— Вы говорите то, что думаете, — повторил Джорам.— Да, — устало произнес Сарьон. — Я говорю то, что думаю.— Вы спасли мне жизнь, — сказал Джорам. Голос его был тих. — Вы рискнули собственной жизнью, чтобы помочь мне. Я знаю. Я видел…Сарьон ощутил, как что-то коснулось его плеча. Вздрогнув, он обернулся и увидел, что это Джорам нерешительно, неуклюже положил руку ему на плечо. Сарьон видел его лицо в лунном свете: темные глаза прятались в тени густой копны спутанных черных волос. И в глазах этих на долю секунды промелькнуло страстное стремление. И каталист осознал правду — и понял, что знал ее все это время.«Много лет назад, — возникла у него мысль, — я держал этого ребенка на руках».Он потянулся было, чтобы взять Джорама за руку, но тот тут же отдернул руку.— Почему? — настойчиво и требовательно спросил Джорам. — Чего вы от меня хотите?Сарьон несколько мгновений смотрел на молодого человека, потом на губах его проступила легкая усталая улыбка.— Я ничего от вас не хочу, Джорам.— Тогда что вами движет, каталист? Только не трудитесь впаривать мне слащавые сказочки, которыми вы кормите людей вроде простака Мосии. Я вас знаю. Должна быть какая-то причина.— Я же вам говорил, — негромко произнес Сарьон. Его взгляд метнулся к оружию, что лежало на полу, словно еще один труп. — Я помог привнести это… оружие тьмы в мир. Я отвечаю за это. Отчасти отвечаю, — поправился он, увидев, что Джорам собрался что-то сказать. — Я потерпел неудачу. Оно пролило кровь. Оно оборвало жизнь…— Это я пролил кровь! Я оборвал жизнь! — воскликнул Джорам, обойдя каталиста и встав перед ним. — Темный Меч был всего лишь орудием в моих руках. Перестаньте говорить о чертовой штуковине так, словно она более живая, чем я!Сарьон не ответил. Пошатываясь, он сделал несколько неуверенных шагов и опустился на колени у тела Блалоха. Стиснув зубы, чтобы подавить приступ тошноты, и старательно отводя взгляд от чудовищной раны в груди, каталист протянул руку и закрыл покойнику глаза. Он постарался, как мог, вернуть на место отвисшую нижнюю челюсть и придать лицу хоть какое-то подобие покоя. Потом Сарьон взял холодные руки покойника и попытался сложить их на груди, как того требовала традиция, но не справился с нахлынувшей волной тошноты. Каталист выронил руки покойника, поспешно отвернулся и привалился к верстаку. Его знобило, и все тело покрылось холодным потом.— Я отнесу тело в лес, — сказал Джорам. Заслышав какой-то шорох, Сарьон поднял голову и увидел, как молодой человек натянул чародею капюшон на лицо и накрыл труп плащом.— Когда они его найдут, то решат, что его прикончили кентавры.«Кто — Дуук-тсарит?» — подумал Сарьон, но ничего не сказал. Его ничто больше не волновало. Он с тоской взглянул наружу, ожидая увидеть разгорающуюся зарю. Но оказалось, что луна только-только зашла. Ночь лишь недавно перевалила за середину. Сарьону захотелось очутиться у себя в постели. Ну и что, что она холодная и жесткая? Сарьону хотелось улечься и тоже натянуть плащ на голову и, может… ну, всякое ведь может случиться… Может быть, сон, ускользавший от него вот уже много ночей, наконец-то снизойдет на него, и ему удастся хотя бы ненадолго забыться и забыть обо всем.— Послушайте меня, каталист! — резко произнес Джорам. — Единственный кроме нас двоих человек, знавший о Темном Мече, теперь мертв…— Так вот почему вы его убили.Джорам пропустил замечание Сарьона мимо ушей.— И так оно и должно оставаться. Пока я буду относить тело, вы возьмете меч и вернетесь обратно в тюрьму.— Но сейчас повсюду стражники Блалоха, они ищут вас… — попытался возразить Сарьон, вспомнив, какой поднялся шум и суматоха, когда он сообщил об исчезновении Джорама. — Как вы…— А как, по-вашему, я попал сюда? Там, в дальней части кузни, есть ход, ведущий наружу, — нетерпеливо пояснил Джорам. — Кузнец уже целый год использует его под тайный склад оружия.— Оружия? — недоуменно переспросил Сарьон.— Да, каталист. Дни Блалоха были сочтены. Техники готовили восстание. Мы лишь подтолкнули события, ускорили то, что все равно произошло бы, рано или поздно. Но это сейчас не важно! Берите меч и возвращайтесь в тюрьму. Вас никто не побеспокоит. В конце концов, вы же были с Блалохом. Если стражники вас остановят, скажите им, что колдун погнался за мной. Скажите, что он в одиночку ушел в лес по моему следу. А больше вы ничего не знаете.— Хорошо, — буркнул Сарьон.Джорам хмуро посмотрел на него.— Вы хоть слышали, что я вам сказал?— Слышал! — отрезал Сарьон. — И сделаю, как вы сказали. Мне не больше вашего хочется, чтобы еще хоть кто-то узнал об этом ужасном оружии.Он поднялся на ноги и взглянул прямо в глаза молодому человеку.— Вы должны уничтожить его. Если вы этого не сделаете, это сделаю я.Они стояли друг напротив друга во тьме, которую рассеивало теперь лишь тусклое мерцание углей. Отблески играли в глазах и на губах Джорама, и казалось, будто его улыбка отливает темно-красным.— Каталист, представьте на минутку, что кто-то предложил вам магию, — негромко произнес юноша. — Представьте, что кто-то сказал вам: «Бери эту силу, она твоя. Тебе не придется больше ходить по земле, словно животному. Ты можешь летать. Ты можешь призывать ветер. Ты можешь изгнать солнце и призвать звезды с неба, если только пожелаешь». Что бы вы стали делать в таком случае? Неужели не взяли бы эту магию?«А в самом деле?» — подумал Сарьон. Ему вдруг вспомнился его отец. И он словно увидел со стороны маленького мальчика, плывущего над землей на руках волшебника и пытающегося стряхнуть с ног ненавистные башмачки.— Это — моя магия, — сказал Джорам, взглянув на меч, лежащий на полу. — Завтра я отправлюсь в Мерилон. Ну и вы тоже, каталист, если вы на этом настаиваете. А когда я окажусь в Мерилоне, в городе, погубившем моих родителей и отнявшем у меня все то, что принадлежит мне по праву рождения, этот меч достанет звезды с неба и вложит их в мои руки. Нет, я не стану его уничтожать. — Он на миг умолк. — И вы тоже.— Почему же? — спросил Сарьон.— Потому, что вы помогали его создавать, — сказал Джорам. Лицо его было освещено отсветами горна. — Потому, что вы помогли привести его в мир. Потому, что вы дали ему Жизнь.— Я… — начал было Сарьон, но не смог договорить. Он страшился заглянуть себе в душу и узреть там правду.Джорам удовлетворенно кивнул. Развернувшись, он двинулся к трупу, на ходу продолжая давать указания Сарьону:— Заверните меч в тряпье. Если вас кто-нибудь остановит, скажете, что несете ребенка. Мертвого ребенка.Джорам взглянул на бледного, потрясенного каталиста и улыбнулся.— Вашего ребенка, Сарьон, — сказал он. — Вашего и моего.Наклонившись, юноша поднял труп колдуна с пола, взвалил себе на плечо и зашагал прямо через груду инструментов, через сваленные в кучу дрова и уголь, направляясь в дальний угол пещеры. Труп жутковато подпрыгивал при каждом шаге; обмякшие руки свисали, задевая за валяющиеся на полу предметы, как будто мертвое тело, которое уже покинул дух, тщетно пыталось удержаться за мир. В конце концов Джорам исчез во тьме, оставив Сарьона в кузне смотреть на большое темное пятно на полу.Несколько томительно долгих мгновений каталист стоял, не в силах пошевелиться. Затем его охватило странное чувство: как будто он медленно поднимается над полом и отплывает назад — но при этом смотрит вниз и видит себя на прежнем месте. Так он всплывал все выше и выше, наблюдая, как его тело медленно идет к мечу. Кружа вокруг этого места, поднимаясь все выше и отодвигаясь все дальше, Сарьон видел, как он заворачивает меч в тряпье. Он видел, как бережно берет его на руки. Видел, как выходит из кузни, прижав меч к груди.
Тяжелая дубовая дверь захлопнулась за каталистом, заглушив и его шаркающую походку, и шорох его рясы. Тишина медленно затопила кузню, подобно ночным теням; казалось, будто она подавляет своим весом даже рдеющие угли в горне. Здоровенные клещи соскользнули с гвоздя, на котором висели, и с громким всплеском плюхнулись в бадью с водой.— Чтоб я утоп! — пробормотали клещи. — Надо ж было не заметить эту пакость в темноте. И, конечно же, она должна была оказаться полной!Послышались звук падения перевернутой бадьи и журчание вытекающей на пол воды. Все это сопровождалось богатым набором ругательств. В конце концов Симкин, спотыкаясь, выбрался из обломков и вышел на середину кузни, облаченный, как обычно, в яркий, кричащий — хотя и несколько подмокший — наряд.— Ну и дела! — заметил молодой человек, стирая воду с бородки и оглядываясь по сторонам. — Я так не забавлялся с тех самых пор, как старый герцог Мамсбургский выкинул непокорного серва из своего замка. Он привязал ему веревку к ноге и повесил на ветру. «Парню захотелось более высокого общественного положения, — сказал мне старина герцог, когда мы наблюдали, как пейзанин реет на ветру. — Теперь он знает, каково это».Покачав головой, Симкин осторожно сделал несколько шагов и остановился у темного пятна; кровь не успела засохнуть, но уже впиталась в пол. Симкин взмахнул рукой, и из воздуха, повинуясь его команде, возник лоскут оранжевого шелка. Ткань легко спланировала на пол и накрыла пятно. Симкин щелкнул пальцами, убрал шелк, и оказалось, что кровавое пятно исчезло.— Клянусь честью, — с томной улыбкой пробормотал он, — вскоре у нас в Мерилоне начнется веселье.А затем Симкин тоже исчез, растворившись в воздухе, подобно струйке дыма. ПОСЛЕДНЯЯ КАРТА Тем вечером прием у епископа Ванье не состоялся.«Его святейшеству нездоровится», — гласило послание, которое ариэли разнесли всем приглашенным. Среди них был и шурин императора, которого в последнее время все чаще приглашали отужинать в Купели. Частота этих приглашений возрастала пропорционально ухудшению здоровья его сестры, императрицы. Все поспешили выразить свое беспокойство по случаю недомогания епископа. Император даже предложил прислать к епископу собственного Телдара, но это предложение было отклонено с почтительными изъявлениями благодарности.Ванье ужинал один и был настолько погружен в свои размышления, что вполне мог бы поужинать какой-нибудь колбасой, обычной пищей полевых магов, а не деликатесами наподобие павлиньих язычков и хвостов ящериц. Он едва различал вкус деликатесов и даже не заметил, что хвосты ящериц были недожарены.Покончив с трапезой и отослав поднос, епископ глотнул бренди и вознамерился ждать до тех пор, пока крохотная луна в его настольных часах не встанет в зенит. Ждать было трудно, но Ванье был настолько поглощен своими мыслями, что обнаружил: время идет куда быстрее, чем он ожидал. Пухлые пальцы безостановочно барабанили по подлокотникам кресла, мысленно перебирая нити паутины и проверяя, не нужно ли какую-нибудь из них укрепить или починить, а может, даже и устранить.Императрица — муха, которая вскоре будет мертва. Ее брат — наследник престола. Другая разновидность мухи. Требует особого внимания.Император — в его рассудке и в лучшие времена можно было усомниться, а смерть возлюбленной жены и утрата высокого положения вполне могли подорвать и без того слабое душевное здоровье.Шаракан — еще одна тимхалланская империя, с чрезмерным интересом наблюдающая за создавшейся сложной ситуацией. Следует проучить Шаракан и преподать урок его народу. А заодно и окончательно стереть с лица земли чародеев Девятого Таинства. Все прекрасно увязано… или было увязано.Ванье нервно заерзал и взглянул на часы. Крохотная луна как раз показалась из-за горизонта. Епископ рыкнул и налил себе еще бренди.Мальчишка. Чтоб ему пусто было, этому мальчишке. И чтоб пусто было этому треклятому каталисту. Темный камень. Ванье закрыл глаза и содрогнулся. Ему грозила опасность, смертельная опасность. Если хоть кто-то узнает о грубейшей ошибке, которую он допустил…Ванье просто-таки видел, как множество глаз жадно следят за ним, ожидая его падения. Глаза лорда-кардинала Мерилона, который, как гласили слухи, уже обдумал, как он заново отделает епископские покои в Купели. Глаза его собственного кардинала — да, он тугодум, но это не помешало ему медленно и упорно подниматься по иерархической лестнице, сметая все и всех со своего пути. А ведь были и другие. И все следили, ждали, жаждали…Если они хоть что-то пронюхают о его промахе, то тут же накинутся на него, как грифоны, и примутся раздирать его в клочья.Нет! Ванье стиснул пухлую руку в кулак, потом заставил себя расслабиться. Все в порядке. Он составил свой план с учетом всех случайностей — даже таких маловероятных, как эта.Остановившись на этой мысли и заметив, что луна наконец-то взобралась на самый верх часов, епископ грузно поднялся с кресла и медленным, размеренным шагом двинулся в Палату Предосторожности.Темнота была пустой и безмолвной. Ни малейших ментальных сигналов. «Возможно, это хороший знак», — сказал себе Ванье, усаживаясь в центре круглой комнаты. Но когда он послал призыв своему подручному, по паутине пробежала дрожь страха.Паук ждал; пальцы его подергивались.Тьма оставалась недвижной, холодной, безмолвной.Ванье позвал снова, стиснув кулаки.«Я могу и не отозваться», — сказал тогда ему голос. Да, это вполне в духе наглеца…Ванье выругался, вцепившись в подлокотники. Пот лил с него ручьями. Ему необходимо все знать! Это слишком важно! Он…Да…Руки расслабились. Ванье задумался, принявшись вертеть новую идею то так, то сяк. Он составил план с учетом всех случайностей — даже таких маловероятных. И учел даже этот случай, хотя и сам того не ведал. Таково оно, мышление гения.Не вставая с кресла, епископ Ванье мысленно коснулся другой нити паутины, послав настойчивый вызов тому, кто, как он знал, мало был к этому готов.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54