«Я знаю, что ничего не могу тебе предложить», словно считал, что достаточно частым повторением сумеет выманить у демона, который, мнилось ему, судит его, еле слышно произнесенное прощение. «А ты попытайся, – мог бы сказать ему демон, – ты ведь не безнадежно непорядочный человек». Но твердя Илене, что он ничего не может ей предложить, Айтел все больше склонялся к другой идее. В те долгие бессонные ночи он начинал думать, что справедливо было бы жениться на ней: кто-то ведь должен на ней жениться. Иначе ему так и слышались голоса ее будущих любовников: «Муншин не захотел, и Айтел не захотел, так почему я должен жениться?» Единственным ответом им могла быть женитьба, и Айтел принимался думать, как он сделает Илене предложение и как потом устроит развод. Он не станет скрывать от Илены: они поженятся, чтобы развестись. Тогда, наверное, она сможет кого-нибудь найти. Лучше быть бывшей миссис Айтел, разведенной женой бывшего режиссера, чем мисс Эспосито. Таким образом, он женится в четвертый раз – во сколько ему все это обошлось? – а она… она будет считать, что нашелся мужчина, который так ее любит, что готов дать ей свое имя. Вот идиотизм. Но для Илены это имело бы значение. Если она сумеет правильно разыграть карты… только Илена никогда этого не сумеет, она вообще не умеет играть в карты. Разозлившись на нее, он принимался смотреть в потолок и думать, сумеет ли когда-либо заставить Илену видеть все так, как он это видит. Так шли дни, и Айтел работал над сценарием, не находя удовлетворения в том, что работа идет гладко.
Однажды днем, когда он сидел за письменным столом, раздался звонок от Лулу. Съемки отложены на неделю, и она решила на вечер приехать в Дезер-д'Ор. Попраздновать: Доротея устраивает в ее честь прием.
– Чарлз, ты должен непременно на нем быть, – сказала Лулу по телефону. – Кажется, я вернулась только для того, чтобы поговорить с тобой.
Айтел сказал:
– Я слышал, ты порвала с Серджиусом.
– Да, это произошло несколько сгоряча, но теперь, мне кажется, рана уже затянулась.
– Уверен, что у тебя затянулась, – сказал Айтел.
– Вонючка.
– Ты говоришь: Доротея устраивает прием?
– Чарли, все в порядке. Доротея действительно хочет, чтобы ты пришел. Ничего больше я сказать не могу, но поверь: на то есть причины.
Прием был как прием, как многие другие. Айтел не удивился, увидев, что «Опохмелку» разукрасили к вечеру и что пятьдесят человек уже толкутся в кабинете и еще пятьдесят прибудут. Когда Айтел с Иленой вошли, Лулу как раз находилась в холле и повела их прямиком к Доротее, восседавшей на высоком табурете, откуда она приветствовала гостей.
– Какого черта, – сказала Доротея, – всякий раз, как я вижу беднягу Чарли Айтела где-нибудь на вечеринке, нас с ним знакомят.
– Стоит вам обоим узнать получше друг друга, – сказала Лулу, игнорируя Илену, – и вы затеете роман.
– А у нас и был роман, – сказала Доротея и хрипло хихикнула. Затем, прищурясь, посмотрела на Илену и добавила: – Желаю приятного времяпрепровождения, лапочка.
Чарли с Иленой побродили по кабинету и поговорили с мужем Доротеи. Мартин Пелли был в восторге от Илены и несколько раз отводил Айтела в сторонку, чтобы сказать ему, какая у него роскошная девчонка.
– Отличная малышка, – сказал Пелли. – Илена, – обратился он к ней, – ты чудо, ты прелесть.
Илена покраснела и, явно нервничая, окинула взглядом толпившихся в кабинете Доротеи людей.
– По-моему, славная вечеринка, – заметила она.
– Знаете, – продолжал Пелли, – не могу понять, глядя на вас. Никто не может понять. Когда, черт подери, вы собираетесь пожениться?
Лицо Илены оставалось бесстрастным. Пелли хлопнул Айтела по спине.
– Такая славная спокойная девочка. Тебе надо жениться на ней.
– Она за меня не пойдет, – сказал Айтел.
– Пойду поищу что-нибудь выпить, – сказала Илена и отошла от них.
– Отличный получился вечер, – произнес Пелли и, пригнувшись к Айтелу, прошептал с упорством пьяного: – Тебе следует жениться на Илене.
– Да, – согласился Айтел. Пелли раздражал его. Он был как все женатые мужчины.
В этот вечер они играли в «Призрак», играли в шарады, группа мужчин окружала игральные автоматы в холле между кабинетом и гостиной и непрерывно питала их четвертаками, опуская в отверстие с табличкой: «Пенсионный фонд Доротеи О'Фэй». Айтел потерял из виду Илену. Он с удовольствием присоединился к тем, кто играл в шарады, и быстро стал лучшим в своей команде. По прошествии часа или двух – он потерял счет времени – ему это надоело, он внезапно понял, что пьян. На другом конце комнаты он увидел Илену, стоявшую неприкаянно возле группы гостей, но ему не пришло в голову прийти ей на выручку. Потом он заметил, что с ней разговаривает Мэрион Фэй, но это его не взволновало. Ничем этот разговор не кончится.
В комнату вместе с Доротеей вошел человек, которого Айтел сразу узнал, и поздоровался. Как только Айтел услышал этот голос, его обуял страх. Это был конгрессмен Ричард Сел-вин Крейн из Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, и он снился ему. Айтел часто видел в кошмаре моложавое краснощекое лицо Крейна под седой шевелюрой, слышал мягкий голос конгрессмена.
– Так и быть: дам вам двоим познакомиться, – сказала Доротея и оставила их наедине.
– Какой сегодня прием, – заметил Крейн, – правда, Доротея всегда устраивает хорошие приемы.
В те дни, когда Доротея имела свою колонку в прессе, там раз в неделю непременно упоминался Крейн: это замечательный конгрессмен, сообщала Доротея читателям и добавляла, что из всех своих друзей больше всего ценит его.
– Я не знаком с приемами Доротеи, – сказал Айтел. Он тщательно подбирал слова, заботясь о том, чтобы не выдать своих чувств.
– Вы полюбили бы ее, если бы лучше ее знали, – сказал Крейн тоном, каким говорят о близкой приятельнице. – Дотти… в общем, Дотти – это старая гвардия. Театральных людей, вроде вас, всегда тянет к таким девицам. – Хохот, раздавшийся среди игроков в шараду, заставил Крейна забавно сморщиться. – Мистер Айтел, – сказал он, – я хотел бы поговорить с вами. Мы не могли бы пройти наверх?
Айтел тупо смотрел на него. Не зная, что ответить – а столько было противоположных возможностей для ответа, – он лишь кивнул и с сильно бьющимся сердцем пошел за Крейном по коридору. Они зашли в комнату горничной. На столике стояла бутылка виски и рядом с пепельницей лежала нераспечатанная пачка сигарет.
Конгрессмен сел на кровать и жестом указал Айтелу на единственное в комнате кресло. Снизу до них доносился частично приглушенный, горячечный и всепоглощающий шум приема.
– Я давно хотел поговорить с вами, – сказал Крейн.
– Это я вижу, – откликнулся Айтел, бросив взгляд на стоявшее на столике виски.
Крейн сидел очень прямо и задумчиво смотрел на него.
– Мистер Айтел, – сказал он, – я знаю, что не нравлюсь вам но самое любопытное, что в тот день, когда я вас допрашивал, у меня возникло чувство, что при других обстоятельствах мы могли бы быть друзьями.
– Разумно ли с вашей стороны быть замеченным рядом со мной? – прервал Крейна Айтел. Сердце у него перестало колотиться, но он считал, что честь требует не выдавать своих чувств выражением лица.
– Политика всегда чревата опасностью, – сказал Крейн, – но я не думаю, чтобы это было неправильно понято.
– Иными словами, комиссии известно, что мы с вами встречаемся.
– Они знают, что я интересуюсь вашим делом.
– Почему?
– Мы все считаем, что это дело позорное.
– Вот как, в самом деле?
– Мистер Айтел, вам, по всей вероятности, кажется, что мы заинтересованы преследовать людей. А это не так. Могу сказать, что я лично крайне озабочен безопасностью нашей страны, но никто из нас не хочет понапрасну травить людей. Вы удивились бы, узнав, сколько добра мы делаем некоторым нашим свидетелям. Могу сказать, я всегда верил, что любая деятельность способствует подъему духа. Видите ли, мой отец был сельским священником, – доверительно добавил он, и поскольку Айтел не улыбнулся, Крейн лишь холодно кивнул. – Когда вы явились к нам, – продолжал он, – мы получили информацию, что вы являетесь членом коммунистической партии с билетом. С тех пор мы узнали, что это не так.
– Тогда почему же комиссия об этом молчит?
– Вы считаете это разумным требованием? – спросил Крейн. – Вы употребляли довольно сильные выражения.
– Я не понимаю, почему вы проявляете ко мне интерес.
– Мы считаем, что вы могли бы нам помочь. Если мы пройдемся по некоторым вашим знакомым в прошлом, возможно, вы обнаружите, что располагаете информацией, о значении которой даже и не подозреваете.
– Вы предлагаете мне выступить на закрытом заседании?
– Я не могу говорить от имени комиссии, но это часть того, как я все вижу.
Айтел знал, что Крейна соблазняла мысль устроить закрытое заседание. Возможно, поэтому он не мог заставить себя сразу дать положительный ответ.
– Крейн, – сказал он, – если я выступлю, как вы поведете себя с газетами?
– Мы же их не контролируем. Вы не поверите, но мы считаем, что они дают неверное о нас представление. – Крейн передернул плечами. – Пожалуй, вы могли бы попросить своего адвоката или агента по связям с общественностью устроить коктейль. Я считаю это хорошим способом смягчить прессу. Конечно, я не специалист в этих вопросах.
Вот тут Айтел улыбнулся.
– Трудно считать вас любителем, конгрессмен.
– Мистер Айтел, – сказал Крейн, – не знаю, есть ли смысл продолжать наш разговор.
– Политический деятель должен привыкать к обидным высказываниям, – сказал Айтел, – особенно в начале своей карьеры.
Крейн соблаговолил рассмеяться.
– Почему вы сопротивляетесь? – дружелюбно спросил он. – Я ведь только хочу вам помочь.
– Я предпочитаю помогать себе сам, – сказал Айтел и в упор посмотрел на Крейна. – Поговорите с вашей комиссией. Есть небольшая возможность прийти к соглашению. Конечно, при условии, что заседание будет закрытым.
– Мы об этом подумаем, – сказал Крейн, – и я дам вам знать. Завтра я улетаю назад на Восточное побережье, вот мой рабочий номер телефона – звоните в любое время.
Он улыбнулся, потрепал Айтела по спине и рассказал анекдот о тайном агенте, явившемся на банкет в женском облике. Затем они спустились вниз к остальным гостям. В кабинете они расстались: Айтел прошел в угол и начал снова пить. Он сам не понимал, был ли в хорошем настроении или в бешенстве.
К Айтелу подошел Мэрион Фэй.
– Ты увел у меня девчонку, – сказал он.
– Илену? – спросил Айтел.
– Бобби. – Мэрион сделал небольшую затяжку. – Я договорился с Колли Муншином, когда он был тут на прошлой неделе.
– А зачем она нужна Колли?
Фэй пожал плечами.
– Ему она не нужна. Он хочет пристроить ее гардеробщицей в «Сьюприм».
– Бедная малышка.
– Ей это понравится, – сказал Мэрион. – Какая-никакая, а карьера. – Он улыбнулся. – Знаешь, Дон Бида сегодня тут.
– Разве он не в Европе? – заметил Айтел.
Мэрион пропустил вопрос мимо ушей.
– Дон сказал мне, что он клюнул на Илену. Он хочет, чтобы ты познакомился с его женой – может, ты на нее клюнешь.
– А я считал, что Бида разведен, – сказал Айтел Фэю.
– Он снова женился. Подожди, пока увидишь его цыпочку. Английская модель, ты не знал?
Женитьбы Биды были у всех на устах: никто не мог понять его выбор. Он был женат и на актрисе, и на цветной певице, и на техасской нефтевладелице с европейским титулом – это был особенно громкий скандал, – и на мадам, которая, по слухам, была хозяйкой самого дорогого борделя в Южной Америке. При этом за Бидой установилась репутация человека, устраивавшего самые разгульные вечеринки в Нью-Йорке. О них ходили легенды – это были вечеринки, доведенные до логического конца: основное ядро гостей, которое оставалось после ухода оркестра, а также любопытные и мальчики, приехавшие на выходные из колледжа, – все партнеры менялись партнершами. Считалось даже шикарным сказать: «Я был однажды на вечеринке у Биды. Ушел, конечно, рано».
К этому времени компания у Доротеи пополнилась еще пятьюдесятью людьми и в кабинете стало так тесно, что Фэй с Айтелом дышали друг другу в лицо. Кто-то где-то пытался исполнять частушку, и Айтел подумал: интересно, сколько встреч устроила сегодня Доротея. «Ненавижу сводников», – решил Айтел сквозь хмельной туман, не в состоянии больше справляться с толкучкой и выпитым алкоголем.
– Право, не знаю, – сказал он, – скорей всего я предпочту не встречаться сегодня с Бидой.
Но избежать этой встречи было уже нельзя. Бида пробирался к нему и протягивал руку.
– Привет, Чарли, старая задница, – с улыбкой сказал Бида.
Самым любопытным в облике Биды было то, что он походил на сатира. Он был хорош собой – немного грузный, с маленьким шрамиком на щеке, черными усами и выпученными глазами – и держался с уверенностью человека, который знает, что о нем говорят, и похваляется тем, что может пригласить кого угодно к себе на вечеринку. «В жизни не догадаетесь, кто из рисковых людей бывал у меня, – со смешком говорил он. – Денежки мои их притягивают». И все смеялись, несмотря на то что Бида был очень богат. Айтел как-то рассказывал о нем Илене, и Бида заинтриговал ее.
– А чем он занимается? – спросила она.
– Никто не знает. Это тайна. Состояние свое он сделал на бирже – во всяком случае, так говорят. Я слышал, что у него несколько отелей, а возможно, ночных клубов. И потом, у него какой-то большой задел на телевидении.
– Похоже, у него не десять, а пятьдесят пальцев, – заметила Илена.
– Да. Его действительно трудно раскусить.
И вот сейчас Бида, стоя рядом, говорил:
– Чарли, у тебя не девчонка, а прелесть.
Айтел кивнул.
– Я слышал, ты снова женился.
– А как же иначе, – сказал Бида, указав на высокую женщину в красном платье, с тонкими чертами пустого высокомерного лица. – Я их всех перепробовал, – с улыбкой добавил он, – но Зенлия – самая-самая. Пришлось украсть ее у одного толстого царька.
– Очень красивая, – сказал Айтел. В этот момент, до тошноты пьяный, он считал, что более красивой женщины в жизни не видел, и это была дорогая красота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55