Поэтому все шансы были против того, что Пруссия использует армию, дабы отомстить за оскорбление, нанесенное принцессе, и это еще сильнее ослабит позицию штатгальтера.
Освободившись, Роджер поспешил к месье де ла Тур д'Овернь, но, к своей досаде, обнаружил, что виконт после полудня отбыл в Версаль. Роджер не понимал причины, так как обычно виконт находился там же, где Атенаис, а она все еще была в Париже, но ему пришло в голову, что после ее помолвки с месье де Келюсом его друг мог счесть себя обязанным прекратить оказывать ей знаки внимания.
Через два дня Атенаис и ее отец снова отправились в Версаль. Рабочие все еще приводили особняк Рошамбо в порядок после бала, поэтому Роджер уныло бродил по дому, натыкаясь на различные предметы и не зная, чем заняться. Среди ночи к нему явился слуга месье де ла Тур д'Овернь с просьбой зайти к его хозяину.
Роджер застал виконта бледным, но спокойным.
– Надеюсь, я не поднял вас с постели, – сказал месье де ла Тур д'Овернь, – но мне нужно было сообщить вам, что на рассвете у меня дуэль.
Не было нужды спрашивать, с кем именно. Роджер кивнул:
– У меня возникла такая же идея, но ее не позволяет осуществить мое положение.
Виконт налил ему бокал вина:
– Понимаю и по этой причине не прошу вас быть одним из моих секундантов. Кроме того, я не хочу, чтобы имя мадемуазель де Рошамбо связывалось с поединком, а ваше присутствие могло бы к этому привести, учитывая ваше положение в ее семье. Мне понадобилось три дня шататься по Версалю, чтобы найти подходящий предлог, но сегодня я узнал, что месье де Келюс зарезервировал теннисный корт. Я опередил его там с месье де Брольи и отказался уступить место. Последовал крупный разговор, и, чтобы спровоцировать вызов, я попрекнул де Келюса негритянской кровью. «Де ла Тур д'Овернь, – заявил я, – не уступает место тому, кто на три четверти дворянин, а на четверть раб», после чего присутствующим еле удалось не дать ему наброситься на меня прямо там же.
– Отлично проделано, – одобрил Роджер. – Ну и как вы оцениваете свои шансы?
– Трудно сказать. Физически де Келюс куда сильнее меня, и он пользуется репутацией опасного противника. Но, как вам известно, я упорно тренировался и к тому же, в отличие от него, не растрачивал себя в развратных похождениях с оперными певичками в течение последних десяти лет.
– Вы убьете его, если сможете?
– Я должен это сделать. Полумеры здесь не годятся. Только его смерть может разорвать эту чудовищную помолвку.
– Быть может, Бог будет направлять вашу шпагу. Но что случится с вами потом? Разве король не применит против вас эдикты, запрещающие дуэли?
Виконт пригладил кружева на шее:
– Едва ли его величество предпримет серьезные меры против представителя семейства де ла Тур д'Овернь, но он может временно выслать меня в поместье отца. Это меня мало заботит, если мне удастся спасти мадемуазель Атенаис от чудовищного брака. Я написал ей письмо, которое прошу вас передать мадемуазель в случае моей смерти, но если я буду только ранен или же судьба будет мне благоприятствовать, умоляю вас его уничтожить.
Роджер взял письмо и спросил:
– Как вы намерены провести часы до поединка? Если желаете моего общества, я с удовольствием останусь, но для вас лучше было бы поспать.
– Благодарю вас, mon ami, – ответил виконт, – но так как моя совесть спокойна, то думаю, мне удастся заснуть. Мы встречаемся в Венсенском лесу в пять утра, и мои секунданты, месье де Брольи и месье де Мельре, зайдут за мной в четыре. До тех пор я постараюсь поспать.
– Пожалуйста, пошлите ко мне вашего слугу Жака сразу после окончания дуэли, – сказал Роджер, – и если все будет в порядке, думаю, я найду способ сообщить мадемуазель о великой услуге, которую вы ей оказали. А тем временем я буду думать о вас и молиться за ваш успех.
Они тепло пожали друг другу руки, и Роджер вернулся в особняк Рошамбо в состоянии крайнего возбуждения. Он знал, что его друг опытный фехтовальщик, но также знал, что это его первая дуэль, в то время как граф де Келюс вышел победителем из дюжины настоящих поединков. Но Роджеру казалось, что виконту придаст силы поставленная цель и что Небо поможет ему одержать верх над противником.
Мысль, что через несколько часов Атенаис может быть избавлена от ужасной судьбы, наполняла его чувством благодарности, но, поскольку исход поединка все еще оставался неизвестным, он не мог избавиться от тревоги, что виконт может заплатить страшную цену за свою благородную попытку и положение Атенаис не улучшится.
Роджер был не в состоянии спать и к пяти часам уже находился во дворе, нервно шагая взад-вперед, хотя знал, что до появления слуги виконта остается еще, как минимум, час.
Встреча была назначена на пять, но минут двадцать должно уйти на приготовления. Секундантам нужно точно выбрать место, проверить его на предмет наличия ям, обсудить мелкие пункты вроде того, должны ли дуэлянты сражаться в обуви или только в чулках или как им стоять в начале поединка, чтобы свет не благоприятствовал кому-либо из противников. К тому же дуэль могла затянуться в случае ранения одного из участников. Секундантам необходимо установить степень серьезности раны, и если она не окажется тяжелой и раненый сочтет свою честь неудовлетворенной, поединок возобновится. Наконец, после окончательного исхода всаднику понадобится добрых полчаса, чтобы покрыть расстояние от Венсенского леса до центра Парижа. Испытывая страх и надежду, Роджер с трудом справлялся с нетерпением.
Когда колокола церкви Сен-Жермен-л'Оксеруа прозвонили четверть седьмого, он увидел слугу месье де ла Тур д'Овернь, скачущего галопом по мощеной улице, и выбежал ему навстречу. Одного взгляда на лицо слуги было достаточно, и Роджер воскликнул с дрожью в сердце:
– Ваш хозяин! Как он?
– Плох, месье, – ответил Жак, натягивая поводья. – Правда, есть надежда, что рана не окажется смертельной. Они дрались не более двух минут, потом месье де Келюс применил старый трюк, сделав выпад сверху. Его шпага пронзила месье виконта под ключицей и, возможно, прошла через легкое. Мой хозяин хотел продолжить поединок, но ему не позволили его секунданты. Его везут назад в карете месье де Брольи, и я сейчас еду домой, чтобы предупредить о случившемся.
Повернув лошадь, слуга поскакал дальше, а опечаленный Роджер направился в дом. Его надежды рухнули – Атенаис оставалась связанной с вельможным квартероном словом, данным ее отцом.
После полудня Роджер пошел повидать виконта и узнал, к своему облегчению, что шпага не задела легкое, но прошла насквозь ниже ключицы, и врачи считают, что для полного выздоровления понадобится не менее двух месяцев.
Слухи о дуэли быстро разнеслись по Парижу, и, несмотря на предосторожности виконта, имя Атенаис свободно упоминалось в качестве причины поединка, так как месье де ла Тур д'Овернь открыто добивался ее расположения. Но коль скоро никто из дуэлянтов не был убит и по причине их знатности, король не предпринял никаких мер.
В середине месяца Атенаис вернулась в Париж, и Роджер смог встретиться с ней через несколько часов после прибытия. Она сказала, что ее жених теперь наносит ей визиты каждое утро и что ей приходится, в компании мадам Мари-Анже, терпеть его общество в течение часа. Атенаис признавала, что де Келюс умен и энергичен, но считала его отвратительным, а задумчивая улыбка, с которой он разглядывал ее, внушала ей страх.
Граф настаивал, что брачный контракт должен быть подписан в середине августа, но Атенаис возражала, заявляя, что ее приданое будет готово не раньше сентября, поэтому ее отец установил компромиссную дату – 30 августа.
Так как оставалось еще семь недель, Роджер умолял Атенаис не предпринимать поспешных шагов, уверяя, что какое-нибудь событие может предотвратить брак, хотя после неудачной попытки месье де ла Тур д'Овернь убить де Келюса никто из них не мог представить себе подобного события.
Атенаис попросила Роджера выразить виконту ее глубокую благодарность за проявленную им смелость и преданность, после чего они снова обнялись и, ободрив друг друга надеждой на чудо, расстались.
В конце июля и начале августа голландский посол мейнхеер ван Брантзен и его коллега мейнхеер ван Беркенрооде нанесли маркизу несколько визитов. Они представляли не штатгальтера – тот не являлся монархом в подлинном смысле слова, – а Генеральные штаты и были ярыми республиканцами. Их посещения привели к длительной переписке между маркизом и военным министром месье де Сегюром, результатом которой стала организация многочисленных контрабандных переправок французского оружия через голландскую границу. После этого переговоры с голландскими эмиссарами завершились их ночным приездом в сопровождении хорошо вооруженной охраны и отъездом в двух каретах с весьма солидной суммой в золоте, которую выплатил им маркиз.
Роджер решил; что наконец получил ключ к тайным планам месье де Рошамбо. Маркиз не намеревался ввергать Францию в войну, которая привела бы ее к финансовому краху. Вместо этого он стремился раз и навсегда обеспечить полновесное французское влияние в Соединенных провинциях, не только поощряя, но и финансируя революцию.
Роджер слышал достаточную часть переговоров, чтобы понять, что деньги предназначены для выплаты республиканским добровольческим отрядам, созданным в большинстве голландских городов, так как осторожные бюргеры не стали бы бросать дела и браться за оружие против штатгальтера, если им не гарантируют компенсацию расходов.
Тот факт, что маркиз и его друзья, по-видимому, не замышляли развязать общеевропейскую бойню, доставил Роджеру изрядное облегчение. Гражданская война – совсем другое дело, и он не чувствовал, что она способна подвергнуть страну опасности или серьезно ослабить ее позиции. Британский престиж в Соединенных провинциях был настолько низок, что ему едва ли грозило опуститься еще ниже. Друг Британии, слабый и бездарный штатгальтер в течение многих месяцев обладал лишь незначительной властью над меньшинством его городов, поэтому его свержение вряд ли могло бы ощутимо воздействовать на ситуацию. Самым главным было то, чтобы голландские порты не попали в руки Франции, но этого не могло произойти без развязывания международных конфликтов, которые сейчас выглядели маловероятными.
Неприятности короля далеко не закончились с роспуском Собрания нотаблей. 12 июля некоторые члены парижского парламента первыми предложили созвать Генеральные штаты, не заседавшие уже сто семьдесят три года, и заявили, что только они имеют право устанавливать новое налогообложение. 19-го числа парламент подтвердил слова делом, отказавшись ратифицировать королевский эдикт о новых налогах. Парламент фактически являлся всего лишь судебным органом и не мог сам издавать законы, но он обладал своего рода правом вето, так как никакая мера, предписанная королем, не считалась законом без парламентской ратификации.
Архиепископ Тулузский, новый советник короля, оказался абсолютно неспособным справиться с ситуацией, и монарх, как всегда стремившийся сделать как лучше, но колебавшийся между полудюжиной различных методов, был в конце концов убежден более толковыми советниками назначить заседание в королевском присутствии. К этому средству не прибегали много лет; оно заключалось в формальной церемонии, на которой присутствовали высшие государственные чины, и король, обращаясь к ним с трона, выражал свою волю, исполнение которой было обязательным.
9 августа такое заседание собралось в Версале, и король официально приказал парламенту зарегистрировать эдикты. Тем не менее парламент ответил отказом и потребовал созыва Генеральных штатов. Такая ситуация никогда не возникала прежде, и 16-го числа зашедший в тупик король выслал парламент в Труа, надеясь, что эта исключительная мера сломит его сопротивление.
Недельное изгнание не возымело действия, и 23 августа король послал двух своих братьев насильственно зарегистрировать эдикты, касающиеся гербового сбора и земельного налога. Весь месяц Париж пребывал в брожении, которое, наконец, вылилось в открытый бунт; гвардейцев графа д'Артуа атаковали, и много людей было ранено.
Роджер каждый день слышал о тревожных событиях. Если бы он серьезно задумался о них, то мог бы осознать, что многочисленные кризисы, быстро следующие друг за другом и достигшие кульминации в нападении толпы на свиту принца, являются не чем иным, как первыми признаками грядущей революции, которую предвидели многие его друзья. Но его ум и сердце занимало только мрачное будущее, которое, если что-нибудь не сделать для его предотвращения, вскоре ожидало его любимую Атенаис.
Он автоматически сортировал депеши, продолжавшие прибывать из Голландии, но мало обращал внимания на их содержание, как и на совещания, часто проводимые маркизом по поводу этих извещений. Летний лагерь для лучших полков французской армии, как и планировалось ранее, был сформирован во Фландрии, и командование этими небольшими, но весьма эффективными силами поручили брату маркиза, графу де Рошамбо, который был опытным полководцем и командовал последним французским экспедиционным корпусом, посланным в Америку для помощи колонистам в их войне за независимость с Британией. Месье де Кастри отдал секретное распоряжение лучшим кораблям французского флота собраться в Бресте и быть готовыми к выходу в море через двенадцать часов после приказа.
Роджер должным образом пересылал военную информацию мистеру Гилберту Максвеллу, но немного опасался, что она может ввести в заблуждение британское правительство, так как лично он не сомневался, что все эти меры не более чем блеф. Ему было абсолютно ясно, что маркиз изо всех сил стремится избежать войны, и Роджер боялся лишь того, что Пруссия вмешается в дела Соединенных провинций, оказав военную помощью штатгальтеру прежде, чем республиканцы успеют совершить coup d'etat и поставить Европу перед fait accompli .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73