– Хотя бы Дютуа-Мембрини.Если хорошенько поразмыслить, самым впечатляющим в словах Карла являлось то, с какой теплотой он отзывался об этом незнакомце. Себастьян кивнул и пообещал съездить в Лозанну.Но ему пришлось отсрочить свои планы дней на десять в связи с приездом Данаи, Александра и маленького Пьера. Все трое почти одновременно сжали его в объятиях. Александр и Даная с трудом сдерживали слезы.– Вы решили, что я умер, – угадал Себастьян.– Я успокаивал себя мыслью, что, если бы случилось несчастье, вы бы отыскали способ нас предупредить, если, конечно, не стали жертвой кораблекрушения, – ответил Александр. – Но расскажите же о своем путешествии.Рассказ занял целый вечер. Себастьян закончил повествование цитатой из Руми, воспевающего вознесение души своего предшественника аль-Аттара, что означало «парфюмер»: Аттар уже прошел семь городов любви,А я все еще стою на повороте одной из улиц. Маленький Пьер слушал, вытаращив от удивления глазенки.Страдание, физическое, нравственное, а быть может, и то и другое, искажало черты Жана-Филиппа Дютуа-Мембрини. Оно не только иссушило его тело, оно сказалось на его осанке, манере держаться, на выражении лица. Даже радость, которую он испытывал, подтачивала его силы. Ему едва минуло сорок, но выглядел он чуть ли не вдвое старше.Он принял Себастьяна ясным осенним днем в своем доме на берегу озера. Усадил графа напротив себя, возле окна в комнате для занятий. Его стол был завален бумагами.– Я весьма польщен вашим визитом, граф, – сразу сказал Дютуа-Мембрини, – но я не занимаюсь ни алхимией, ни магией и боюсь, что вряд ли смогу представлять для вас какой-либо интерес.Его дыхание было прерывистым. Казалось, каждое слово стоит невероятных усилий.– Репутация в той же мере отражает истинный характер, как палка, наполовину погруженная в воду, отражает действительность.Дютуа-Мембрини с трудом улыбнулся.– Но вам приписывают способность обращать свинец в золото и делать драгоценные камни, – сказал хозяин дома.– Если бы это было правдой, сударь, я бы только и делал, что обогащался, и у меня не возникло бы желания встретиться с человеком, которым восхищается герцог Карл Гессен-Кассельский, причем восхищается отнюдь не размерами его состояния.Лицо страдальца немного прояснилось.– Какого же рода поиски привели вас сюда?– Поиски света, сударь.– Палка выпрямляется, – заметил Дютуа-Мембрини.И, чуть помедлив, почти задыхаясь, произнес:– Свет сияет лишь там, где человек подвергает себя лишениям. Лишения! Вам известно, что это такое?– Отказ от самого дорогого, – ответил Себастьян.– Это так, и даже более того: это стремление к освобождению от своей земной природы.Дютуа-Мембрини замолчал, пытаясь выровнять дыхание. «Слишком много лишений, – подумал Себастьян, – это крайность. Почти самоубийство».– Я дам вам одну из моих книг о лишениях, – вновь заговорил Дютуа-Мембрини. – Они должны привести к самому Христу…«Зачем тогда Бог создал человека? – подумал Себастьян. – Чтобы человек отказался от своей человеческой природы?» Ему вспомнились слова Абу Бакра: «Ты смертен, не принимай себя за ангела».– Умейте же, граф, – я вам сразу об этом сказал, – различать сходство и общность. Первое – это религия тех, кто верует в Иисуса, но не принял его в себя, а второе – это когда Христос завладевает вами!Он вновь остановился, пытаясь справиться с дыханием.– Разум, которым мы так гордимся, всего лишь дальний отголосок логоса.Голос Дютуа-Мембрини прервался. Себастьян был потрясен: ведь именно это он сказал своему сыну несколько недель назад.– Только один лишь божественный свет поможет нам преодолеть то смятение, что посеяли на земле падшие ангелы, несчастные создания, которые на нашу погибель смешивают небесное и земное.Охваченный внезапным беспокойством, он взглянул на Себастьяна.– Вы являетесь другом господина Вольтера, который живет неподалеку отсюда, в Монтрионе?– Нет, сударь.– Ну и слава богу. Разум служит этому человеку лишь для того, чтобы смущать и ослеплять души.Губы Дютуа-Мембрини сжались в тонкую нитку.– Вы ведь понимаете, по крайней мере, на что претендует вульгарная алхимия. Этот человек – шарлатан, изготавливающий поддельное золото.Он глубоко вздохнул.– Можно подумать, у меня и без того мало врагов.– Каких же?– Вы разве не знаете? – удивился Дютуа-Мембрини.– Нет.– Церковь, – просто ответил Дютуа-Мембрини.– А мне казалось, что она преследует только масонские ложи.– Она, без сомнения, полагает, будто я член одной из них.– У вас много последователей?– Кое-кто имеется. Они объединяются вокруг нас, графа Фридриха фон Флейшбейна и меня, иногда к нам присоединяется маркиз де Лангальри… Приезжайте в Берлебург, вы сможете присутствовать на собрании внутренних душ, Дютуа-Мембрини употребил именно это выражение. (Прим. автора.)

– сказал пастор, наклонившись к Себастьяну.Внутренние души. Интересно, бывают ли внешние души?– Но ваши речи, как мне кажется, исполнены самого большого христианского благочестия, святой отец. Отчего же церковь вас преследует? – спросил Себастьян.Собеседник пожал плечами.– Свет… – просто сказал он. – Их пугает свет. Им нужны лишь покорные.Казалось, беседа его истощила. Себастьян решил, что самое время откланяться.– Не хотелось бы отнимать у вас слишком много времени, – произнес он, поднимаясь. – Вы и так его потратили на беседу с чужаком…– Нет, ничего, ничего, – вздохнул Дютуа-Мембрини с улыбкой. – Знаете, моя болезнь – первое из уготованных мне испытаний. Будут и другие…Он тоже поднялся с видимым усилием, подошел к письменному столу и взял оттуда толстую брошюру, озаглавленную «Божественная философия». Себастьян горячо поблагодарил собеседника и ушел.В самом деле, размышлял Сен-Жермен на пути домой, инквизиция опасна даже для самих христиан! Пастор Жан-Филипп Дютуа-Мембрини (1721–1793) был известной фигурой христианского эзотеризма XVIII века. Подозреваемый в связях с масонством, он и в самом деле подвергался преследованию со стороны религиозных властей Берна. Мистик и богослов-пиетист, он в действительности не имел никаких связей ни с масонством, ни с розенкрейцерами. (Прим. автора.)

Поскольку вечер был очень теплым, Себастьян решил после ужина немного прогуляться по берегу озера. Сзади, на расстоянии нескольких шагов, его сопровождал Франц. Факелы, расставленные в беспорядке вдоль берега, отбрасывали в воду световые блики, освещая силуэты других гуляющих и влюбленные парочки.Внезапно трое мужчин, ускорив шаги, настигли Себастьяна и окружили полукольцом. Они выглядели вполне благообразно, однако их поведение не оставляло сомнений относительно их намерений. Один из них, круглолицый, толстощекий, с живописной рыжей бородой, встал прямо на пути Себастьяна.– Сен-Жермен? Извольте следовать за нами.– Но…Человек приставил к его груди пистолет.– При малейшем сопротивлении буду стрелять. Никто о вас не пожалеет.С желчной усмешкой незнакомец кивнул в сторону озера:– Вы хотите обрести здесь свое последнее пристанище?– Что вам угодно?– Следуйте за нами.Мужчины препроводили Себастьяна к закрытой со всех сторон карете, которая ждала их в нескольких шагах отсюда. Судя по всему, это не были обычные грабители. Но тогда кто же? Себастьяну показалось странным, что Франц не заметил этой сцены и не пришел хозяину на помощь. Он, очевидно, решил, что опасно выступать вдвоем против троих. Себастьян поднялся в карету. Она катилась недолго; всего через четверть часа экипаж остановился возле приземистого дома, рядом с которым стоял крытый сарай. По движению кареты Себастьян сделал вывод, что они едут вверх по склону; стало быть, они сейчас находились на уровне Лозанны, среди виноградников. А дом, без сомнения, – это ферма.Неужели это последнее пристанище в его жизни? 33. ПИСТОЛЕТ КАК ПОСЛЕДНИЙ АРГУМЕНТ В ФИЛОСОФСКОЙ БЕСЕДЕ Все четверо вышли из кареты. Бородач направился к дому, отпер ворота. Другие втолкнули Себастьяна внутрь помещения, вошли вслед за ним, и он услышал, как в замке повернулся ключ. Они оказались в комнате, которую освещали два подсвечника, а из мебели имелось только несколько грубо сколоченных стульев и стол. Большая двустворчатая дверь справа вела в сарай. Бородатый опустился на стул и положил пистолет на стол перед собой. Второй конвоир зажег еще несколько свечей на одном из ручных деревянных подсвечников, а третий помешал раскаленные угли в деревенском очаге и подбросил несколько поленьев.– Садитесь, – приказал бородач. – Сегодня утром вы нанесли визит Дютуа-Мембрини. Зачем?Так вот в чем было дело!– Чтобы побеседовать с ним.– Как давно вы его знаете? – допрашивал бородач.– Мы познакомились лишь сегодня утром.– Кто направил вас к нему?– Никто…– Не лгите! Вы пришли, чтобы передать ему средства. От лица какого братства?– Как вижу, что бы я ни говорил, вы убеждены в моей лжи. Ваша вопиющая неучтивость принуждает меня к дальнейшему молчанию.– Нет, вы заговорите! – закричал бородач, приходя в ярость. – Я сумею заставить вас говорить!Он дал Себастьяну пощечину.– Какой вонючий орден этого чертова масонства велел вам передать средства этому гнусному пастору?Себастьян ничего не ответил. Он даже не поднял руки и не прикоснулся к щеке.– Связать его! – крикнул бородатый.Один из приспешников вытащил из кармана моток веревки.– Дайте-ка мне головню! – приказал бородач другому.Внезапно он повернул голову к двери, которая отделяла дом от сарая, потому что с той стороны послышался невнятный шум; бородач нахмурил брови.Тот, кто собирался связать Себастьяна, уже наклонился к пленнику и схватил за руку, как вдруг обе створки двери широко распахнулись и в комнату ворвались огненные шары. Увидев, как на него катится один из таких шаров, в котором Себастьян без труда признал зажженную кипу сена, бородач закричал. Себастьян вскочил и в мгновение ока завладел пистолетом. Едкий дым заволок комнату. Охваченный ужасом, один из подручных бросился к двери.– Не так скоро! – воскликнул Себастьян, бросаясь за ним к двери. – Умерьте прыть! Стойте, или я стреляю.Другой негодяй накинулся на него. Себастьян быстро прицелился ему в ногу и выстрелил. Нападавший завопил и повалился на пол.Как раз в эту минуту в дом ворвался Франц с кнутом в руке.Но как он сюда попал?Кнут просвистел в воздухе и опоясал грудь бородача. При отсветах пламени кнут щелкнул еще раз, и на толстощекой физиономии взбух ярко-красный рубец.– Помилуйте! – вскричал главарь неожиданно тонким голосом.Он в ужасе заметался по комнате. Дом начинал пылать. Двое приспешников бородача выбрались наружу.Кнут щелкнул в третий раз и разорвал рукав рубашки главаря. Искры от соломенных факелов, попав на штаны бородача, оставляли рваные черные пятна.– Помилуйте! – вновь закричал он фальцетом, задыхаясь в дыму.И бросился за Себастьяном и Францем, которые уже выбрались на свежий воздух. Слуга схватил бородача за воротник и нанес ему сильнейший удар кулаком в лицо, уже и без того залитое кровью. Человек потерял равновесие и упал.Едва придя в себя, бородач пополз на карачках прочь от горящего дома, кашляя, задыхаясь, издавая жалкие стоны. Франц, охваченный лютой яростью, приподнял мерзавца и нанес ему еще один удар кулаком.– Хватит, – приказал Себастьян. Он наклонился к шефу этой тайной полиции: – Теперь моя очередь, каналья, спрашивать, кто вас послал!Бородач вытаращил налитые ужасом глаза и ничего не ответил. В этот момент запылала крыша дома, и с оглушительным грохотом обрушилась вся стена. Шагах в двадцати от дома летали искры. Запряженные в карету лошади ржали от страха и рвали упряжь.– Кто? – настаивал Себастьян, приставив пистолет к голове бородача.Тот дрожал от ужаса. Себастьян влепил ему пощечину.– Кто, гнусный подонок? Если ты не заговоришь, придется связать тебя, как курицу, и бросить прямо в адский огонь.– Епископ, – выдавил из себя поверженный противник.– Поблагодарите его от моего имени за пистолет, – сказал Себастьян, засовывая оружие за пояс. – И еще предупредите его, что я тоже умею раздувать угли.Себастьян с Францем, который по-прежнему сжимал в руке хлыст, медленно спустились по склону, оставив за спиной трех корчившихся на земле противников.Они обернулись лишь один раз, чтобы посмотреть на пожар, полыхающий на фоне ночного неба, которое казалось особенно зловещим, подсвеченное языками пламени; картина походила на адское видение. Они заметили бородача, который втаскивал в карету одного из своих подручных. Это тоже было им на руку: мерзавцы предупредят своих хозяев, что граф де Сен-Жермен отнюдь не из тех, кого легко можно напугать.– Не бойся, можешь смотреть, – сказал Францу Себастьян. – Ни ты, ни я не превратимся в соляные столпы.
– Но каким чертом ты там оказался? – воскликнул Себастьян, когда они с Францем добрались наконец до дома.Поскольку глотки их пересохли от дыма и волнения, они по возвращении выпили каждый по целому кувшину воды из фильтровальной бочки, запасы которой Себастьян велел пополнять ежедневно.– Когда я увидел, что эти трое вас окружают, я тут же заподозрил, что дело нечисто. Потом я заметил в руках у бородатого пистолет и сказал себе: ага, сейчас вмешиваться не имеет смысла, не то мы с вами живо получим по пуле. Я прокрался за вами до самой кареты и пристроился на запятках, держась за подножку. Было темно, и никто ничего не заметил. Как только карета замедлила ход, я спрыгнул на землю и спрятался, а сам все думал, как вас выручить. Когда я увидел сарай, то решил, что там, наверное, полно сена, потому что уже конец осени. И не ошибся. Я был уверен, что пожар заставит этих бандитов выскочить из дома. И тогда я смогу прийти вам на помощь, я ведь знал, сударь, что вам только знак подай, вы поймете, как управиться.– Да ты настоящий дьявол, – засмеялся Себастьян. – Не знаю, что бы я делал без тебя. Эти типы уже собирались пытать меня огнем, чтобы я отвечал на их вопросы. Возможно, сейчас я бы уже лежал где-то на дне озера.– А я-то как перепугался, сударь! Что бы тогда стало со мной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51