– Зачем? Чего я там не видел?
– На улицу, черт побери! Может, там кто-нибудь болтается неспроста.
– Вас не слишком обременит… – Констебл чувствовал, как у него перехватило горло от волнения, – …закончить вашу просьбу таким словом, как «пожалуйста»?
Беглый каторжник посмотрел на лакея тяжелым, но понимающим взглядом.
– Пожалуйста, – промолвил он.
Констебл, готовившийся увидеть на лице Мэггса иронию или насмешку, не увидев их, тут же молча вышел под мелкий ночной дождик, чтобы увидеть проститутку с плетеной кошелкой и мальчишку с фонарем, сторожившего чью-то лошадь. Вернувшись в дом, Констебл так же неслышно на цыпочках поднялся по лестнице, минуя гостиную. Он встретил на лестничной площадке Джека Мэггса, который прятал в свой высокий башмак грубой работы нож.
Когда Констебл рассказывал ему, что он видел на улице, Мэггс, стиснув зубы и спрятав глаза под нахмуренными бровями, внимательно выслушал его.
– Очень хорошо, – коротко сказал он и вернулся в кабинет хозяина. Здесь он вынул из ящика стола листы писчей бумаги, а затем, свернув их в трубку и перевязав тесьмой, сунул во внутренний карман камзола.
– Если делать, – промолвил он, – так побыстрее.
Мерси взмолилась не запирать ее в кабинете. Она крестилась и, поплевывая себе на ладони, поклялась, что не выдаст его.
В конце концов оба лакея поспешили вниз по лестнице, прыгая через две ступени, забыв запереть Мерси в комнате хозяина. Когда они опять оказались в темной гостиной, Констебл с трудом справился со своим сердцем, так отчаянно оно колотилось. Он сразу различил во тьме бесформенную фигуру доктора, напоминавшую спутанный клубок шерсти. Он поднялся с кресла и сразу же протянул руку к Мэггсу. В руке что-то блеснуло.
– Покажите ваш язык.
– Зачем я должен это делать, сэр?
Доктор высоко поднял в воздух какой-то предмет из серебристого металла.
– Затем, – громко сказал он, – что в доме зараза. Мэггс схватил доктора за руку и так дернул ее вниз, что тот вскрикнул от боли. Металлический предмет со звоном упал на пол.
– Джек Мэггс! – вскричал Бакл, испуганно метнувшись к ним. – Джек Мэггс, я приказываю!..
Что он собирался приказать, так и осталось неизвестным, потому что Мэггс уже тащил доктора, похожего на какое-то большое с раздутым туловищем насекомое, куда-то в угол.
– Господи спаси! – закричал в панике доктор. Мэггс, схватив доктора за руку своей покалеченной левой рукой, правой прихватил две оставшиеся свечи. Наконец он опустил доктора на пол.
– Ты чертов верблюд! Я готов тебе глотку разорвать!
– Прекратите сейчас же! – взвизгнул Перси Бакл. – Ведь это мистер Отс!
Констебл, не поняв, невольно оглянулся на дверь, – там никого не было.
Мэггс приблизил свечу к лицу гостя и увидел толстый слой грима и пудры. Стоявший на коленях Тобиас Отс смотрел на огонь свечи широко открытыми от испуга глазами.
– Узнаю его проделки, – злобно проворчал Мэггс.
– Дослушайте меня, добрый человек, – торопливо остановил его Перси Бакл, и, поскольку Мэггс все еще не выпускал из рук свою жертву, тихонько что-то шепнул ему на ухо.
Глава 39
Джек Мэггс проводил доктора в кухню, где стал свидетелем, как доктор учил всех должным образом мыть руки. «Сэр Спенсер Спенс» заставил каждого из прислуги, а затем и их хозяина проделать эту процедуру, никому не сделав поблажки. Когда мистер Спинкс попробовал было отказаться, доктор обрушился па него с такой злобной бранью, что ввел старика в дрожь.
Наконец, когда руки бедняги дворецкого были вымыты, насухо вытерты и вполне отвечали требованиям доктора, он поставил на кухонный стол большой черный саквояж и, открыв его, вынул продолговатый предмет, завернутый в черный бархат. Это оказался зловещего вида нож с зазубренным лезвием.
– О Господи, – охнула мисс Мотт.
Затем доктор извлек второй предмет из своего саквояжа – тоже продолговатый, но с длинным острым концом, похожим на штопор. Он хвастливо поиграл им, говоря что-то об «органах внутренней секреции», а потом сказал, что этот инструмент меняет свою форму и цвет, если человек заражен. Он тогда разбухает и становится похожим на голубой шар. Доктор размахивал им, словно хотел тут же его испробовать. Наконец, к облегчению всех присутствующих, ужасные инструменты были снова упрятаны в саквояж.
Но на этом мучения прислуги не закончились, ибо доктор заявил, что теперь он осмотрит каждого из них отдельно.
И хотя тяжелые шторы алькова в кухне были плотно задернуты, все, что происходило за ними, было слышно в кухне. Первой вошла в альков миссис Хавстерс, за нею последовал старый дворецкий; каждая жертва послушно кашляла, отхаркивалась и сплевывала в серебряную плошку. Все выходили с потупленным взором и красными пятнам смущения на щеках.
Джек Мэггс вошел последним. В тесном маленьком алькове наедине с Тобиасом Отсом он вновь ощутил силу воздействия этой личности: она оказалась куда большей, чем он подозревал. Этот доктор с кривой улыбкой на слишком алых губах и бесовским блеском в глазах казался теперь неправдоподобным, странным и даже комичным, но он все же существовал, вызванный к жизни искрой злой и магической фантазии своего создателя. Суетливый маленький писатель исчез. Его место занял демон с горящими глазами: это существо схватило Мэггса за подбородок своими сухими квадратными ладонями и попыталось заставить его раскрыть рот, чтобы сунуть туда некое подобие металлической ложки.
Когда Джек перехватил его руку, дьявольское отродье не сдалось. Вопросительно вскинув темные брови и придвинув поближе к лицу Джека свой маленький нежный рот, оно насмешливо прошелестело ему в ухо:
– На виселицу захотелось?
Выглянув из-за шторы, Джек увидел в кухне то, что и ожидал увидеть: все сплетники были в сборе и смотрели на него.
– Сплюньте, – приказал доктор и сунул ему ложку в рот.
Пять минут спустя дом был объявлен на карантине. Благодаря диагнозу «больное горло», Джек Мэггс добился того, чего хотел: каналы сплетен перекрыты. Постаравшись обезопасить свою территорию, беглый каторжник особым чутьем почуял, что стал пленником того, что сильнее его и выше его понимания.
Глава 40
Как только «сэр Спенсер Спенс» покинул дом, Мэггс спустился в подвал, где отыскал заржавевший молоток и коробку гвоздей.
Первый гвоздь он вбил над замком парадной двери. Он вбил его глубоко, под углом, так, что он вошел в дубовую раму. С каждым ударом молотка ему становилось легче.
– Мой дом, – воскликнул с болью мистер Бакл, неожиданно появившийся у него за спиной.
Мэггс вбил второй гвоздь на три дюйма ниже замка.
– Так велел доктор.
– Он ничего подобного не говорил. Прекратите! Вы не имеете права разрушать мой дом.
Мэггс, встав на цыпочки, прилаживал третий гвоздь над дверной рамой.
– Вы расколете раму!
Но Мэггс вбил гвоздь. Затем он повернул ручку двери и потянул ее на себя.
– Вот это я называю карантином.
– Посмотрите, что вы наделали! Сколько трещин. Сейчас же прекратите, я приказываю. Это не карантин. Мистер Отс ничего подобного не замышлял.
Мэггс уже пересек гостиную. Он отдернул тяжелые шторы на окне и постоял перед ним какое-то время, глядя в лицо ночи, а потом, опустив шторы, один за другим забил в раму девять гвоздей.
– Вы неправильно поняли его, – бесполезно уговаривал его хозяин. – Я сейчас принесу словарь. Не трогайте мои окна, пока я не принесу книгу. Я приказываю!
Но Джек Мэггс уже не был чьим-то слугой. Принеся из столовой стул и держа во рту торчащие шестидюймовые гвозди, он принялся одно за другим заколачивать три окна в гостиной – бах! бах! бах!
– Вот, – вновь вошел в комнату Перси Бакл с открытым словарем в руках. – Здесь нет ни слова о гвоздях во время карантина.
Но в гостиной окна были уже заколочены, шторы опущены и прибиты сверху и снизу. Мэггс перенес стул в столовую и зажег там свечи.
Перси Бакл положил словарь на обеденный стол.
– Это мой дом, – опять повторил он.
Но Джек Мэггс уже двинулся в следующую комнату.
Глава 41
Когда дом был наконец обезопасен, Джек отнес молоток и гвозди в подвал на их обычное место. Это помещение – владение экономки миссис Хавстерс представляло собой затхлый лабиринт закоулков, углов, входов и выходов из-за гор сваленного здесь старого хлама: канатов, кусков декораций, театральных костюмов, которые остались еще со времен театра покойного мистера Квентина. Не успел Джек осмотреться в подвале, как услышал, что наверху открылась дверь, и чья-то освещенная свечой тень стала спускаться вниз. Тихий голос горничной позвал его.
– Я здесь, – недовольно проворчал он и поднял лампу.
Они встретились не без смущения возле старинных костюмов: бальных платьев, чьи пышные кисейные рукава были покрыты плесенью.
– Вы заколотили окно моей спальни, – сказала Мерси медленно и каким-то сонным голосом.
Он признался, что действительно был в ее комнате и сделал все, что требовалось.
– А почему вы не сделали этого в комнате миссис Хавстерс?
Неужели она плакала? В темноте он успел разглядеть ее распухшую верхнюю губу.
– Думаете, она поднимет шум на весь квартал? – насмешливо спросил он.
– Я уверена, что вы знаете, что она слегла от этой эпидемии.
Джек не знал этого. Вонь и грязь подземелья обострили его чувственность, пробуждая жизненные инстинкты; и сейчас, вдыхая этот запах, он на мгновение познал то лучшее, чем когда-то дорожил.
– Конечно, – болтала Мерси, – это не эпидемия, что бы там ни говорил этот доктор. Это гипнотические флюиды, вы сами это знаете. Бедная старая корова заглотнула свою долю.
Мэггс вопросительно поднял бровь.
– О, вы меня считали невежественной? – воскликнула Мерси.
– Нет, не считал.
– Так вот, к вашему сведению, сэр, мы с мистером Констеблом на Рождество были в концерте на Уиндмилл-стрит. Там выступала леди, она пела и танцевала, а потом вся вдруг затряслась. А произошло это от магнитных флюидов. То же самое делал с вами доктор, когда разводил руками. Да, то же самое. Так он заговаривал вашу боль. Думаете, я не знаю, что здесь происходит?
– Какое это имеет отношение к миссис Хавстерс?
– Вы думаете, я не знаю, что тут нет никакого доктора? Это мистер Отс с напудренной головой
– А другие знают, что это мистер Отс? – спросил он тихо.
Мерси, погасив свою свечу, опустила ее в карман передника.
– Они не узнают даже собственный нос во время чиха.
– Но вы им сказали?
– Нет еще.
– Тогда пойдемте со мной. – Джек взял ее за руку.
– Нет! Отпустите меня! – Она вырвала руку и отшатнулась.
– Черт побери! – рассердился он и схватил ее за талию так неожиданно, что у нее слетел чепец с головы. Ее волосы задели его лицо, обдав легким запахом сажи.
– Я не разрешу себя запереть.
– Черт побери, позволите, и еще как!
Она была быстрой и ловкой, но он крепко держал ее, и, позволив вовсю брыкаться, понес ее по каменным ступеням на первый этаж. Старая лампа, которую он держал в изуродованной руке, опасно болталась, касаясь юбок Мерси.
В этот час коридор был пуст, и Мэггс опустил ее на пол. Они стояли, глядя друг на друга и тяжело дыша.
– Можете запереть меня, – не выдержала она, – мне все равно!
– Хорошо.
Мерси тряхнула головой и убрала волосы с глаз.
– Мне все равно.
– Хорошо.
– Заприте меня на всю ночь.
В молчаливом согласии они поднялись по лестнице. Под дверью спальни хозяина виднелась полоска света. По задней лестнице они поднялись на чердак. Черная юбка Мерси трижды обвилась вокруг колена Мэггса. Он остро ощущал это, и ему казалось, что Мерси, несмотря на одежду, уже основательно познакомилась с его коленом. Когда она переступила порог своей комнаты, он, не колеблясь, шагнул за ней.
Это была премиленькая комнатка, которую она обустроила для себя по своему вкусу, с обилием вышитых подушечек и красивым портретом девушки в рамочке: она сидела возле ветряной мельницы, держа на коленях тряпичную куклу.
– Сколько вам лет?
– У леди не спрашивают возраст.
Он передал ей лампу, и Мерси, приподнявшись на цыпочках, повысила ее на крюк, свисавший с потолка. Пока она занималась этим, Мэггс успел вынуть ключ из замка ее двери. Услышав скрежет металла, она быстро обернулась.
– Не надо!
Но Мэггс уже вышел за порог.
– Доброй ночи, – сказал он и быстро, словно боясь передумать, повернул ключ в замке.
Минуту спустя он уже был на крыше, унося с собой в соседний опустевший дом всю сумятицу пережитых эмоций. Здесь же он вновь принялся писать страницу за страницей, доверяя бумаге свою тайную историю: «Дорогой мальчик…»
В шесть утра он снова пересек скользкую крышу и вернулся в дом мистера Бакла. Открыв дверь комнатки горничной, он застал ее уже одетой и ожидавшей его.
Глава 42
Мерси Ларкин прибегла к помощи средств, знакомых «нянькам-горничным»: она пощипала щеки, чтобы порозовели, тихонько «охая» и «ухая», похлопала их ладонями. Этому косметическому приему она научилась у матери, которая энергично проделывала это, до того как решилась впервые вывести дочь на Хаймаркет.
Потом, ожидая, когда откроется запертая дверь, Мерси позаботилась о нижней губе. У нее не было зеркала, чтобы подправить недостатки, но покалывание в губах и пощипывание кожи на лице подсказывали ей, что она достигла нужной цели. Тогда она, наконец, уселась на трехногую табуретку и, сложив руки на коленях, принялась ждать. Ее лицо, обращенное к двери, чуть опухшее, со следами легких царапин, бывало, всегда приводило в любовное волнение мистера Бакла.
Когда дверь наконец открылась, она, казалось бы, должна была отшатнуться, увидев перед собой Джека Мэггса в таком виде: небритого, с красными глазами, с волосами в недопустимом беспорядке.
– Вы собираетесь теперь запереть меня в кабинете мистера Бакла? – Не дожидаясь, что он скажет, спросила она.
Но вместо ответа он просто открыл дверь, пропуская ее первой, Минуя полуоткрытую дверь хозяйской спальни, Мерси почувствовала, как привычно зачесались губы – признак того, что ее ждет поцелуй.
Они с Мэггсом вместе спустились в кухню. Тут Мерси сразу же почувствовала на себе оценивающий взгляд голубых глаз миссис Хавстерс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46