Теперь же он уселся на прежнее место. — А, это кузнец оставил там своих поработать.— Понятно, — отозвался Блалох. Он аккуратно перетасовал карты и передал колоду Симкину. — Ваша очередь сдавать. И помните: я начеку. И кто там работает?— Джорам, — сказал Симкин, протягивая колоду Драмлору, чтобы тот сдвинул часть.Блалох прищурился, на щеке дернулся желвак. Рука, до этого небрежно лежавшая на столе, напряглась, пальцы слегка сжались.— Джорам? — переспросил он.— Ну да, Джорам. Кстати, на редкость плохой игрок, — зевая, отозвался Симкин. — Слишком нетерпеливый. Частенько не выдерживает и сразу разыгрывает козыри, вместо того чтобы придержать их до конца, когда с них будет больше пользы.Хотя Симкин собрался сдавать карты, внимание его сейчас было приковано к лицу Блалоха, а вовсе не к колоде.— А каталист? — поинтересовался Блалох, глядя в окно, на огонек кузни. Огонек то исчезал за завесой дождя и снега, то появлялся вновь.— Куда более искусный игрок, хотя по виду и не скажешь, — негромко сказал Симкин и снова принялся рассеянно тасовать карты. — Видите ли, друг мой, Сарьон играет по правилам.На губах его заиграла легкая улыбка.— Я бы сказал, что чем так играть, лучше уж не играть вовсе. И вообще, я начинаю чувствовать, что эта игра смертельно мне наскучила.Драмлор взглянул на Симкина с глубокой признательностью.— Давайте я вам лучше погадаю, — беззаботно предложил Блалоху молодой человек.— Вы же знаете, я не верю в это… — Блалох отвернулся от окна и успел заметить выражение, промелькнувшее на лице Симкина. — Что ж, давайте, — согласился он вдруг.Ветер взвыл снова. Дождь попытался проникнуть в дом черед дымоход; капли падали в камин и громко шипели. Драмлор устроился поудобнее, сложил руки на животе и погрузился в сон. Симкин вручил колоду Блалоху.— Снимите…— Можете выбросить всю эту чушь, — холодно произнес чародей. — Продолжайте без нее.Симкин пожал плечами и забрал колоду.— Первая карта — это ваше прошлое, — сказал он переворачивая карту. На троне, установленном меж двух колонн, восседал человек в митре. — Верховный жрец.Симкин приподнял бровь.— Хм, что-то странное…— Продолжайте.Симкин снова пожал плечами и перевернул вторую карту.— Это ваше настоящее. Перевернутый Маг. Это некто, являющийся магом, но не…— Я сам истолкую все, что мне нужно, — сказал Блалох, неотрывно глядя на карты.— Будущее. — Симкин перевернул третью карту. — Король Мечей.Блалох улыбнулся. ГЛАВА ВОСЬМАЯРОЖДЕНИЕ ТЕМНОГО МЕЧА — Каким странным цветом оно горит, — пробормотал Сарьон. — Железо светится красным. А это белым. Интересно почему? Несомненно, это связано с разницей свойств. Как бы я хотел изучить… Теперь будьте осторожны. Отмеряйте как можно точнее.Каталист даже перестал дышать, опасаясь, как бы рука у Джорама не дрогнула и как бы он не налил слишком много расплавленной жидкости.— По-моему, этого недостаточно, — нахмурившись, сказал Джорам.— Довольно! — решительно заявил Сарьон и даже вскинул руку, чтобы остановить молодого человека. — Больше не нужно!— Я и не лью, — холодно отозвался Джорам, отставляя плавильный тигель в сторону.К Сарьону вновь вернулась способность дышать.— Теперь вам следует…— Эту часть я знаю, — перебил его Джорам. — Это мое ремесло.Он вылил расплавленный металл в большую форму; форма была сделана из глины и скреплена деревянными зажимами.Взиравший на это Сарьон нервно сглотнул. У него пересохли губы, а во рту стоял противный привкус железа; каталист жадно осушил чашку с водой.В кузне было жарко и душно. Их одежды сделались черными от сажи и мокрыми от пота. Тело Джорама блестело в свете горна. Черные волосы, перехваченные на лбу кожаной повязкой, обрамляли лицо. Сарьон смотрел, как юноша работает, и вдруг его посетило воспоминание, острое и болезненное, словно укол.Он уже видел когда-то подобные волосы и восхищался ими. Это было очень давно, в… в… Сарьон уже почти вспомнил, где же это происходило, но воспоминание снова ускользнуло. Каталист попытался вернуть его, но у него ничего не получилось. Воспоминание затерялось среди страниц заплесневелых книг, погребенное под формулами и уравнениями.— Что вы на меня так уставились? Сколько времени отводится на остывание?Сарьон вздрогнул и вернулся к дню нынешнему.— И-извините, — сказал он. — Я… я задумался. О чем вы спрашивали?— Сколько металл должен остывать?— Ах да. Тридцать минут.Сарьон неуклюже поднялся на ноги и вдруг понял, что просидел здесь, не двигаясь, больше часа. Он решил посмотреть, не закончилась ли буря. Он заметил боковым зрением, что Джорам следит за устройством, отсчитывающим время. Уже по одному тому, что Сарьон удостоил это устройство всего лишь беглого взгляда, можно было судить, насколько глубоко он погрузился в свои мысли; ведь когда Андон впервые показал ему приспособление, именуемое «песочные часы», Сарьон был очарован его простотой.Еще не успев подойти к выходу из пещеры, Сарьон почувствовал холод. Кажется, стало еще холоднее — или ему просто так показалось по контрасту с жаром кузни. Сарьон вновь услышал завывания ветра, но теперь они звучали издалека, как будто какого-то зверя посадили на цепь на улице и он выл, просясь, чтобы его впустили в дом.Сарьон встряхнул головой и поспешно вернулся обратно в кузню. Джорам трудился, уничтожая все следы их деятельности.— А много ли существует темного камня? — спросил каталист, глядя, как Джорам тщательно сметает крупинки растертой в порошок руды в небольшой мешочек.— Не знаю. Я нашел эти несколько камешков в заброшенной шахте под домом Андона. Если верить книгам, где-то в здешних краях богатое месторождение этой руды. Ну да, конечно. Именно поэтому Техники здесь и поселились после войны. Они намеревались отковать новое оружие, вернуться и отомстить своим гонителям.Сарьон почувствовал на себе пронзительный, обвиняющий взгляд карих глаз, но не дрогнул. Судя по всему, что он видел в книгах, члены его ордена поступили правильно, объявив Темные искусства вне закона и запретив это опасное знание.— И почему же они этого не сделали? — спросил каталист.— У них появилось слишком много других хлопот, — пробормотал Джорам. — Например, выживание. Сражения с кентаврами и прочими видоизмененными существами, которых создали во время Железных войн Мастера войны, а потом бросили на произвол судьбы. Голод. Болезни. Немногочисленные каталисты, ушедшие вместе с Техниками, умерли, не оставив после себя наследников. Очень скоро Техников стало волновать лишь одно: как остаться в живых. Они перестали вести хроники. Зачем? Их дети все равно не умели читать. Техникам некогда было обучать их этому — слишком уж отчаянной была борьба за жизнь. Постепенно даже воспоминания о старинных умениях угасли, а с ними — и сама идея о возвращении и мести. Все, что осталось, — это песнопения Обучения и несколько камешков.— Но эти песнопения несут в себе традицию. Ведь наверняка их можно было использовать и для передачи знаний, — мягко возразил Сарьон. — А вдруг вы ошибаетесь, Джорам? Вдруг эти люди осознали, какой кошмар они едва не навлекли на весь мир, и, взвесив все, решили самостоятельно от него избавиться?Джорам презрительно фыркнул и повернулся к Сарьону от груды железного лома, в котором он прятал тигель.— Песнопения сохраняют ключ к знаниям. Это был единственный способ, который измыслили мудрые, когда увидели, что тьма невежества начинает поглощать их народ. И это опровергает вашу лицемерную теорию, каталист. В Обучении есть ключи — для тех, кто действительно к этому прислушивается. Они и подсказали мне, что нужно искать книги. Для чародеев, — Джорам сделал широкий жест, словно пытаясь охватить все поселение за стенами кузни, — эти песнопения не более чем таинственные слова, слова магии и, быть может, силы — но все-таки всего лишь слова.Сарьон, оставшийся при своем мнении, покачал головой:— Наверняка и раньше должен был появляться кто-нибудь, способный распознать эти ключи.— Они и появлялись, — сказал Джорам, и в глубине карих глаз снова вспыхнула усмешка. — Один из них — Андон. Второй — Блалох. Старик знал, что ключи там есть, знал, что они могут привести к старательно сберегаемым книгам.Джорам пожал плечами:— Но он не умел читать. Как-нибудь спросите у него, Сарьон, как он терзался от бессилия. Он вам расскажет, как спустился в заброшенную шахту и увидел книги, и как проклинал их в бессильной ярости, потому что знал: в них содержатся знания, способные помочь его народу, знания, более драгоценные, чем все сокровища императора, — а овладеть ими, не имея ключа, невозможно.Джорам говорил негромко, но так страстно и напряженно, что Сарьон даже удивился, настолько это было несвойственно для замкнутого, сдержанного юноши. Когда же Джорам упомянул про ключ, рука его словно сомкнулась на каком-то невидимом предмете, а глаза вспыхнули от лихорадочного возбуждения. Каталисту сделалось не по себе. Да, теперь у него был ключ к сокровищу. И это он, Сарьон, показал ему, как подогнать ключ к замку.— А что вы там сказали насчет Блалоха? — спросил Сарьон, пытаясь изгнать тревожные мысли и не думать о том, что нижняя чашка песочных часов стремительно заполняется.— Андон говорил, что Блалох уловил подсказки в песнопениях сразу же, как только их услышал, и догадался о существовании книг. Но старик — он боялся Блалоха с самого начала — отказался говорить ему, где их искать. Должно быть, это здорово разозлило колдуна. — Джорам почти что улыбнулся. — Он ведь мастер «убеждения», а воспользоваться своим искусством он никак не мог — ведь тогда против него поднялось бы все селение.— Он просто выжидает подходящего момента, только и всего, — негромко произнес Сарьон. — Теперь он так крепко держит всех этих людей в своих руках, что может взять все, что пожелает.Джорам не ответил. Взгляд его был прикован к глиняной форме; впрочем, время от времени он нетерпеливо поглядывал на песочные часы. Сарьон тоже умолк; мысли влекли его в такие сферы, о которых ему совершенно не хотелось размышлять. Стало настолько тихо, что Сарьон вдруг уловил, как различается их дыхание: его собственное, прерывистое и неглубокое, и более спокойное, уверенное дыхание Джорама. Сарьону даже почудилось, будто он слышит шуршание песка, проходящего через горловину часов.Песок вытек. Джорам медленно, почти что неохотно поднялся и потянулся за молотком. Взяв молоток, он встал над формой, лежащей на каменном полу пещеры, и уставился на нее сверху вниз.— А вы? — вдруг спросил Сарьон. — Почему Андон показал книги вам?Джорам поднял взгляд на каталиста — его карие глаза больше не были темными; они светились, как если бы огонь горна разогрел их холодный металл, — и победно улыбнулся.— А он и не показывал. Во всяком случае, в первый раз. Их показал Симкин.Юноша вскинул молоток и нанес удар по глиняной форме; та разлетелась с первого удара. Джорам присел над темным предметом, возникшим среди осколков формы и обломков дерева; на смуглой коже юноши плясали оранжевые отсветы. Руки его дрожали от нетерпения. Джорам потянулся за заготовкой.— Осторожно, горячо!.. — предупредил его Сарьон, придвигаясь поближе. Происходящее зачаровало его, хотя он не смог бы объяснить природу этих чар и отказывался в них признаваться далее самому себе.— Он не горячий, — потрясенно прошептал Джорам, кладя руки на заготовку. — Идите сюда, Сарьон! Взгляните! Взгляните, что мы создали!И, позабыв от возбуждения о всякой неприязни, он схватил каталиста за руку и подтащил поближе.Чего он ожидал? Сарьон и сам этого толком не знал. Он видел в древней книге изображения мечей: изящно изогнутые клинки, резные рукояти… Рисунки, тщательно и любовно выполненные теми, кто некогда держал в руках эти орудия тьмы. Сарьон поразился, поняв, насколько эти иллюстрации врезались ему в память. Он много раз повторял себе, что это орудия тьмы, инструменты Смерти. И вот теперь он, ощутив укол разочарования, вдруг осознал, что рисовал их в своем сознании, втайне восхищаясь их изысканной эффективностью. И ему отчаянно хотелось — возможно, не меньше, чем Джораму, — попробовать, сумеет ли он воспроизвести эту красоту.У них ничего не получилось. Сарьон отпрянул, вырвав руку из руки Джорама. Эта вещь, лежащая на каменном полу, не была красивой. Она была уродливой. Орудие тьмы, инструмент Смерти, а вовсе не яркий, сверкающий клинок света.Тут Сарьону пришло в голову, что за мечами, изображенными в древних книгах, стояли столетия мастерства. Джорам же был неопытным самоучкой, не обладающим ни навыками, ни знаниями. И созданный им меч вполне мог бы тысячи лет назад принадлежать какому-нибудь его предку-варвару.Меч был массивным — рукоять была отлита вместе с клинком — и не отличался изяществом. Клинок был прямым, почти одной ширины с рукоятью. Их разделяло короткое, грубо выполненное перекрестье. Рукоять была слегка скруглена, чтоб удобнее было держать. Джорам сделал на конце рукояти шарообразное утолщение, в попытке уравновесить меч. Сарьон сообразил, что это было необходимо, дабы успешно управляться с оружием.Оружие казалось грубым и уродливым. Логически Сарьон способен был с этим примириться. Но в мече было также нечто устрашающее, нечто дьявольское: скругленная выпуклость на рукояти в сочетании с длинной шеей самой рукояти, короткими, грубыми ручками перекрестья и узким телом клинка превращали оружие в отвратительную пародию на человеческое существо.Меч лежал у его ног, словно труп, словно воплощение прегрешений каталиста.— Уничтожь его! — хрипло выдохнул Сарьон и даже протянул руку, чтобы схватить меч и швырнуть его в горн, в самое пламя. Но Джорам оттолкнул каталиста.— Вы что, спятили?Сарьон споткнулся и упал на обломки формы.— Нет, я опомнился, впервые за много дней, — глухо воскликнул он, поднимаясь. — Уничтожь его, Джорам! Уничтожь, или он уничтожит тебя!— Вы что, прорицателем заделались? — сердито огрызнулся Джорам. — Хотите потягаться с Симкином?— Мне не нужны карты, чтобы узреть будущее в этом оружии, — сказал Сарьон, указывая на меч дрожащей рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54