— А вот этот вот осадок вам не кажется странным? — спросил Блалох.Он не стал давать тигель кузнецу в руки, а просто повернул его так, чтобы его освещало пламя горна.— Нет, — буркнул кузнец, равнодушно бросив взгляд на тигель и снова вернувшись к своей работе. Но затем, когда ему показалось, что чародей на него не смотрит, кузнец посмотрел еще раз, повнимательнее. И напоролся на взгляд Блалоха. Кузнец вспыхнул и снова уткнулся взглядом в наковальню; удары молота сделались еще сильнее.Чародей же держал тигель в руке и внимательно наблюдал за кузнецом. В отсветах горна его глаза под черным капюшоном отблескивали красным.— Мастер кузнец, больше никаких ночных работ в кузне, — холодно произнес он и медленно растворился в воздухе, так же легко, как струйка дыма, утекающая в трубу.Вот и теперь, припомнив слова и взгляд Блалоха, кузнец содрогнулся — в точности как тогда, утром. Он сам обладал неким количеством магии, хотя и уступал многим, и сила колдуна повергла его в трепет. А еще больше — ум Блалоха. «Опасное сочетание», — подумал кузнец, и его тайный склад оружия вдруг показался ему ничтожным и бесполезным.— Колдун способен превратить все это в груду расплавленного железа, из которой все и вышло, — угрюмо сказал он сам себе и совсем уже собрался покинуть кузню, как вдруг услышал какой-то шум.— Эй, это что такое? — нерешительно окликнул кузнец. Ему подумалось, а вдруг это Блалох вернулся. — Кто там?Ответом ему стал чудовищный грохот. За ним последовало ругательство. А затем из тени в дальнем углу пещеры донесся чей-то жалобный голос:— Боюсь, я тут попал в затруднительное положение. Не могли бы вы подать мне руку? Нет-нет, не в буквальном смысле слова, — поспешно добавил тот же самый голос. — Отвратительный фокус маркизы де Винтер. Одна и та же старая шутка, из года в год. Я говорил императору, чтобы он прекратил так делать — все равно никто не смеется, но…— Симкин? — изумленно спросил кузнец и заспешил в дальний угол, где и вправду обнаружил молодого человека. Симкин безуспешно пытался выбраться из-под груды инструментов. — Малый, ты что здесь делаешь?— Тсс! — прошептал Симкин. — Никто не должен знать, что я здесь…— Ты не находишь, что об этом поздновато говорить? — мрачно поинтересовался кузнец. — Ты уже перебудил грохотом половину поселка…— Это не моя вина, — брюзгливо отозвался Симкин, бросив уничтожающий взгляд на груду инструментов. — Я был… А, ладно, не важно.Он понизил голос.— Блалох здесь сегодня появлялся?— Да, — буркнул кузнец, беспокойно оглянувшись.— Он что-нибудь нашел? Что-нибудь забрал? Мне совершенно необходимо знать. Это очень важно. — Симкин с волнением взглянул на кузнеца.Кузнец нахмурился. Он колебался.— Ну, — сказал он несколько мгновений спустя, — думаю, если я тебе скажу, вреда с этого не будет. Он не велел хранить это в тайне. Он нашел тигель.— Тигель? — Симкин приподнял бровь. — И все? Я хотел сказать: их же у вас тут много, они, должно быть, валяются повсюду.— Да, много. Но он нашел какой-то заинтересовавший его и забрал с собой. А теперь давай-ка вали отсюда, а то я собираюсь уходить. И кстати, ты как сюда пролез, что я тебя не видел? — запоздало спохватился кузнец и взглянул на Симкина с подозрением.— О, меня легко не заметить. — Молодой человек небрежно взмахнул рукой. Его яркий наряд блестел в свете горна. — А этот тигель — в нем что, было что-то странное?Кузнец нахмурился еще сильнее. Он крепко сжал губы и погнал Симкина в сторону выхода.— Вот, например, в этой штуке есть нечто странное, — небрежно произнес молодой человек, споткнувшись о разбитую форму.— Не знаю, — неприветливо отозвался кузнец, когда они в конце концов добрались до выхода из пещеры. — А ты можешь сказать всякому, кто будет спрашивать, что в кузне не будет больше никаких ночных работ. Долго. Может быть, никогда.И кузнец мрачно покачал головой.— Ночных работ? — переспросил Симкин, пожав плечами и как-то странно улыбнулся. — О, я думаю насчет этого вы ошибаетесь. Еще раз здесь поработают ночью — хотя вас это не должно волновать, — успокаивающе сказал он встревоженному кузнецу. Тот угрюмо взглянул на Симкина, запер дверь кузни и запечатал ее заклятием. ГЛАВА ДЕСЯТАЯКАРТЫ НА СТОЛ Палата Предосторожности была односторонним средством связи. Епископ Ванье мог с ее помощью связаться со своими приспешниками. Они же не могли связаться с епископом. Проектировщики сделали это нарочно, дабы приспешники не могли выйти из-под власти своего хозяина. Но в этом был и недостаток: они не могли сами выйти на связь даже в случае какого-нибудь совершенно неотложного дела или тогда, когда требовалось получить инструкции. Этот недостаток не особенно беспокоил епископа; он привык столь тщательно все контролировать, что ему не верилось, будто такая ситуация когда-нибудь возникнет.Потому он был неприятно удивлен, войдя тем осенним вечером — уже стояла поздняя осень — в Палату Предосторожности и почувствовав, что самая темнота вокруг него гудит и вибрирует от избытка энергии. Хотя приспешники не могли связаться с епископом, Палата настолько тонко воспринимала разумы тех, кто с нею соприкасался, что любой из них мог, сосредоточившись мыслями на хозяине, дать ему знать, что в нем возникла нужда.Раздраженный Ванье уселся в кресло. Закрыв глаза, он спокойно и неспешно очистил свой разум от всяческих препятствий и мешающих мыслей, сделав его чистым и открытым для ощущений. Одно из них возникло почти мгновенно. Епископа тут же захлестнуло зловещее, угнетающее предчувствие. Он вдруг понял, что уже некоторое время ожидал — нет, боялся этого.— Я здесь, — сказал Ванье этому ощущению в собственном сознании. — Что тебе нужно? Мы не разговаривали некоторое время. Я полагал, что все идет как надо.— Все идет как не надо, — отозвался голос, столь незамедлительно, что Ванье понял: его ждали. — Джорам отыскал темный камень.Хорошо, что приспешник не мог видеть, что происходило с его хозяином в этот момент, — иначе его доверие к хозяину оказалось бы поколеблено. Полное лицо епископа словно оплыло; пальцы, постукивавшие по подлокотнику кресла и напоминавшие ползущего паука, вдруг скрючились, а затем крепко сжались в кулак. Как здесь холодно! Надо же, он никогда прежде этого не замечал… Плотной рясы оказалось недостаточно, чтобы…— Вы там?— Да, — отозвался Ванье, облизав пересохшие губы. — Я подумал, что вы, возможно, допустили ошибку в своих словах. И ждал, пока вы поправитесь.— Если кто и допустил ошибку, то уж никак не я, — парировал голос в голове у епископа. — Я же вам говорил, что здесь хранятся древние книги.— Это невозможно. Согласно хроникам, они все были изъяты и уничтожены.— Значит, хроники ошибаются. Но это сейчас не важно. Вред уже причинен. Он знает о темном камне. И не просто знает — он с помощью вашего каталиста научился его ковать!Ванье зажмурился. Тьма закружилась вокруг него. На мгновение ему почудилось, будто кресло и вправду заскользило и запрокинулось, и епископу стало страшно. Он в отчаянии вцепился в подлокотники и заставил себя расслабиться и обдумать это дело спокойно, без эмоций. Паника к добру не приведет. Да и причин паниковать пока что нет. Да, события повернулись непредвиденным образом, но с ними можно управиться.— Что, вы снова ждете, чтобы я исправил ошибку?— Нет, — холодно отозвался Ванье. — Я просто обдумывал возможные последствия этого ужасного происшествия.— О, тут особо думать нечего. Теперь, когда у нас имеется темный камень, Шаракан и Техники вполне могут выиграть войну. Теперь не нужно стараться и поддерживать баланс сил. Когда мы можем установить любой нужный нам масштаб, баланс становится бессмысленным.— Интересная мысль, друг мой, и вполне достойная вас, — сухо заметил Ванье. Медленно разгорающееся пламя гнева постепенно сжигало его страх. — Однако же позвольте вам напомнить, что здесь творятся дела, о которых вы не имеете ни малейшего представления. Вы, так сказать, всего лишь одна из карт на столе. Да, то, что вы сказали, изменит наши планы, но ненамного. Теперь я должен немедленно заполучить мальчишку. И то, что он сделал из темного камня. Это приказ. Полагаю, вы также должны прислать ко мне этого недоумка каталиста. Что вы там с ним сделали? — Ванье наконец-то обнаружил подходящую отдушину, позволяющую дать выход бессильной ярости. — Он же был не крепче прутика, когда уходил отсюда! Вам полагалось сломить его, а не придавать ему сил!— Прутик?! Вы ошиблись в нем, как ошиблись и во многом другом. А отсылать парня к вам слишком рискованно. Давайте я просто убью его и каталиста…— Нет!!! — вырвалось у Ванье. Его пухлые руки впились в подлокотники с такой силой, что пальцы побелели.— Нет, — повторил епископ, сглотнув. — Парня нельзя убивать. Надеюсь, я ясно выразился? Попробуйте только ослушаться меня, и превращение в чудище покажется вам завидной судьбой по сравнению с тем, что будет ждать вас.— Вам придется сперва поймать меня, епископ, — а я, позвольте вам напомнить, очень далеко от вас…Ванье глубоко, судорожно вздохнул.— Этот парень — принц Мерилона, — процедил он сквозь стиснутые зубы.Несколько мгновений стояла тишина, потом собеседник епископа пожал плечами.— Тем лучше. Принцу полагалось умереть. Я просто исправлю очередную вашу ошибку…— Это не ошибка, — проговорил Ванье запекшимися губами. — Говорю вам: этого парня нельзя убивать! Если вы так требуете, чтобы вам назвали причину, то… то я попрошу вас вспомнить… о Пророчестве.На этот раз последовавшее молчание оказалось более продолжительным и более насыщенным. Ванье почти слышал это молчание у себя в сознании. Оно шуршало, словно крылья нетопыря.— Ну ладно, — в конце концов холодно произнес незримый собеседник. — Но это будет куда труднее и опаснее, особенно теперь, когда у него есть темный камень. Этого в первоначальных условиях сделки не было. Я поднимаю, цену.— Вы будете вознаграждены в соответствии с вашими заслугами, — сказал Ванье. — Но поспешите, пока он не разобрался до конца, как использовать камень.Тут к нему в голову пришла еще одна мысль.— И приведите его лично, — добавил епископ. — Я хотел бы обсудить с вами некоторые вопросы, в том числе — и вопрос о вашем вознаграждении.— Конечно же, я приведу его лично, — донесся ответ. — Что же еще мне остается? Полагаться на вашего якобы бесхребетного каталиста? Я воспользуюсь обычными путями. Ждите меня.— Но это нужно сделать быстро! — сказал Ванье. Он изо всех сил старался успокоиться и привести мысли в порядок. — Я свяжусь с вами завтра ночью.— Я могу и не ответить, — отозвался голос — Тут надо действовать тонко.Связь прервалась. Палата погрузилась в тишину.Струйка пота стекла с тонзуры епископа и скользнула за воротник рясы. Бледный, дрожащий от гнева и страха Ванье просидел в Палате несколько часов, глядя во тьму незрячим взглядом.«Родится в королевском доме мертвый отпрыск, который будет жить, и умрет снова — и снова оживет. А когда он вернется, в руке его будет погибель мира…» ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯОЧЕРЕДЬ САРЬОНА — Послушайте, Сарьон, — негромко, убедительно произнес Джорам, сидевший рядом с каталистом, — это будет несложно.Он придвинулся поближе и взял Сарьона за руку.— Вы пойдете к Блалоху. Вы скажете ему, что не знаете ни сна, ни покоя, что не находите себе места. Вы в таком ужасе от того, что я сделал сам и что заставил сделать вас, что вам кажется, будто вы сходите с ума.— Из меня неважный лжец, — пробормотал Сарьон, покачав головой.— А разве это будет ложью? — спросил Джорам, и в темных глазах промелькнула горькая улыбка. — Напротив, мне кажется, что ваши слова будут звучать необычайно убедительно.Каталист не ответил. Взгляд его был прикован к столу, за которым они сейчас сидели. Полная осенняя луна почти непристойно ухмылялась им с безоблачного ночного неба. Она струила свой свет в окно и, выпячивая щеки, высасывала всю жизнь и все цвета, оставляя лишь хладный, бескровный серый. Сарьон и Джорам сидели у окна, в потоке лунных лучей, и вполголоса разговаривали. Джорам при этом еще внимательно наблюдал одним глазом за стражниками, обосновавшимися в домишке напротив, а вторым — за Мосией. Мосия спал в темном углу и беспокойно метался во сне.— А что я должен буду делать потом? — спросил Сарьон.— Вы скажете ему, что готовы отвести его ко мне. Что поможете ему захватить меня и, — Джорам понизил голос, — Темный Меч. Вы приведете его в кузню, где я буду работать, и там мы его и накроем.Сарьон зажмурился. Его передернуло.— В каком смысле — «накроем»?— Ну а как по-вашему, что я мог иметь в виду, каталист?Джорам нетерпеливо убрал руку и откинулся на спинку стула. Он снова взглянул на стражников; в окнах расположенного напротив домика виднелись их силуэты.— Мы же уже говорили об этом раньше. Как только Блалох истощит свой запас магии, он сделается беспомощным. Вы сможете открыть Коридор и вызвать Дуук-тсарит. Несомненно, они уже давным-давно мечтают схватить этого типа, навлекшего позор на их орден. — Джорам пожал плечами. — Вы станете героем, каталист.Сарьон вздохнул и сцепил лежавшие на столе руки; ногти больно впились в кожу.— А вы? — спросил он у Джорама, подняв наконец взгляд на молодого человека. Суровое лицо каталиста, озаренное лунным светом, сейчас напоминало череп.— А что я? — невозмутимо поинтересовался Джорам, глядя в окно. На губах его играла легкая улыбка.— Коридор откроется, и здесь появятся Дуук-тсарит. Я могу передать вас в их руки, как мне и было велено главой церкви.— Но вы ведь не станете этого делать. Верно, Сарьон? — спросил Джорам, не глядя на каталиста. Мосия застонал и порывисто перевернулся на другой бок, пытаясь ускользнуть от насмешливого взгляда луны. — Не станете. Я отдам вам Блалоха, а вы отдадите мне мою свободу. Вам не нужно меня бояться, каталист. Я не имею никаких честолюбивых устремлений в отличие от Блалоха. Я не собираюсь использовать свою силу, чтобы захватить весь мир. Я просто хочу получить обратно то, что принадлежит мне по праву. Я приду в Мерилон и с помощью вот этого выкованного мною меча отыщу свое наследство!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54