, лишь бы бежать вместе с ним… Мы уедем.
– А вы не побоитесь?
– Нет, ведь меня ждет он!
– Поэтому будьте наготове, как только барабаны и трубы возвестят о начале вывода гарнизона…
– А где веревка?
– У меня. Она выдержит груз в три раза больший, чем мы с вами, а ее длину я промерил, опустив в овраг бечевку со свинцовым грузилом. Вы будете храброй и сильной, Аисса?
– Для меня это будет поездкой на свадебный пир с моим рыцарем, – ответила охваченная радостью девушка.

XXVIII. Голова и рука

На замок Монтель опустился темный и холодный вечер, который, словно мокрый саван, окутал все вокруг, смазал все краски.
В половине девятого трубачи сыграли сигнал, и можно было видеть, как вереница горящих факелов медленно потянулась по крутой каменистой дорожке, выводящей к главным воротам.
Солдаты и офицеры гарнизона появлялись один за другим, сдавая оружие; перед насыпным валом их благожелательно встречали коннетабль и командиры христиан, следившие, как люди выходили из крепости и выносили поклажу.
Вдруг Мюзарона осенила одна мысль; подойдя к своему господину, он зашептал:
– У проклятого мавра есть казна, он способен выбросить сокровища в пропасть, чтобы они нам не достались. Я обойду вокруг замка, ведь я все вижу в темноте, как кошка, хотя для меня не слишком большое удовольствие смотреть, как сдаются в плен эти трусливые испанцы.
– Ступай, – согласился Аженор. – Есть сокровище, которое Мотриль в пропасть не бросит, и оно мне дороже всего на земле! Его-то я и поджидаю у этих ворот и захвачу тотчас, как оно появится.
– Ну что ж! Поглядим! – недоверчиво проворчал Мюзарон, который спустился в заросший вереском ров и исчез.
Из замка продолжали выходить солдаты; за ними пошла кавалерия: две сотни лошадей было трудно свести вниз по обрывистым тропам Монтеля.
Сердце Молеона сгорало от нетерпения. Роковое предчувствие, словно острие копья, пронзило его мозг.
«Я с ума схожу, – думал он. – Я дал Мотрилю слово, он знает, что жизнь ему обеспечена, знает, что, если с девушкой случится несчастье, он подвергается самым страшным пыткам. К тому, же Аисса, видевшая мое знамя, должна принять меры предосторожности… Скоро она появится, я увижу ее… Я с ума сошел…»
Вдруг на плечо Аженора опустилась рука Мюзарона.
– Сударь, пойдемте скорее, – шепнул он.
– Что случилось? На тебе лица нет.
– Пойдемте, сударь, во имя Неба. Случилось то, что я и предполагал. Мавр выбирается из замка через окно.
– Ну и хорошо! Мне-то какое дело?
– Боюсь, что для вас дело очень важное… Мне показалось, что из окна спускают не сундуки, а что-то живое…
– Надо поднять тревогу.
– Сохрани вас Бог. Мавр, если это он, будет защищаться, прикончит кого-нибудь… Солдаты – народ грубый, они ведь не влюблены и не пощадят никого. Давайте сами займемся нашими делами.
– Ты совсем рехнулся, Мюзарон, из-за каких-то жалких сундуков ты хочешь заставить меня упустить первый взгляд Аиссы.
– Я пойду один, – нетерпеливо возразил Мюзарон, – и, если меня убьют, вина ляжет на вас.
Аженор промолчал. Он незаметно выбрался из группы офицеров и приблизился к земляному валу.
– Скорей, скорей! – закричал тогда оруженосец. – Постараемся успеть! Аженор пошел быстрее. Но бежать в этих зарослях лиан, колючек и кустов было невозможно.
– Видите? – спросил Мюзарон, показывая своему господину на белую фигуру, которая медленно спускалась вдоль черной скалы на дно оврага.
Аженор вскрикнул.
– Это ты, Аженор? – спросил нежный голос.
– Ну-с, сударь, что вы теперь скажете? – прошептал Мюзарон.
– Молчи! – вскричал Молеон. – Бежим быстрее к оврагу, захватим их врасплох…
– Где ты, Аженор? – повторила Аисса, которую Мотриль пытался заставить замолчать, еле слышно высказывая какие-то твердые приказы.
– Давайте, сударь, ляжем на краю оврага, не будем отвечать и показываться им.
– Но они уйдут через овраг!
– Пустяки! Мы всегда легко догоним девушку, ведь она сама лишь того и хочет, чтобы ее догнали. Давайте ляжем, дорогой мой сеньор.
Но Мотриль вслушивался в темноту; так, выходя из пещеры, настороженно прислушивается тигр, несущий в зубах добычу. Мотриль больше ничего не услышал, осмелел и быстро стал взбираться по склону глубокого рва. Одной рукой он держал Аиссу, увлекая ее за собой, другой – цеплялся за деревья и корни. Выбравшись наверх, он остановился перевести дух.
Тут Аженор вскочил и закричал:
– Аисса! Аисса!
– Я была уверена, что это он! – воскликнула девушка.
– Христианин! – злобно вскричал Мотриль.
– Но там же Аженор, пойдемте туда, – сказала Аисса, пытаясь вырваться из рук Мотриля и бежать к возлюбленному.
Вместо ответа Мотриль еще крепче прижал ее к себе и потащил в ту сторону, где он видел коня дона Педро.
Аженор бежал следом, но спотыкался на каждом шагу, и Мотриль опередил его, первым подбежав к одной из лошадей.
– Сюда! Сюда! – кричала Аисса. – Ко мне, Молеон, скорее!
– Если ты скажешь еще хоть одно слово, ты погибла, – шепнул ей на ухо Мотриль. – Неужели ты хочешь своими глупыми криками привлечь всех сюда? Ты хочешь, чтобы твой возлюбленный не смог встретиться с нами?
Аисса замолчала. Мотриль нашел коня, схватил его за гриву, вскочил в седло и, бросив перед собой девушку, поскакал галопом. Это был конь одного из офицеров, захваченных вместе с доном Педро.
Молеон услышал топот копыт и взревел от ярости.
– Он убегает! Убегает! Аисса! Аисса! Ты слышишь меня?
– Сюда! Я здесь! – ответила девушка, но ее голос приглушила плотная вуаль, которой Мотриль, рискуя задушить Аиссу, зажал ей рот.
Нечеловеческим усилием Аженор пытался догнать коня, но, обессиленный, почти бездыханный, упал на колени.
– О Боже, ты несправедлив, – прошептал он.
– Сударь! Сударь! Вот лошадь! – крикнул Мюзарон. – Смелее, идите ко мне, я ее держу.
Аженор подскочил от радости, вновь обретя свои силы, вставил ногу в стремя, которое держал Мюзарон, и вихрем помчался вдогонку за Мотрилем.
Его конь оказался тем великолепным скакуном в огненно-рыжих пятнах, которому не было равных во всей Андалусии; так что, пожирая пространство, Аженор нагонял Мотриля и кричал Аиссе:
– Мужайся, я с тобой!
Мотриль царапал кинжалом бока своего коня, который ржал от боли.
– Отдай мне Аиссу! Я ничего тебе не сделаю, – кричал Аженор мавру. – Отдай ее мне. Клянусь Богом всемогущим, я отпущу тебя.
Мавр ответил презрительным смехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82