Но мистер Бакл видел не ангела, он просто боготворил все в своем доме, и думал о том чуде, которое произошло и сделало его владельцем этих стен в темно-зеленых обоях, разноцветной фрамуги и блестящего, отлично натертого дубового пола.
Ему можно было подать ветчину с душком и две недели не менять постельное белье, он все это стерпит, но Боже упаси, если в доме ежедневно не натерты полы, а с каминной доски забыли смахнуть пыль. Бакл хотел, чтобы доставшееся ему наследство сверкало безупречной чистотой. Поэтому новое нанесение ущерба парадной двери ушедшим из дома Мэггсом расстроило хозяина больше, чем он предполагал, когда увидел, как ржавые гвозди испортили отполированную черную поверхность.
Словно обессилев, он опустился на колени перед дверью. Гвозди были вырваны варварски грубо, оставив после себя рваные раны, дыры, зазубрины, свежие щепки. Осторожно и нежно Бакл вкладывал их опять в зияющие трещины, но разрушения были слишком велики, чтобы таким образом скрыть их.
Вернувшись в гостиную, он попытался звонком вызвать Констебла, но, не дождавшись его, вернулся к парадной двери и сам собрал все эти ужасные гвозди. Опустив их в карман, он быстро спустился по опасно крутой лестнице в кухню. Здесь в плите не горел огонь, а на столе странная розовато-серая мышь грызла сухарь. Три легкие морщины на переносице у мистера Бакла стали еще глубже. Поначалу он хотел чем-то ударить мышь, но вся энергия ушла на подавление охватившей его дрожи отвращения. Он поспешил вернуться на первый этаж, а оттуда, по задней лестнице, поднялся в свой кабинет.
Но там он неожиданно нашел Мерси и Констебла, сидевших рядом на оттоманке. Они преспокойно беседовали о чем-то, как две престарелые дамы на балу.
Бакл вежливо обратился к ним. Они ответили лениво и небрежно. Хозяин попросил их спуститься вниз и убрать мусор, гвозди и щепки перед входной дверью. Не став ждать, когда они выполнят это распоряжение, он удалился в гостиную, где взял в руки первое же издание из поступившей прессы, – а выбирать было из чего, – но почему-то в его руках оказалась брошюра Рабочей Ассоциации.
Он сделал вид, будто читает, хотя был слишком расстроен, чтобы понимать, что там написано. Все его внимание занимало поведение слуг, которые, хотя и спустились вслед за ним, продолжали так же непринужденно беседовать друг с другом.
Когда они наконец подмели сор и убрали щепки, то позволили себе спокойно без всякого приглашения войти в гостиную.
Мерси села у окна. Констебл остался стоять. Так они приготовились, догадался Бакл, ждать каторжника, который должен вот-вот вернуться.
– Я должен сказать ему это, Мерси, – шепотом обратился Констебл к девушке. – Нехорошо, если у меня будет секрет от него.
– Не будьте так строги к себе, Эдди. Несправедливо, что вы должны решать это.
Мистер Бакл не понимал, о каком секрете они говорят, да ему это было безразлично. Он перевернул страницу брошюры.
– А кто другой может решить? – спросил Констебл. – Ведь только я это знаю.
Лицо хозяина за брошюрой было бескровным по сравнению с их разгоряченными лицами. Мерси что-то шепнула Констеблу, но Бакл не расслышал. Констебл с несвойственной ему горячностью вдруг сказал:
– Любая клятва Генри Фиппса плевка не стоит. Мистер Бакл отложил брошюру.
– Мистер Констебл, – возразил он, – вы не должны так говорить о джентльмене.
Мерси вопросительно вскинула бровь,
– Что вы этим хотите сказать, мисс?
– Я удивлена, сэр, – ответила она так игриво, будто уже полночь и дверь хозяйской спальни надежно заперта.
– Почему вы удивлены?
– Просто так, сэр.
– Отвечайте! – выкрикнул Бакл, и Мерси поняла наконец, что он по-настоящему рассержен.
Она изменила игривый тон на серьезный.
– Как я помню, вы не были особо высокого мнения о джентльмене, живущем в доме рядом.
– Вы дорожите своим положением здесь, мисс? – прошипел Бакл.
Мерси невольно выпрямилась и заложила руки за спину.
– Мне очень жаль, сэр, – сказала она. На какое-то время воцарилось молчание.
– Прошу прощения, сэр, – наконец вымолвила Мерси. – И я тоже прошу вас простить меня, мистер Бакл, – сказал Констебл. – Я забылся.
Сузив глаза и поджав губы так сильно, что его рот стал совсем крохотным, Бакл посмотрел на свою горничную. Она в конце концов испугалась, это было видно по ее глазам. Бакл, погладив усы, сложил свои бледные сухие руки на коленях.
– Вы заходили в мою спальню?
– Да, сэр. Я сделала это, как только вы попросили. На улице кто-то выкрикнул:
– Тпру!
– Это он?
– Нет, сэр.
– Что это у вас там в кармане, Мерси? С чем это вы играете?
– Ничего, сэр.
– Дайте-ка мне это «ничего».
Девушка подошла поближе, что позволило Перси Баклу схватить ее руку и с силой привлечь к себе.
– Ба, – воскликнул он, раскрывая ее зажатую ладонь, – это детский локон.
– Два локона.
– Да, два локона, – согласился он. – Волосы хранились долго и потеряли цвет.
– Это было в кармане его камзола, сэр.
– Итак, наш каторжник, оказывается, отец семейства, – сказал Бакл, глядя на возбужденную Мерси. – Как вам удалось раздобыть такую личную вещь, моя дорогая?
– Как, сэр? – быстро ответила она. – Довольно умело, как вы сейчас убедитесь. Он снял свой камзол, когда сел писать письмо. А тут мистеру Спинксу стало плохо. Мистер Мэггс покинул меня, чтобы помочь мистеру Спинксу. А локоны оказались в маленьком конверте в нагрудном кармане. Это волосы ребенка, сэр, не так ли?
– Возможно, это волосы мистера Генри Фиппса, – предположил Констебл.
– Какой вы догадливый, – съязвила Мерси. – Как они могут быть волосами Фиппса? У этого ребенка темные волосы.
Констебл оставил свой пост у окна и спросил, нельзя ли ему их потрогать.
Мистер Бакл сразу не решил, что это: нахальство или все же будет правильным разрешить лакею удовлетворить свое любопытство. Он сидел в своем кресле и нервно смотрел, как его лакей держит в своих длинных ловких пальцах локон. Так они втроем разглядывали чужую печальную реликвию, когда во входную дверь кто-то постучал.
Глава 50
Тобиас с сознанием чувства долга начал свою статью для газеты «Морнинг кроникл». Написал заголовок: «Пожар в Брайтоне» и подчеркнул дважды, а под второй чертой мелкими буквами сделал красивый росчерк.
Не успели высохнуть чернила, как ему уже помешал первый посетитель: маленький болтливый судебный исполнитель в грязных башмаках с тремя векселями, подписанными его отцом Джоном Отсом добрым именем сына.
Тоби заменил эти три векселя на один со своей подписью, где обязался погасить долг в сумме семьдесят восемь фунтов в течение двадцати дней.
После этого, взяв чистый лист бумаги, он написал жалостливое письмо отцу, уверяя, что более не в состоянии брать на себя ответственность за его долги. Это заняло у него не более пяти минут, но почти полчаса ушло на сочинение более осторожного текста в отдел объявлений. Он собирался поместить его в той же газете «Морнинг кроникл». Когда Тобиас наконец составил удовлетворяющий его текст объявления, он сделал с него три чистых копии и вложил каждую в отдельный конверт, адресуя в три газеты: «Тайме», «Обзервер» и «Морнинг кроникл». Расходы на эти объявления заставили его тут же подсчитать на отдельном листке свои расходы и приходы за текущий квартал. Итог был печальным, поэтому он отложил в сторону статью о пожаре в Брайтоне и быстро решил поработать над очерком характеров для газеты «Обзервер». Эта газета теперь платила пять фунтов за скетчи легкого шутливого содержания, и вскоре Тоби, встав на стул, стал искать свои подборки и заметки к таким очеркам, как «Айлингтонская женщина-канарейка», «Старый Том Уикс из Кемден-тауна», и другие материалы на темы «Типажи» и «Характеры», которые он постоянно собирал для этой цели. Наконец он остановился на образе мальчишки-подметальщика на уличном перекрестке и, сев за стол с новым листом бумаги, принялся за дело:
«Те из читателей, кому знаком ресторан мясных блюд Мак-Кензи на Феттер-лейн, и кто, без сомнения, отдает должное метле Титчи Тейта, разумеется, не подозревают, что тот, кто так лихо и ловко использует свое орудие труда, – добиваясь при этом фантастического эффекта, – считает себя счастливейшим парнем во всем Лондоне».
Он успел бы еще до ленча написать скетч о Титчи Тейте и статью о пожаре в Брайтоне, если бы Лиззи снова не задержала его для какого-то тайного разговора (о чем, он так и не узнал, ибо она, не сказав и половины, убежала из комнаты).
А потом пришла жена, крайне расстроенная из-за гнойничка на груди у ребенка. Тоби тоже обеспокоило то, что он увидел, он посоветовал жене обмывания соленой водой, и Мери с ним согласилась, посчитав это умным советом, после чего он смог наконец вернуться к себе и снова взять перо в руки.
Но тут на пороге появился Джек Мэггс и потребовал от него вызвать доктора для больного дворецкого. Делать было нечего. Отс отложил скетч о Титчи Тейте и, взяв листок бумаги, написал записку доктору Гривсу, живущему на Грэйт-Инн-роуд, в которой просил его, если он будет настолько любезен, осмотреть дворецкого на Грэйт-Куин-стрит в доме № 20. Письмо он вручил экономке миссис Джонс, попросив эту пожилую, но все еще крепкую женщину накинуть на плечи шаль и отправиться в гостиницу на Чансери-лейн, куда обычно в часы ленча захаживал доктор.
Тобиас не верил, что жизни дворецкого грозит опасность, но он был осторожным человеком и помнил свою шутку с карантином. Он подумал, что будет благоразумным, если он тоже появится в доме на Грэйт-Куин-стрит и сам представит врачу больного. Поэтому он стал одеваться, все время прислушиваясь к нетерпеливым громким шагам Мэггса в холле.
Спустя несколько минут он уже следовал за Джеком Мэггсом по мокрым улицам Холборна, раздумывая, что, по сути, этот человек сейчас вынул у него из кармана пять шиллингов и теперь ему придется как-то возместить эту потерю.
Зуб за зуб. Он вспомнил холодный блеск кожи, туго обтягивавшей кости лица Джека Мэггса, особенно скулы и подбородок. Завтра, возможно, он им займется. А на следующий день вернется к более глубинным и более болезненным спискам, которые должны многое высвободить из памяти Джека Мэггса.
С каждым часом росли его амбициозные надежды на новый роман. «Капитан Крамли» – это комедия, пантомима, веселые шутки. Грубоватый, порой вульгарный рассказ о старом Лондоне, где у мистера Дэвидсона, мясника, каждый раз, когда он ждал новую партию товара, начиналась горячка. Но во всей английской литературе еще не было ничего подобного тому темному путешествию, которое Тоби собирался совершить в Криминальный мозг. Он уже сейчас, шагая по тротуару, обдумывал и оттачивал сюжет романа. У него уже составлен план в результате отвлеченных, почти алгебраических рассуждений: от Рождения до Смерти, из Света во Тьму, из Воды в Пламень. Поэтому Отс был раздосадован, когда они, наконец, пришли к дому Бакла, – он вынужден был отказаться от своих отвлеченных размышлений и вернуться к реальной жизни.
Войдя в гостиную Перси Бакла, Тобиас увидел, что врач уже здесь; он стоял спиной к камину. Доктор Гриве был аккуратным, хорошо одетым господином и, несмотря на свои без малого пять десятков, производил впечатление физически крепкого и атлетически сложенного человека. Он всегда был спокоен и даже чрезмерно сдержан и вежлив. Глядя на его строгое лицо и плотно сжатые губы, Тобиас невольно стал извиняться, что прервал его ленч.
– Лучше было бы вам прервать мой завтрак, – сурово остановил его доктор.
– Пациент действительно болен?
– Пациент действительно умер, если говорить без всяких обиняков.
В наступившем молчании Отс мог слышать жалобные причитания, доносившиеся из кухни.
– О Господи! – сокрушенно промолвил он. Доктор молчал.
– Неплохой был старик, – добавил Тобиас. Мистер Бакл энергично закивал головой в знак согласия.
– Он умер легко? – обращаясь к нему, спросил Тобиас.
Но прежде чем хозяин успел ответить, доктор попросил Бакла оставить их с Отсом одних.
Когда мистер Бакл покинул гостиную, доктор сел в кресло поближе к огню камина. Положив руки на колени, он долго смотрел на черные дымящие поленья в камине.
– У вас видна сорочка, сэр.
Тобиас Отс, проследив за взглядом доктора, опустил глаза и увидел конец своей ярко-зеленой сорочки, торчащей дюйма на три из незастегнутой ширинки. Краска стыда залила его лицо. Доктор заговорил, не дожидаясь, когда он приведет в порядок свою одежду.
– Теперь поговорим о другом. Я, черт побери, даже не знаю, что вам сказать.
– К кому же еще я мог обратиться за помощью, как не к своему домашнему доктору?
– Господи, мистер Отс, кто вам позволил убивать людей в этой округе?
– Я уверяю вас…
– Вам возбраняется, приходя в этот дом, сэр, выдавать себя за члена Коллегии хирургов. Представьте себе, что будет, если вас обвинят в обмане? Что скажет судья, услышав, что вы убедили умирающего, будто вы хирург?
– Это была шутка, розыгрыш.
– Мистер Отс, старик умер.
– Но не из-за моей шутки.
– Мистер Отс, если бы вы были студентом последнего курса Бейллиол-колледжа… Для Тоби это прозвучало, как намек на то, что он по происхождению не джентльмен.
– Но поскольку это не так, – горько улыбнулся Тобиас, – то меня, следовательно, можно обвинить в убийстве?
– Я напишу заключение, что причиной смерти была пневмония, но, если хотите знать мое личное мнение, вы просто заколдовали его.
– Сэр, вы же человек науки!
– Человек познается по своим делам, сэр. А вы просто заколдовали его, как заколдовали кухарку и экономку, которые – хотя вам и не пришло в голову даже справиться об их здоровье – очень сокрушаются по поводу смерти своего друга. Сами они в настоящее время в безопасности.
– Ну конечно же, он был старым человеком. В таком возрасте трудно избежать пневмонии.
– Не просвещайте меня, пожалуйста, в моей же работе, мистер Отс. Мне приятно было видеть вас своим гостем. Мне были интересны наши беседы по вечерам.
– И мне тоже.
– Но я не могу благодарить вас за то, что вы вынудили меня решиться на лжесвидетельство, подписав свидетельство о смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46