– Я не прав, говоря, что ты не сможешь меня понять, мой дорогой Бертран, мне следовало бы сказать, что ты не захочешь этого.
– Как это я не захочу? – удивился Бертран. – Разве я могу не захотеть того, чего желает мой король?
– Не горячись, мой дорогой Бертран. Ведь мы вообще хотим лишь того, что отвечает нашей природе, нашим привычкам и нашим склонностям, а то, о чем я хочу тебя просить, сначала покажется тебе необычным и даже странным.
– Говорите, сир, – попросил Дюгеклен.
– Бертран, ты ведь знаешь французскую историю? – спросил король.
– Не слишком хорошо, сир, – ответил Дюгеклен. – Знаю немного историю Бретани, потому что это моя родина.
– Но, надеюсь, ты слышал о тех великих поражениях, которые множество раз ставили французское королевство на край гибели.
– Конечно слышал, сир. Ваше величество хочет, вероятно, сказать, к примеру, о битве при Куртре, В 1302 г. под этим городом (фламанд. название – Кортрейк) войско короля Франции Филиппа Красивого (1268–1314) было разбито восставшими горожанами Фландрии, которую он захватил в 1300 г. В этом сражении погиб Робер П, граф д'Артуа.

в которой погиб граф д'Артуа, о битве при Креси, В 1346 г. в сражении при селении Креси в Северо-Восточной Франции иплийиий король Эдуард Ш разбил французов. Король Франции Филипп VI Валуа (1293–1350) едва избежал пленения.

откуда бежал король Филипп де Валуа, и, наконец, о битве при Пуатье, когда попал в плен король Иоанн.
– Так вот, Бертран, ты когда-нибудь задумывался, какие причины привели к поражению в этих сражениях? – спросил король.
– Нет, сир, я стараюсь думать как можно меньше, меня это утомляет.
– Да, я понимаю тебя. А я задумался и нашел их причину.
– Правда?
– Да, и сейчас открою ее тебе.
– Слушаю вас, сир.
– Ты обращал внимание, что, едва французы вступают в сражение, они – в отличие от фламандцев, которые прикрываются копьями, или англичан, которые прячутся за кольями, – вместо того чтобы использовать свое преимущество, когда наступает благоприятный для них момент, кучей, наперегонки бросаются в атаку, забывая о позиции? У всех лишь одна забота – первым домчаться до врага и нанести ему самый эффектный удар. Этим объясняется отсутствие единства, ведь никто никому не подчиняется, каждый действует как ему вздумается, слушает лишь тот голос, что кричит: «Вперед!» По этой причине фламандцы и англичане, люди серьезные и дисциплинированные, которые подчиняются приказам одного командующего, наносят удар своевременно и почти всегда разбивают нас.
– Правильно, так все и происходит, – согласился Дюгеклен. – Но разве есть способ помешать французам атаковать, если они видят перед собой врага?
– Именно этот способ и надо найти, мой славный Дюгеклен, – сказал Карл.
– Это можно было бы сделать, если бы нас вел король, – заметил рыцарь. – Наверное, его голос услышали бы.
– Здесь ты заблуждаешься, мой дорогой Бертран, – возразил Карл. – Все знают, что нрав у меня мирный, что по характеру я нисколько не похож на моего отца Иоанна и брата моего Филиппа. Филиппа Смелого, герцога Бургундского (1342–1404), четвертого сына короля Иоанна Доброго.

Все думают, что я не иду на врага из трусости, ибо короли Франции по обыкновению бросаются туда, где враг. Но разве же это чудо повиновения не должен свершить признанный храбрец, прославленный воин, человек безупречной репутации? И человек этот – Бертран Дюгеклен.
– Неужели я, сир?! – воскликнул рыцарь, глядя на короля расширенными от изумления глазами.
– Да, ты, и только ты, ибо всем, слава Богу, известно, что тебе нравится опасность, и, если ты избегаешь ее, никто не заподозрит тебя в трусости.
– Сир, все, что вы говорите, лестно для меня, но кто заставит подчиняться мне всех этих сеньоров, всех этих рыцарей?
– Ты, Бертран!
– Вряд ли, сир, – ответил рыцарь. – Я слишком маленький человек, чтобы отдавать приказы вашей знати, половина которой по происхождению благороднее меня.
– Бертран, если ты хочешь мне помочь, служить мне, понять меня, то я поставлю тебя над всеми этими людьми.
– Вы, сир?
– Да, я, – подтвердил Карл V.
– И что же вы сделаете?
– Я назначу тебя коннетаблем.
– Ваша светлость шутить изволит, – усмехнулся Бертран.
– Нет, Бертран, я не шучу, – возразил король. – Наоборот, я говорю серьезно.
– Но, сир, меч, украшенный лилиями, обычно может сверкать лишь в руках принцев.
– В этом и заключается несчастье народов, – заметил Карл, – потому что принцы, которым вручается этот меч, получают его в знак своего высокого положения, а не как награду за труды. Владея этим мечом, так сказать, по праву рождения, но не получая его из рук своего короля, они забывают о тех обязанностях, какие это налагает на них. Тогда как ты, Д юге клен, каждый раз, вынимая этот меч из ножен, будешь вспоминать о короле, который его тебе вручил, и тех наказах, что он тебе дал.
– Дело в том, сир, что если мне когда-нибудь будет оказана подобная честь… – начал Дюгеклен. – Но нет, это невозможно…
– Почему же?
– Нет, невозможно! Это нанесет ущерб вашему величеству. И мне не пожелают подчиняться, ибо я не знатный сеньор.
– Повинуйся только мне, – сказал Карл, придавая лицу выражение твердой решимости, – а заставить повиноваться остальных – моя забота.
Дюгеклен недоверчиво покачал головой.
– Послушай, Дюгеклен, не думаешь ли ты, что нас бьют потому, что мы слишком храбрые? – спросил король.
– Право слово! – воскликнул Дюгеклен. – Признаюсь, я об этом никогда не задумывался, но, думая сейчас об этом, полагаю, что согласен с вашим величеством.
– Ну, храбрый мой Бертран, это значит, что все будет хорошо. Мы не должны пытаться разбить англичан, мы должны постараться изгнать их, а для этого, Дюгеклен, не надо давать сражения, не надо; все, что требуется, – это отдельные бои, схватки, стычки. Надо постепенно, по одному, уничтожать наших врагов всюду – на опушке леса, на переправах, в селениях, где они останавливаются на постой; это займет больше времени, я понимаю, но так будет надежнее.
– О Боже мой, разумеется, вы правы! Мне известно об этом, но ваша знать ни за что не захочет вести такую войну.
– И все-таки, во имя Святой Троицы, надо добиться, чтобы знать приняла участие в подобной войне, если два таких человека, как король Карл V и коннетабль Дюгеклен пожелают этого.
– Для этого необходимо, чтобы коннетабль Дюгеклен обладал не меньшей властью, нежели Карл V.
– Ты получишь королевскую власть, Бертран, я предо ставлю тебе право даровать жизнь и обрекать на смерть.
– Хорошо, я получу право над вилланами. Вилланы – крестьяне, лично свободные, но зависимые от феода на в качестве держателей земли.

А как быть с сеньорами?
– И над сеньорами.
– Подумайте, сир, ведь в армии служат и принцы.
– Право над принцами и сеньорами, над всеми. Слушай, Дюгеклен: у меня три брата герцоги Анжуйский, Бургундский и Беррийский. – Герцог Анжуйский – Луи, второй сын короля Иоанна Доброго. Герцог Бероийский – Жан (1340–1416), третий сын короля Иоанна Доброго; французский военачальник, участник Столетней войны.

– герцоги Анжуйский, Бургундский и Беррийский. Так вот, я делаю их не твоими лейтенантами, а твоими солдатами; это заставит других сеньоров повиноваться, и если один из них нарушит свой долг, ты поставишь его на колени там, где он его нарушил, призовешь палача и велишь отрубить ему голову как предателю.
Дюгеклен с изумлением смотрел на короля Карла V. Он ни разу не слышал, чтобы столь добрый и кроткий государь говорил с такой твердостью.
Король взглядом подтвердил все, что выразил словами.
– Что ж, государь, я согласен, – сказал Дюгеклен. – Если вы предоставляете мне такие возможности, я буду повиноваться вашему величеству, попробую.
– Да, славный мой Дюгеклен, – сказал король, кладя руки на плечи рыцаря, – ты не только попробуешь, но и добьешься успеха. А я в это время займусь финансами, пополню казну, завершу постройку замка Бастилии, Бастилия – первоначально крепость в окрестностях Парижа, известная с XIV в.; позже вошла в черту города; с XV в. – тюрьма для государственных преступников; разрушена в 1789 г. в начале Великой Французской революции.

прикажу надстроить стены Парижа или лучше возведу новые. Я заложу библиотеку, Обширная для того времени библиотека Карла V, состоявшая примерно из тысячи рукописей, размешалась в Лувре и послужила основой для современной Национальной библиотеки Парижа, одного из самых значительных книжных собраний в мире.

ибо надо питать не только тело человека, но и его ум. Мы варвары, Дюгеклен, которые занимаются тем, что снимают ржавчину с доспехов, не помышляя о том, чтобы заставить сверкать свой разум. Презираемые нами мавры – это наши учителя, ведь у них есть поэты, историки, законодатели, а у нас нет.
– Это правда, сир, – согласился Дюгеклен, – хотя, по-моему, мы и без них обходимся.
– Да, обходимся, как Англия обходится без солнца, ведь у нее нет иного выхода, хотя это вовсе не означает, что без солнца может обходиться Франция. Однако если Господь продлит мои дни, а тебе, Дюгеклен, придаст мужества, мы с тобой дадим Франции все, чего ей не хватает, а чтобы дать Франции то, чего ей не хватает, сначала необходимо дать ей мир.
– А главное, нам надо найти способ избавить Францию от наемных отрядов, – подхватил Дюгеклен, – отыскать его может только чудо.
– Так вот, чудо это свершит Бог, – сказал король. – Мы с тобой слишком истовые христиане, и у нас слишком добрые намерения, чтобы он не пришел нам на помощь.
В этот момент в дверь осмелился заглянуть доктор.
– Сир, вы забыли о двух рыцарях.
– Ах да, верно! – воскликнул король. – Это потому, как вы сами, доктор, понимаете, что мы с Дюгекленом были заняты мыслями о том, как превратить Францию в первую державу мира. Теперь пригласите их.
Оба рыцаря тут же вошли в залу. Король подошел к ним. Забрало было поднято только у одного; его король не знал, но улыбка, которой он встретил рыцаря, от этого не была менее благожелательной.
– Это вы, рыцарь, просили о встрече со мной по исключительно важному делу?
– Да, сир, – ответил молодой человек.
– Тогда, добро пожаловать, – сказал Карл.
– Не торопитесь желать мне добра, мой король, – возразил рыцарь, – ибо я принес вам печальную весть.
Грустная улыбка пробежала по губам Карла.
– Печальная весть! – вздохнул он. – Других я уже давно не получаю. Но мы не из тех, кто путает вестника с вестью. Говорите же, рыцарь.
– Увы, сир!
– Откуда вы приехали?
– Из Испании.
– Мы давно больше не ждем из этой страны ничего хорошего. Все, что вы скажете, нисколько нас не удивит.
– Сир, король Кастилии погубил сестру нашей королевы. Карл в ужасе отшатнулся.
– Он повелел убить ее после того, как опозорил клеветой.
– Убита! Моя сестра убита! – восклицал побледневший король. – Быть этого не может!
Рыцарь, который стоял, преклонив колено, резко поднялся.
– Сир, не пристало королю обижать подобными словами честного рыцаря, который претерпел много страданий, на службе своему государю, – дрожащим голосом сказал он. – Поскольку вы не желаете мне верить, возьмите перстень королевы. Может быть, ему вы поверите больше, чем мне.
Карл V взял перстень, долго его разглядывал; грудь его стала тяжело вздыматься, а глаза наполнились слезами.
– О, горе, горе! – вздохнул он. – Я узнаю перстень, ведь это мой подарок. Ну вот, Бертран, видишь? Еще один удар, – прибавил он, повернувшись к Дюгеклену.
– Сир, вам следует принести извинения этому храброму молодому человеку за ваши резкие слова, – заметил славный воин.
– Конечно, конечно, – ответил Карл. – Но он меня простит, ибо я подавлен горем и сразу не мог поверить этому, да и сейчас еще не могу.
В эту секунду к ним приблизился второй рыцарь и, подняв забрало шлема, воскликнул:
– А поверите ли вы мне, сир, если я скажу вам то же самое? Поверите ли вы мне, кого вы научили достоинству рыцаря, мне, сыну французского королевского двора, кто так сильно вас любит?
– Сын мой, Анри, сын мой! – воскликнул Карл. – Энрике де Трастамаре! О, благодарю, что ты приехал ко мне в день всех моих несчастий!
– Я приехал, сир, оплакать вместе с вами жестокую смерть королевы Кастилии. Я приехал встать под защиту вашего щита, ибо дон Педро убил не только вашу сестру донью Бланку, но и моего брата дона Фадрике.
Бертран Дюгеклен побагровел от гнева, и в его глазах вспыхнул мстительный огонек.
– Он злодей! – вскричал Дюгеклен. – Будь я королем Франции…
– То что бы ты сделал? – живо обернувшись к нему, спросил Карл V.
– Сир, защитите меня, – просил коленопреклоненный Энрике. – Спасите меня, сир.
– Я постараюсь, – ответил Карл V. – Но почему ты, испанец, приехавший из Испании, ты, так глубоко заинтересованный в этом деле, затаился, когда этот рыцарь подошел ко мне, почему молчал, когда он говорил!
– Потому, сир, что этот рыцарь, которого я рекомендую вам как одного из благороднейших и честнейших людей, известных мне, – ответил Энрике, – оказал мне большую услугу, и совершенно естественно, что я предоставил ему вполне заслуженную честь, позволив первым говорить с вами. Он вызволил меня из рук командира отряда наемников, был преданным моим спутником, и поэтому никто, кроме него, не мог рассказать обо всем королю Франции лучше, ибо он собственными глазами видел, как умирала королева Кастилии, и держал в руках окровавленную голову моего несчастного брата.
При этих словах, прерываемых слезами и рыданиями Энрике, которые, казалось, раздирали душу Карлу V, Бертран Дюгеклен тяжело топнул ногой по полу.
Энрике, прикрыв глаза железной перчаткой, внимательно наблюдал за тем впечатлением, какое произвели его слова. Их эффект превзошел его ожидания.
– Ну что ж! – воскликнул пылающий гневом король. – Этот рассказ станет известен моему народу, и да покарает меня Бог, если я тоже не выпущу на волю демона войны, которого я так долго держал на цепи в его логове. Пусть я погибну, пусть паду на труп моего последнего слуги! Пусть вся Франция погибнет в этой войне, но сестра моя будет отомщена!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82