Но факт оставался фактом: Себастьян был защитником ребенка в той же мере, что и его отец Александр.Сен-Жермен решил не рассказывать о произошедшем Александру. Но в его голове созрело решение позвать к ним Данаю, и тогда он набросал письмо Александру:«Я полагаю, что каждому ребенку необходима мать, и боюсь, что кормилица, какой бы преданной она ни была, не обладает ни влиянием, ни глубиной чувств, которые нужны младенцу. Я убежден, что ваша мать сможет стать также матерью Пьеру. Подумайте об этом, только не медлите, ибо дети растут быстрее, чем мы размышляем».Предупредив сына, Себастьян решил, что отправится в Хёхст, чтобы иметь возможность следить за происходящим в немецких масонских ложах, события в которых начинали казаться все более тревожными.Первая длительная остановка, которую сделала княгиня Даная по дороге из Лондона, была именно в Хёхсте.– Я привела к вам ребенка, а теперь вы мне возвращаете другого, – сказала она Себастьяну, выходя из кареты, сразу после того, как они обменялись первыми сердечными приветствиями.Сентябрь окрасил деревья в ярко-красный цвет, и камины в замке, стоявшие без дела долгие летние месяцы, вновь принялись за работу. Осенью 1764 года произошла их встреча после долгой разлуки. Молодая женщина превратилась в величественную даму, а сеточка морщин вокруг глаз казалась зримым воплощением времени, которое прошло и для Себастьяна тоже.– Александр сказал, что вы решили меня позвать, – произнесла Даная, усаживаясь возле огня. – Выходит, человек-загадка Европы беспокоится о столь прозаических вещах, как воспитание какого-то ребенка.– Этот ребенок – наш внук, – ответил Себастьян. – Мы его слуги.– Вероятно, вы признаете себя чьим-то слугой первый раз в жизни.– Не обманывайте себя. Я всю жизнь служу взрослым детям. Меня, скорее, можно назвать всеобщим наставником.– Так вот в чем состоит ваша загадка! – смеясь, произнесла Даная. – Позвольте мне все же выразить удивление, что возле двух таких мужчин, как вы и Александр, нет рядом женщины.– Александр всегда успеет выбрать себе подругу, но я – совсем другое дело.Даная задумалась.– Насчет Александра я вовсе не уверена, – сказала наконец она. – Мне кажется, он невероятно похож на вас. В одном своем письме он признался мне: «Я думаю, прежде всего я – мой отец, а потом уже все остальное». Я плохо представляю себе, как Александр может создать семью, а то, как он произвел на свет сына, до странности напоминает мне мою собственную историю. Вы оба похожи на богов из античной мифологии, которые, внезапно охваченные страстью, спускаются с небес, чтобы соединиться со смертной женщиной, а затем возносятся обратно на Олимп.– Поверьте, я ему в этом не подавал никакого примера, – вздохнул Себастьян. – Впрочем, он по большей части живет один в Лондоне и свободен в своем выборе. Мне никогда не пришло бы в голову противиться его выбору, если он почувствует вдруг влечение к какой-нибудь женщине.Даная внимательно смотрела на графа, и во взгляде явственно читалась ирония.– Нет, в самом деле, Себастьян де Сен-Жермен, коль скоро в данный момент вы носите именно это имя, ведь я вас знала еще под именем Готлиба фон Реннекампфа, помните? Одного вашего примера – а ведь есть еще и слава – достаточно, чтобы ваш сын не пожелал связать свою судьбу с судьбой какой-либо женщины. Вы имеете на Александра огромное влияние. Он говорит о вас как о сверхчеловеке.Себастьян помедлил, прежде чем ответить. То, о чем сейчас сказала Даная, никогда не приходило ему в голову.– При чем здесь я? – произнес он с видимым сожалением. – Я не думаю, что являюсь для сына самым плохим примером.– Сына! – воскликнула Даная раздраженно. – Я бы хотела, чтобы это была дочь. Может, вы все-таки спуститесь на землю?– Я поднялся на землю, Даная, – мрачно произнес Себастьян, – поднялся из-под земли.Она казалась совершенно сбитой с толку.– Как это? – переспросила она живо, едва ей удалось вновь овладеть собой. – Неужели вам удалось избежать виселицы?– Мой отец погиб на костре, Даная. А я и в самом деле чудом избежал виселицы.Она потрясенно смотрела на него.– Боже мой, – сдавленным голосом произнесла Даная. – Боже мой, Себастьян, простите…Она поднялась и взяла в ладони его лицо.– Как… как это возможно? Но кто… кто уготовил ему столь жестокую участь?– Святая инквизиция, – ответил Себастьян, лаская руку, прижавшуюся к его щеке. – Мои родители были крещеными евреями. В Испании. Ищейки инквизиции обшарили их дом и нашли Талмуд. Это означало смертный приговор обоим. Прошу вас, садитесь.Они долго не могли произнести ни слова.– Возможно, я как-нибудь напишу о том, что произошло со мной после. Но кому это нужно? Подобного рода воспоминания могут вызвать лишь ненависть. А чем была на самом деле моя жизнь, этого я рассказать не могу. Сбежать мне помогло преступление. Один замечательный человек пригрел меня в Лондоне и помог получить состояние, которое сейчас принадлежит и Александру. У вас есть ключ к моей предполагаемой тайне. Больше мы говорить об этом никогда не будем. Но знайте: цель, которую я поставил перед собой после, заключалась не в том, чтобы отомстить за себя, но в том, чтобы заняться просвещением умов, чтобы подобные ужасы больше не повторялись ни с кем.Себастьян встал и принялся ходить взад и вперед по комнате.– Должно быть, вы голодны, – сказал он уже совсем другим тоном. – Я велю Францу приготовить нам ужин…Даная бросилась к нему. Она заключила его в объятия и положила голову на плечо. Женщина не могла сдержать слез. Себастьян пытался ее утешить.– Нет, – говорила Даная, – мне нужно выплакаться… Вы же не станете себя оплакивать. Позвольте это сделать мне… Позвольте сделать это для вас.Позже, когда, освежившись у себя в комнате, она вновь спустилась к Себастьяну, лицо ее было уже другим, безмятежным. И взгляд тоже. Ее отношение к Себастьяну переменилось. Он обрел в ней прежнюю нежность. Они обменялись улыбками.Впервые за долгое, очень долгое время Себастьян тоже был взволнован. Он обнял Данаю, прижал к себе, затем протянул флакончик, в котором плескалась некая жидкость с золотистыми отблесками.– Что это?– Это чтобы сгладить морщины печали.В ответ Даная рассмеялась.– И они сотрутся?– Протирайте лицо этой жидкостью, и вы убедитесь сами.– Неужели это ваш таинственный эликсир юности?– Нет, это другой эликсир, для молодости лица.Уже через неделю появились первые результаты. Следы времени затушевывались. Даная поинтересовалась природой этой жидкости.– Это настойка руты.– Руты?– Да. Это растение, которое используется в косметических целях еще с библейских времен. Древние иудеи жевали его, пересекая пустыню, чтобы снять усталость. Я вам еще приготовлю.– А что-нибудь для сердца? – спросила Даная.– Для сердца существует лишь одно лекарство, Даная, это эликсир забвения. Но его нужно приготовить самому. 31. НИКТО НЕ ИСКАЛ МОЕЙ ТАЙНЫ Даная обосновалась в Лондоне. Следующей весной она привезла Александра и маленького Пьера в Хёхст. Себастьян нанял еще одну служанку, которая стала выполнять приказания Франца. До самой осени дом жил совершенно непривычной, бодрой жизнью, которой не знал лет пять. Раза два Александр уезжал в Амстердам по делам поставок военно-морского снаряжения, которыми занималось отделение банка Бриджмена и Хендрикса в этом городе.– У вас есть интересы во Франции? – спросил Себастьян.– Да, отец. Мы финансировали работы по расширению порта в Бордо.– Позаботьтесь о том, чтобы деньги вам были возвращены как можно скорее, и в ближайшие годы не давайте никаких займов.– Почему, отец?– В этой стране дела идут неважно, – ответил Себастьян. – Никому доверять нельзя.И он объяснил, что имеет в виду. Газеты, которые Себастьян имел возможность доставать за большие деньги, приносили из Франции весьма противоречивые известия: против королевской власти назревал серьезный заговор. Так, вопреки воле короля Людовика XV парижский парламент распустил Общество Иисуса, и король вынужден был смириться. Кроме того, разразилась ссоpa между правителем Бретани герцогом д'Эгийоном и генеральным прокурором парламента этой провинции Ле Шалоте. Парламент даже призывал бретонцев не платить налоги. А парижский парламент в очередной раз бросил королю вызов: пренебрегая приказом монарха, он решил предать герцога д'Эгийона правосудию.Раздражение Себастьяна вызвал тот факт, что Людовик защищал иезуитов. Как этот король мог искренне интересоваться философами и в то же время поддерживать тех, кто являлся их самыми ярыми врагами? Дурное предзнаменование.Александр послушался советов отца. И в очередной раз смог убедиться в справедливости его суждений и безупречной интуиции.Весной 1765 года, предприняв необходимые предосторожности, чтобы сын обличьем не так сильно походил на отца, Себастьян решил удовлетворить пожелания Александра и представил его капитулу ложи тамплиеров в Гейдельберге.На следующий день Себастьян заявил Александру:– Я попрошу вас проявлять самый непосредственный интерес к моей деятельности в этом ордене и других, близких ему по духу. Придет время, и это случится довольно скоро, когда я попрошу вас заменить меня, потому что жизнь моя будет клониться к закату.– Но отец, – воскликнул Александр, – вы кажетесь моим ровесником!– Это также сослужит вам службу, – произнес Себастьян.
Осенью 1766 года Себастьян пригласил Александра с собой на конвент Собрание депутатов лож из различных городов. (Прим. автора.)

ордена во Франкфурт, чтобы в качестве депутата от Гейдельбергской ложи обсудить особые тенденции мистического свойства, которые намечались в масонстве, а именно под шведским влиянием.Все остальное время Сен-Жермен был погружен в свои изыскания, исследуя свойства газа, который как раз в том году открыл англичанин Кавендиш. Речь идет о газе, который несколькими годами спустя Лавуазье назовет водородом. (Прим. автора.)

«Горючий воздух», или «флогистон», обнаруженный еще Парацельсом и получаемый при погружении металла в кислоту, отличался по плотности от прочих «горючих газов». Но какова же в действительности была эта плотность?В марте этого же года маленькому Пьеру исполнилось четыре года. Еще за несколько недель до этого события Себастьян предупредил Данаю и Александра, что собирается устроить в Хёхсте в честь дня рождения внука небольшой праздник; он пригласил жонглера и дрессировщика с медведем, которые вовсю развлекали мальчика. Вечером с помощью Франца Себастьян организовал фейерверк.– Вот, – объяснил дед внуку, – думай о том, что именно так Господь Бог создал этот мир.По всей очевидности, Пьер был самой сильной привязанностью, какую только Себастьян знал в своей жизни. В течение всего периода пребывания ребенка в Хёхсте Сен-Жермен пытался так скорректировать свой рабочий день, чтобы проводить с мальчиком как минимум два часа: он водил его гулять в лес, объяснял ему явления природы, показывал мир, который их окружает, называл растения и животных, которые обитают в лесу. Казалось, Себастьян совершенно не вспоминал о тамплиерах, о масонстве, алхимии и гороскопах.Услыхав однажды ночью в комнате Пьера какой-то шорох, Даная прибежала туда и обнаружила Себастьяна, который со свечой в руке внимательно рассматривал спящего мальчика.– Он мне приснился, – прошептал Себастьян, объясняя свое присутствие здесь в этот более чем поздний час.Даная подумала, что, возможно, разум Себастьяна оказался помутнен каким-нибудь травяным настоем, который он изобретал.– Не стоит из-за этого бодрствовать, – сказала она, беря его за руку, – а то вы можете разбудить своего внука.– Своего внука, – повторил Себастьян. – Порой мне кажется, что я не понимаю, что означают эти слова.На следующий день, после разговора с Александром и Данаей, было решено, что для начала Пьер будет учить два языка, французский и английский, значит, в Лондоне ему нужно будет нанять двух наставников.Никто, кроме Александра, не заметил, что к концу своего пребывания в Хёхсте Даная казалась странно обеспокоенной.
Весной 1767 года, чувствуя настоятельную потребность в мире и покое, которые до сих пор ему удавалось обрести лишь на Востоке, Себастьян решил предпринять длительное путешествие. Он хотел отправиться в Дамаск, в Сирию, где жил некий мудрец, который исповедовал доктрину Джалаледдина Мохамеда ибн Бахаэльдина, великого поэта и ученого XIII века, более известного под именем Джалаледдина Руми. Чтобы пересечь Европу с севера на юг и добраться до Триеста, Себастьяну и Францу понадобилось не меньше месяца. Затем венецианское трехмачтовое судно за четыре недели пересекло Адриатику, зашло на Крит и Кипр и наконец доставило обоих путешественников в Тир. Себастьян приобрел там двух лошадей, ибо это был единственный вид транспорта, способный доставить их в Дамаск.Сен-Жермен расположился на постой в караван-сарае и был счастлив вновь оказаться в восточных банях, где за обильным потоотделением в неимоверно жаркой парилке следовало ледяное обливание. Эта процедура мгновенно пробуждала и тело, и разум. Себастьян довольно быстро осознал, что его обличье вызывает интерес и у самих жителей Дамаска, и у купцов, прибывших из Азии, чтобы продать шелка, экзотические снадобья, меха, благовония, от густого аромата которых кружилась голова, изделия из слоновой кости и драгоценных камней и бог знает что еще. Обескураженный поначалу тем, что привлекает столько внимания, граф решил отправиться на базар и купить местную одежду. Он выбрал несколько шелковых и льняных платьев, туфли без задника и каблука, накидку и шапку, подобную той, какую когда-то выбрал для него Солиманов, затем запер в сундук свои бриллианты и доверил ларец Францу. Наконец Себастьян уехал один, верхом, на поиски нужного ему монастыря, заткнув за пояс старый кинжал, свое единственное оружие.Город только-только начинал просыпаться. Ошеломленному привратнику, который стал расспрашивать странного высокомерного незнакомца, Себастьян ответил просто, на плохом арабском, из которого, по правде сказать, знал лишь несколько выражений, несмотря на свое бахвальство у князя Биркенфельдского:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51