Марселец подошел к капитану и бросил подозрительный взгляд на Роджера.
– Должно быть, у англичанина на берегу очень срочное дело, – заметил он, – если он предлагает такую драгоценность.
– Англичанин! – воскликнул Рапно, сверкнув глазами. – Mort de la vie! Это же тот самый преступник, объявление про которого мы читали!
– Ventre du diable! Вы правы! – вскричал марселец. – Теперь я узнаю его по описанию!
– Хватайте его! – рявкнул Рапно, бросаясь вперед. – Если мы запрем его в трюме и привезем назад во Францию, то получим в награду тысячу луидоров!
Какой-то момент Роджер был ошарашен неожиданным и ужасающим исходом его плана. Несмотря на все мучения прошедших двух дней, он чувствовал себя в безопасности, по крайней мере, от смерти на французской виселице. Теперь же ему снова угрожала постыдная участь преступника. Если они схватят его, то свяжут и заткнут ему в рот кляп, так что он может проторчать несколько дней в зловонном трюме, покуда барк будет стоять в фалмутской гавани, без всякой надежды на спасение. Мысль о том, что он потерпит неудачу, когда Англия совсем рядом, была для него невыносима. Когда моряки рванулись к нему, Роджер сунул кольцо в карман, отскочил назад и выхватил шпагу.
Оба француза вытащили ножи. Рапно оглянулся и крикнул рулевому:
– Бросай штурвал, Антуан! Зови боцмана! Скажи ему, чтобы принес мушкеты!
Роджер понимал, что не может терять ни секунды. Не дожидаясь нападения, он нанес Рапно молниеносный удар шпагой.
К его радости, клинок пронзил плечо капитана, заставив его с криком боли выронить нож.
Однако хитрый марселец пригнулся, проскользнул под шпагой Роджера и попытался ударить его ножом снизу вверх.
Только крен судна спас Роджера от удара в живот. Шагнув назад он высвободил шпагу и повернулся ко второму противнику.
Теперь крики слышались по всему кораблю. Немногие из матросов понимали причину схватки, но, видя, что их офицеров атакуют, они устремились по трапам на корму.
Роджер вновь сделал выпад. Острие шпаги кольнуло марсельца под подбородок, и он с криком отшатнулся, вцепившись пальцами в кровоточащую шею.
Временно избавившись от двух нападавших, Роджер прыгнул к борту. Ближайший матрос только ступил на корму, но Рапно подобрал свой нож и снова бросился на Роджера.
Перекинув ногу через низкий фальшборт, Роджер внезапно повернулся, склонился вперед и сделал очередной выпад. Рапно взмахнул своим крюком, но было слишком поздно – сверкающий клинок, подброшенный вверх его собственным жестом, порезал ему лицо от подбородка до угла глаза.
Ухватив левой рукой ножны, Роджер спрятал в них шпагу. Тем временем один из матросов кинулся к нему, размахивая тяжелым железным штырем, который, однако, лишь просвистел над головой юноши. Увернувшись от удара, Роджер прыгнул за борт и с плеском упал в воду.
С трудом вынырнув, он жадно втянул в себя воздух, понимая, что опасность отнюдь не миновала. Когда Роджер перелезал через фальшборт, несколько матросов во главе с боцманом бежали по палубе с мушкетами и пистолетами в руках, а до берега оставалось больше мили. -
Его единственная надежда заключалась в маленькой яхте, покачивавшейся на волнах примерно в четверти мили от борта барка. Роджер смотрел на нее, падая в воду. Привлеченный криками и стрельбой на корме барка, экипаж яхты повернул ее в подветренную сторону, чтобы подойти ближе и посмотреть, что происходит.
Быстро плывя к яхте, Роджер поднял голову и закричал:
– A moi! A moi!
Вспомнив, что находится в родных водах, он стал кричать по-английски:
– Помогите! Я англичанин! Спасите меня!
Позади раздался выстрел из мушкета, за ним еще один. Пуля угодила в воду на расстоянии фута от головы Роджера, но люди на яхте услышали его и подбадривали криками.
Волна ударила Роджеру в лицо, на момент ослепив его. По необъяснимой причине перед его невидящими глазами возник образ Джорджины, как и в тот незабываемый день, более четырех лет назад, предсказывающей ему судьбу, глядя в стакан воды. «Тебе грозит страшная опасность, – говорила она. – Ты плывешь, сжимая в зубах важный документ».
Роджер тотчас же вспомнил о письме. Если оно промокнет, чернила расплывутся и текст может стать неразборчивым. Повернувшись на спину, он расстегнул пуговицы на шее и вытащил маленький свиток пергамента. Когда еще двое матросов на барке выстрелили в него, Роджер сжал свиток в зубах, снова перевернулся и поплыл к яхте.
Теперь она была почти рядом, и Роджер узнал человека, стоявшего на корме у румпеля. Это был старый генерал Кливленд из Викерс-Хилла. Ветеран побагровел от гнева, грозя кулаком матросам на барке и крича:
– Черт бы вас побрал, безмозглые лягушатники! Как вы смеете стрелять в британских водах? Я магистрат и отдам вас под суд! Я обращусь в Адмиралтейство, и за такие штучки вас высекут, протянут под килем и расстреляют! Я научу вас, проклятые пираты, как стрелять в англичанина!
Брань старика звучала небесной музыкой в ушах Роджера. Спустя минуту незнакомый молодой человек втащил его на палубу яхты. Роджер свалился на доски, тяжело дыша.
Генерал, все еще дрожа от возмущения, продолжал изрыгать угрозы и проклятия в адрес экипажа барка. Он, безусловно, понимал, что является отличной мишенью для пуль французов и что они вряд ли понимают хотя бы одно слово из его криков. Но его поза была достаточно красноречивой. Французы перегнулись через борт с оружием в руках, тупо глядя на генерала, но больше не осмеливались стрелять.
Все еще задыхаясь, Роджер поднялся на ноги и поплелся на корму.
– Вы появились как раз вовремя, сэр, и я чрезвычайно вам признателен, – пропыхтел он. – Грубоватый язык британского генерала – как раз то, в чем нуждались эти негодяи.
Генерал удивленно уставился на него:
– Выходит, вы меня знаете? Кто вы такой, черт побери? – Внезапно его взгляд прояснился. – Провалиться мне на этом месте, если это не мальчишка Кристофера Брука! Ну, будь я проклят!
Экипаж яхты составляли двое племянников генерала, и, когда старик повернул свое судно назад к Соленту, Роджер изложил ему самую сокращенную версию своих приключений, какую только мог придумать, – что французы преследуют его из-за участия в дуэли и что капитан барка пытался не дать ему высадиться в Лимингтоне.
Без четверти шесть Роджер снова поблагодарил спасителей и минутой позже шагнул на британскую землю, сияя от радости, что он смог осуществить свой план и теперь доберется в Лондон достаточно рано, чтобы правительству хватило времени на принятие мер.
Почти бегом Роджер поднялся на холм и направился по усаженной липами улице к своему дому. Калитка в западной стене была приоткрыта. Проскользнув внутрь, он увидел мать, срезавшую с клумбы астры всего в тридцати футах от него. Захлопнув калитку, Роджер бросился к ней, крича:
– Матушка! Матушка, дорогая!
Леди Мэри обернулась, бросила один взгляд на высокую, мокрую и грязную фигуру, уронила корзину и воскликнула:
– Дитя мое!
В следующий момент она плакала от радости в объятиях сына.
Через пять минут Роджер снимал мокрую верхнюю одежду в кухне, покуда кухарка, Полли и еще одна незнакомая служанка суетились, готовя горячий посеет , который, как настаивала мать, ему нужно было выпить, дабы уберечься от простуды.
Когда Роджер спросил, остались ли в доме какие-нибудь его старые вещи, которые он мог бы надеть, леди Мэри рассмеялась:
– Мальчик мой, ты забыл, сколько прошло лет. Такой красивый мужчина ни за что не влезет в одежду упрямого мальчугана, которого я потеряла так давно. Иди в комнату отца и возьми один из его халатов, а потом приходи в гостиную,: так как мне не терпится услышать новости.
Сделав, как велела ему мать, и войдя в гостиную, Роджер заметил:
– Вещи отца наверху, значит, он дома. Как он теперь относится ко мне?
Улыбка на лице леди Мэри сменилась обеспокоенным выражением.
– Боюсь, дорогой, что его отношение не изменилось. После того как ты покинул нас, отец даже запретил мне упоминать при нем твое имя. Сейчас он в Пайлуэлле, обедает с мистером Роббинсом, и вернется не раньше половины девятого или девяти. Но я очень прошу тебя, Роджер, чтобы ты повидался с ним и попытался помириться. Мое сердце разрывается из-за того, что двух самых близких мне людей по-прежнему разделяет старая ссора.
– Хорошо, – пообещал Роджер. – Только не сегодня, так как я должен через час отправиться в Лондон.
– Так скоро! – воскликнула леди Мэри.
Роджер кивнул:
– Да, матушка. Мне придется позаимствовать костюм отца и лошадь в конюшне, а также все деньги, которые вы сможете мне дать, так как мое дело отчаянно важное и срочное. Но я обещаю вам, что вернусь, как только выполню то, что должен, и сделаю все возможное, чтобы помириться с отцом ради вас, если не ради самого себя.
– А что у тебя за дело, Роджер? – спросила его мать. – Можешь рассказать мне о нем? До прошлого месяца ты все сообщал мне в письмах. Но меня очень удивляет, что ты вернулся в одежде нищего матроса и оказался втянутым в какие-то отчаянные дела.
Роджер рассказал ей о дуэли и о том, что перед бегством из Парижа он завладел крайне важной информацией, которая, по его мнению, окажется ценной для правительства.
Леди Мэри улыбнулась:
– Как похоже на моего храброго мальчика спасти бедную девушку от ненавистного брака! Не думаю, что твое возвращение без гроша в кармане помешает примирению с отцом. Напротив, это смягчит его куда больше, чем если бы ты вернулся богачом, привезя нам роскошные подарки.
– Если не считать ближайшего будущего, я не собираюсь попрошайничать ни у него, ни у вас, – заверил ее Роджер. – Четыре года во Франции, по крайней мере, научили меня зарабатывать себе на жизнь. Благодаря приобретенному опыту, я не сомневаюсь, что скоро найду себе хорошее место. Но, к сожалению, я не могу задерживаться. Пока я поднимусь наверх и переоденусь, пожалуйста, приготовьте мне что-нибудь поесть.
Спустя полчаса, одетый для верховой езды, Роджер наслаждался доброй английской пищей, покуда его мать хлопотала вокруг него.
Когда он поел, леди Мэри дала ему пятнадцать гиней и сказала:
– Я не смогла приготовить для тебя оседланную лошадь, так как Джим Баттон на свадьбе у своей кузины в Бьюли. Но в конюшне стоит бурая кобыла, на которой ты привык ездить, а также прекрасный гнедой жеребец, недавно купленный твоим отцом. Лучше возьми кобылу, потому что жеребца, наверное, нужно заново подковать.
Поблагодарив мать, Роджер нежно поцеловал ее и поспешил в конюшню. Было около восьми, и уже стемнело, но он знал, где висит конюшенный фонарь и что на полке под ним лежат кремень и трут.
В конюшне царил полный мрак, но Роджер быстро нащупал трут и кремень, высек огонь и зажег фонарь.
Внезапно Роджер услышал сзади какой-то звук. Полуобернувшись, он увидел приближавшуюся к нему темную фигуру. В колеблющемся пламени свечи в фонаре она отбрасывала чудовищную тень на стену и потолок. Верхняя ее часть состояла из конической шляпы с плоским верхом, покрытых плащом плеч и руки, держащей дубинку.
Удар пришелся Роджеру в висок. Он пошатнулся, выронил фонарь и упал. Когда свет погас, фигура склонилась над ним, стиснула его горло, приподняла голову и несколько раз стукнула затылком о каменный пол. С каждым ударом способность Роджера к сопротивлению все уменьшалась, покуда его тело не обмякло и он не лишился сознания.
Когда через несколько минут Роджер пришел в себя, его руки и ноги были стянуты веревками, а рот заткнут носовым платком, завязанным на затылке. Напавший на него, стоя на коленях, обшаривал карманы жертвы и негромко ругался по-французски.
Ничего не обнаружив, он расстегнул жилет Роджера и с торжествующим возгласом извлек маленький свиток пергамента. Разрезая веревку, незнакомец пробормотал:
– Мой инстинкт меня не подвел. Благодаря этому, я завтра утром заработаю больше денег, чем за два года.
Роджер все еще был наполовину оглушен и не способен двигаться. Когда незнакомец отпустил его, он попытался собраться с мыслями, но его затуманенный ум мог осознать лишь одно. Каким-то непостижимым образом он умудрился отстать у самого финиша, и с потерей документа все его надежды спасти свою страну рассыпались в прах.
Глава 25
ТАИНСТВЕННЫЙ ФРАНЦУЗ
Роджер чувствовал, что у него раскалывается голова. Затылок и висок, куда пришелся первый удар, невыносимо болели. Он слышал топот копыт, когда его таинственный враг выводил из конюшни одну из лошадей, и увидел свет из дверного проема. Потом дверь закрылась, и вновь наступила темнота. Послышался негромкий звон подков по булыжникам двора, вскоре сменившийся мертвой тишиной.
Роджер попытался ослабить путы, но каждое движение вызывало острый приступ боли в голове, поэтому он был вынужден лежать, покуда стук в висках не прекратился и боль не стала тупой.
С трудом приняв сидячее положение, Роджер снова попытался освободить сначала руки, затем ноги, но его связали с истинно профессиональным мастерством. Тонкая и крепкая веревка стягивала его запястья и лодыжки, делая тщетными все усилия ослабить путы.
Вынужденный снова оставить усилия, Роджер расслабился и стал думать, кто мог на него напасть. Мастерски завязанные узлы заставили его заподозрить одного из моряков с барка. Он не мог себе представить, как кто-нибудь из них смог сойти на берег и выследить до самого дома, но это казалось единственно возможным объяснением.
Высадившись около двух часов назад в Лимингтоне, Роджер твердо держал в руках козырную карту предотвращения катастрофы для его страны. Он мог отдать ее на хранение мэру или одному из местных судей, сняв заверенную копию, но теперь уже было поздно. Тем не менее Роджер не чувствовал себя виноватым, так как не имел ни малейших оснований предполагать, что у него могут отобрать документ.
Потеря письма казалась тем более досадной, что ему удалось в такой короткий срок достичь Англии. С отъезда из Парижа прошло всего шесть дней. Сегодня было только 3 сентября, а голландские республиканцы собирались начать восстание 10-го, так что, если бы Роджер передал письмо в Уайтхолл следующим утром, у правительства оставалось бы достаточно времени для действий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73