— Я понимаю. Каталист прибыл?— Да.— Благополучно?— Можно сказать и так. Ему уже лучше, если вас именно это интересует. Во всяком случае, он не имеет ни малейшего желания самостоятельно соваться во Внешние земли.— Прекрасно. Он сделает все, что нужно?— Я проблем не предвижу. Он кажется, как вы его и описывали, наивным и слабым. Его легко запугать. Но…— Ха! Это не человек, а размазня. Может, он разок и станет источником сложностей, но я полагаю, что это следует пресечь со всей жесткостью. А как только он усвоит урок, никаких проблем уже не будет.— Надеюсь.Голос в голове у Ванье прозвучал как-то скептически, и епископ нахмурился.— А как у Техников обстоят дела с ковкой оружия? — спросил епископ.— С помощью каталиста производство стремительно возрастет.— А как идут дела в Шаракане? Вы связывались с его величеством?— Возможно, ваше святейшество, вам об этом известно даже больше, чем мне. Конечно же, я вынужден действовать осторожно. Я не могу позволить себе засветиться там. До сведения его величества осторожно довели, что у нас появился каталист, и объяснили, как это на нас повлияет. Это максимум того, что я мог сделать.— Вполне разумно. Его величество определенно должен на вас полагаться. Он начинает вести себя все более и более воинственно. Мы, конечно же, пытаемся ослабить эту бурю, — Ванье жестом изобразил, как он приглаживает бушующую воду, — и когда придет должный час, мы будем громко скорбеть о своей неудаче. Здесь же происходят перемены. Брат императрицы начинает превращаться в помеху, но с ним нетрудно иметь дело. Когда война начнется, он будет готов действовать. Еще что-нибудь?— Да. Что с этим Джорамом? Что каталист намеревается с ним делать?— Какое вам до этого дело? Этот парень — всего лишь орудие, и не более того. Единственное, о чем вам следует позаботиться, так это о том, чтобы он оставался в живых.— Какие инструкции получил каталист? Что он будет делать?— Делать? Не думаю, чтобы ему хватило духу сделать хоть что-нибудь. Ему велено соблюдать осторожность. Он должен будет предоставить мне доклад примерно через месяц. Я велю ему постепенно приниматься за дело. А вы продолжайте готовиться. Когда я дам вам знак, вам нужно будет действовать быстро. Вы получили распоряжения. Следует ли напомнить их вам?Ванье нахмурился еще сильнее.— Я чувствую, вы чем-то недовольны, друг мой. Что случилось? Неужто кто-то разгадал вашу маскировку?— Конечно же нет, епископ. — Голос незримого собеседника сделался холодным. — Нам обоим известно, на что я способен. Именно поэтому вы выбрали меня. Но появились некоторые непредвиденные вопросы. Кто-то заинтересовался этим делом больше, чем мне хотелось бы.— И кто же? — негодующе спросил Ванье.— Думаю вам это известно, — ровно, невозмутимо произнес голос в сознании у Ванье. — По правде говоря, я считаю, что вы подсунули мне крапленые карты.— Да как вы сме…— Смею ибо я тот, кто я есть. А теперь мне нужно идти. Кто-то пришел. Не забывайте, ваше святейшество, что я держу в своих руках Короля.Магическая связь разорвалась. Ванье остался сидеть, поджав губы, глядя в темноту и медленно постукивая пальцами по подлокотнику.— Король? Да, друг мой. Но я держу в руках мечи. КНИГА ТРЕТЬЯОБУЧЕНИЕ «Нас много, но мы разобщены».Если бы Техники объединились и восстали против Блалоха, чародей с его приспешниками был бы повержен. Без каталиста, у которого можно почерпнуть Жизнь, магические силы Исполняющего ограничены. Его приспешники, не такие уж многочисленные, не продержались бы против сотен противников. Однако же эти сотни не восставали. На самом деле большинство чародеев целиком и полностью поддерживали план Блалоха: объединиться с жителями Шаракана и объявить войну. Для чародеев настала пора вернуть Девятое Таинство в мир и снова занять свое законное место среди прочих обитателей Тимхаллана. А если они снова призовут в мир смерть и разрушение, разве не будет это искуплено теми чудесами, какие они принесут с собой и которые помогут улучшить жизнь?Но среди Техников были и те, кому хватало мудрости уразуметь, что чародеи, поддавшись этой мечте, просто повторяли трагические ошибки прошлого. Но они оказались в меньшинстве. Хорошо этому старику, Андону, твердить о терпении и мире. Молодых уже просто тошнило от прозябания в глуши. Они не хотели влачить жалкое существование и трудиться до полного изнеможения, когда им могли принадлежать — и должны были принадлежать! — все богатства и блага мира.А потому они безоглядно поддержали Блалоха, покинули свои фермы и принялись с энтузиазмом вгрызаться в земные недра и ковать оружие, которое должно было помочь им прорубить путь в будущее.Символом этого будущего для них служил монумент установленный в центре селения — Великое Колесо. Это колесо было старше самого селения. Его спасли от уничтожения во время гонений на Техников, произошедших вскоре после Железных войн и сопровождавшихся, помимо всего прочего, разрушением храмов чародеев. Техники, бежавшие в поисках спасения во Внешние земли, унесли Колесо с собой, и теперь оно висело в арке из черного камня. Огромное колесо с девятью спицами стало центром ритуала, именуемого Обучением.Откуда пошел этот ритуал, не знал никто. Его истоки терялись в грязи и крови прошлого. Возможно, когда-то давно чародеи, увидев, что знания, приобретенные ценой множества усилий, начинают утрачиваться при их нынешнем примитивном образе жизни, и решили воспользоваться этим методом для передачи знаний следующим поколениям. К несчастью, последующие поколения запомнили лишь слова; знания и мудрость зачахли и угасли, словно пламя оплывшей свечи.Каждую неделю вечером седьмого дня все жители селения собирались вокруг Колеса и принимались распевать песни, заученные еще в детстве. Эти песнопения сопровождались игрой на инструментах, сделанных из железа, замученного дерева и шкур животных, и считались данью почтения трем стихиям, играющим главную роль в жизни чародеев, — Огню, Ветру и Воде. Постепенно голоса становились все громче и пронзительнее, а музыка — все исступленнее. Люди пели о конструировании, строительстве и производстве разнообразных чудес, о которых никто уже не помнил и которых никто не понимал.
Вечером накануне того дня, когда мужчины-чародеи должны были отправиться вместе с Блалохом в налет на поселения фермеров, ритуал Обучения превратился в форменное буйство. Бывший Дуук-тсарит ловко использовал этот ритуал в тех же целях, в каких Дкарн-дуук используют воинские танцы, — дабы разогреть кровь до такой степени, чтобы она бесследно выжгла из сознания всю совесть и сострадание. Поющие плясали у огромного Колеса, и в общий хор вплетались рокот и бренчание инструментов. Факелы разгоняли тьму. Колесо, выкованное из некоего сверкающего металла, искусство производства которого было давно утрачено, сияло в свете факелов, словно какое-то кошмарное солнце. Время от времени кто-нибудь из танцующих вскакивал на черный каменный постамент, на котором стояла арка. Ухватив один из кузнечных молотов, он с размаху бил в центр Колеса, туда, где сходилось девять спиц, и над толпой разносился голос железа, словно бы исторгнутый самой землей.Большинство чародеев — мужчины, женщины, дети — участвовали в Обучении; они выкрикивали им самим непонятные слова, плясали в отсветах факелов или смотрели на все это с совершенно разными чувствами.Андон смотрел на происходящее с печалью; в этих песнопениях ему слышались голоса предков, плачущих о своих все позабывших потомках.Сарьон взирал на ритуал с ужасом, столь беспредельным, что сам не понимал, как он еще не сошел с ума. Мелькание огней, пронзительная музыка, мечущиеся фигуры людей, охваченных жаждой крови, — перед ним словно ожили картины Преисподней. Сарьон не обращал никакого внимания на слова песнопений — слишком уж ему было паршиво. Здесь обитала Смерть, и он пребывал в самой ее сердцевине.Блалох смотрел удовлетворенно. Он стоял в своем черном одеянии за кругом танцующих и спокойно, никем не замеченный, наблюдал за ритуалом. Колдун слышал слова песнопений, но он слышал их часто и не придавал им особого значения.Джорам смотрел с раздражением и бессильной яростью. Он слышал эти слова. Более того, он их слушал и понимал — отчасти. Он один читал сокрытые книги. Он один из всех присутствующих различал в песнопениях знания, которые чародеи древности надеялись передать своим детям. Различал, но не мог понять. Знание оставалось заперто в этих словах и в книгах. А он никак не мог найти ключ — ключ, скрытый среди странных непостижимых символов.Симкин же смотрел на все это со скукой.
Ритуал Обучения завершился с восходом луны. Войдя в круг света, образованный горящими факелами, Блалох взялся за молот и трижды ударил по Колесу. Присутствующие девять раз разразились громкими криками, а затем огненное кольцо рассыпалось и чародеи пошли по домам, рассуждая на ходу о тех великих деяниях, которые они совершат, когда Девятое Таинство наконец-то вновь будет править миром.Вскоре рядом с монументом не осталось никого; черная каменная арка отбрасывала жутковатую тень в свете восходящей луны, и теперь на Колесе блестели не яркие блики факелов, а бледный, призрачный свет луны. Погруженное во тьму селение спало. Тишину нарушал лишь шорох опавших листьев; студеный осенний ветер сорвал их с деревьев и теперь гонял по пустым улицам. ГЛАВА ПЕРВАЯВЫБЕРИ ТРИ КАРТЫ… Стояла уже поздняя осень, когда в ясный, солнечный день большая часть мужчин и юношей из селения чародеев отправились в путь, дабы забрать, как им мнилось, то, что мир им задолжал. Андон смотрел им вслед, и казалось, что в глазах старика отражается вся печаль прошедших столетий. Андон сделал все, что мог, чтобы остановить их, но потерпел неудачу. Видимо, им придется учиться на собственных ошибках. Старик лишь надеялся, что уроки не окажутся слишком горькими. И не обойдутся им слишком дорого.В первые дни путешествия светило солнышко, и стояла хорошая погода: днем было тепло и тихо, а ночью — прохладно. Члены отряда Блалоха были веселы и беспечны. Особенно радовалась молодежь, вырвавшаяся на свободу и избавившаяся от тяжелой, однообразной работы в кузнице или на мельнице, в шахте или на стройке. Предводительствуемые шумливым Симкином, снова переодевшимся ради такого случая в походную одежду («я называю этот цвет „Грязь и навоз“»), молодые люди смеялись, шутили и поддразнивали друг дружку, выясняя, кто хуже держится в седле, — косматые лошадки, которых разводили в селении, были почти полудикими. По вечерам младшие собирались вокруг костра, по очереди рассказывали всякие истории и играли со старшими в азартные игры, ставя на кон зимние пайки и проигрывая их столь последовательно, что казалось, будто никто из них не собирается есть до самой весны!Даже мрачный и замкнутый Джорам, казалось, изменился к лучшему; хоть он и не подкалывал окружающих, но зато, к изумлению Мосии, сделался довольно разговорчивым. Но, подумав, Мосия решил, что Джорам просто только что вышел из очередного приступа черной меланхолии.Однако на вторую неделю путешествие перестало быть приятным развлечением. Не унимающийся холодный дождь капал с пожелтевших листьев, пробирался под плащ и струйками тек по спине. Негромкий стук капель и плюханье лошадиных копыт по лужам сливались в один монотонный ритм. А дождь все моросил и моросил, целыми днями напролет. Костров больше не разжигали — Блалох запретил. Путники уже въехали в земли кентавров, и стражу удвоили, а потому многие по ночам не высыпались. Все ворчали, все были удручены, но один человек был настолько удрученнее прочих, что Мосия просто не мог этого не заметить.Очевидно, Джорам тоже это заметил. Мосия то и дело замечал в глазах Джорама затаенное удовольствие, и казалось даже, что он вот-вот улыбнется. А проследив за взглядом Джорама, Мосия неизменно обнаруживал, что тот смотрит на едущего впереди каталиста. Каталист трясся в седле, ссутулившись и понурив увенчанную тонзурой голову. Сарьон верхом на лошади являл собою воистину жалкое зрелище. Первые несколько дней он просто каменел от страха. Теперь он просто пребывал в постоянном напряжении. У него болело все тело — каждая косточка и мышца. Даже просто сидеть в седле и то было больно.— Жалко мне этого человека, — сказал Мосия как-то на второй неделе их пути на север. Они с Джорамом и Симкином, промокшие и замерзшие, ехали рядом по тропе; тропа была достаточно широка, чтобы по ней могла проехать кавалерийская бригада, по шестеро в ряд. Блалох сказал, что эту тропу проложили великаны, и велел всем быть поосторожнее.— Какого человека? — рассеянно спросил Джорам. Он увлеченно слушал изобилующее подробностями повествование Симкина о том, как герцог Вестширский нанял всю гильдию каменщиков вместе с шестью каталистами, чтобы полностью переделать свой дворец в Мерилоне, заменив хрустальные стены розовым мрамором с бледно-зелеными прожилками.— При дворе только и разговоров было, что об этом дворце. Такого еще никто никогда не вытворял. Только представьте себе — мрамор! Это смотрелось так… так тяжеловесно!.. — изрек как раз Симкин.— Каталиста. Как там его зовут? Мне его жалко, — повторил Мосия.— Сарьона? — Похоже, замечание Мосии несколько сбило Симкина с толку. — Прошу прощения, дорогой мой, но какое он имеет отношение к розовому мрамору?— Никакого! — огрызнулся Мосия. — Я просто обратил внимание на лицо Джорама. Ему, кажется, нравится смотреть, как этот бедолага мучается.— Он — каталист, — отрезал Джорам. — И ты ошибаешься. Я вообще о нем не думаю. Мне нет до него никакого дела.Мосия недоверчиво хмыкнул, поскольку заметил, что стоит лишь Джораму взглянуть на спину человека в зеленой рясе, и глаза его темнеют.— Кстати, а ты знаешь, что он из вашей деревни? — Доверительно заметил Симкин, перегнувшись через шею лошади, — да так громко, что его наверняка слышал весь отряд.— Тише, ты! Он так нас услышит. В каком смысле — из нашей деревни? — удивленно спросил Мосия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54