Мы будем спать под открытым небом, как следует мыться – далеко не каждый день. А наша еда – это почти всегда хлеб и вяленое мясо или мясо дичины. Разве ты такое выдержишь? Ты нежная, хрупкая. – Он улыбался. – Я бы тебя вечно на руках носил, чтобы ты земли не касалась.
Уне пришлось растаять и подарить юноше весьма благосклонный взгляд, а потом – и более жаркий поцелуй и объятия.
– Ну, теперь я не я буду, если князь Хемус не приползет к тебе на коленях молить о пощаде! – выпалил Климент, когда губы его освободились.
– Главное, чтоб ты вернулся, – улыбнулась на его пылкость девушка.
– Вернусь, обязательно, – кивнул юноша и, подняв княжну за талию вверх, крутнулся вокруг своей оси, получая огромное удовольствие от того, что девушка из-за его неожиданного озорства с хохотом к нему прижалась.
– Братец, пора, – окликнул кузена Фредерик, уже красуясь посреди двора на вороном Жучке.
– Вернусь, вернусь, – спешно повторил Климент Уне и схватил поводья своего пегого Балбеса.
– Подожди, подожди, еще минуту. – Девушка кое о чем вспомнила.
Она протянула Судье, уже в седло, колечко, тонкое, витое, золотое, девичье колечко. Клименту оно едва налезло на мизинец, но юноша надел, поцеловал его и, срываясь в галоп за старшим братом, помахал невесте рукой…
Четыре всадника на быстрых скакунах вылетели из ворот Цветущего замка. Оглушительно простучав копытами по деревянному мосту, они понеслись по дороге, ведущей на юг, поднимая пыль.
А с запада дул прохладный ветер и гнал из-за леса мрачные, тяжелые тучи.
– Наконец-то будет дождь, – так сказала Марта, подходя к княжне, которая все стояла у открытых ворот, глядя на быстро удалявшихся всадников.
– Дождь, да, – рассеянно повторила девушка.
– Мне надо поговорить с вами. – Марта вышла чуть вперед, чтоб попасть в поле зрения Уны. – Это важно, – в ее глазах, в их непредсказуемой бездне, мерцали какие-то волны. – Очень важно…
7
По базару я гулял!
Девок за ноги щипал!
Знатно пиво мне попалось!
Им братишек угощал!
Этакую лихую песню бражников во все горло орали три румяных молодца в маленьком трактире «Перекати-поле», что испуганно жался к широкому пограничному тракту. В самом трактире его хозяин – невысокий, худощавый мужичок лет пятидесяти – так же испуганно жался к бочонку с пивом у стойки.
Трое выпивох заняли самый лучший стол – у окна, заказали жареный бараний бок, гречневой каши, свежих хлебов и несколько кувшинов пива. Их четвертый товарищ – плотный и высокий мужчина средних лет – наскоро перекусив, ушел отдыхать на жилую половину. А эти решили попировать на славу. Старший из бражников – парень лет тридцати – не снимал с головы черной льняной косынки, повязанной на разбойничий манер. У него были серые, неприятно пронзительные глаза, осанка надменная, и это он, выдув две кварты пива, первым начал орать песню, подзадоривая своих младших товарищей. А те, совсем еще молокососы, даром что лбы здоровые, и рады стараться, что в песне, что в выпивке. И пусть бы что хорошее пели, а то непотребство сплошное: про то, как кто-то напился и с кем-то подрался или по девкам пошел. Еще и шуму много подняли, топая ногами в такт своему совершенно немузыкальному реву.
– Эй, батя! Принеси конины вяленой! – подустав от песен, затребовал этот – в косынке.
«Вот же беда на мою голову, – думал трактирщик, покорно выуживая из подполья кусок темного, почти черного мяса. – Еще и батя я им!»
– Не бойся, батя, заплатим по совести. – Это старший из бражников сообщил хозяину, когда тот принес к столу нарезанную в деревянную миску конину.
«Бандиты, не иначе», – подумал трактирщик, но малость ободрился, услыхав про оплату. Все-таки в последнее время посетителей у него было мало. Сегодня, кроме этих молодцев, что вместе с жарким степным ветром залетели во двор трактира на горячих скакунах, никто больше в «Перекати-поле» не заглядывал.
«Бандиты», похоже, обрадовались конине и, навострив на нее ножи, чуть примолкли, смакуя мясо под пиво. Но тоже – не надолго. Уничтожив половину куска и разбив одну из кружек, захохотали и заорали снова какую-то разбойничью песню.
Хозяин, невольно втягивая голову в плечи, принес еще кружку, с опаской покосился на гостей. Очень уж много шума от них. Слишком беспечно себя ведут. Это при том, что в здешних местах последнее время неспокойно: то и дело наезжает капитан из приграничного форта Каменец с дружиной, все предупреждает, чтоб смотрел хозяин в оба и, если что – слали в форт известия о всех тех, кто приходит с юга. А пару дней назад кухонный мальчишка бегал в соседнюю деревню на игрища и видел в поле каких-то подозрительных людей. Из Каменца на эту новость целый отряд набежал, чтоб их поймать. Поймали. Оказалось, это из Эрина народ бежит – от войны – а здесь в Королевстве ищет, где осесть можно…
– Фуф. – Парень в косынке, осушив очередную кружку с пивом, откинулся к стене, ослабил широкий пояс и хлопнул себя по животу: – Объелся и обпился я, братцы.
Те в ответ захохотали и с вызовом закинули в рот еще по куску мяса. Их крепкие молодые зубы в миг перемололи жесткие волокна высушенной до твердости камня конины.
– Ну вас! – Объевшийся махнул на товарищей рукой, с грохотом поднялся, покачнулся и, одернув куртку, важно направился к стойке.
Хозяин убрал в сторону тарелки, которые уже раз в третий протирал, чтоб отвлечься от своих опасливых мыслей, сунул полотенце в карман фартука и постарался придать лицу как можно более доброжелательное выражение. Все-таки у приближавшегося молодца на мудреном наборном поясе длинный кинжал и, видно, не для красоты.
– Чего желаете?
– Расплатиться, – моргнув и кивнув одновременно, признался гость. – Чтоб рожа у тебя повеселей была.
Хозяин из вежливости похихикал, а потом улыбнулся еще шире, потому что гость подкрепил слова делом и шлепнул на стойку золотую монету, красивую, даже прекрасную.
– Это за хлопоты и за комнаты, что мы займем на ночь, – сообщил гость. – А еще скажи мне, батя, нет ли каких интересных новостей из Эрина?
– Как же, новостей хватает, только не совсем добрые они, – бойко начал трактирщик, попробовав денежку на зуб и убедившись, что с ней все в порядке.
– Ну-ка, ну-ка! – Гость ногой подтащил себе под зад табуретку, чтоб удобнее устроиться за стойкой.
– Про скорую войну слухи доносятся, – продолжал хозяин. – Эвон еще на той неделе несколько подвод с Эрина ехали – беженцы. А с Южного округа вести идут, что и там беженцы прибывают – уже из Азарии, краснокожие да черноволосые. Неладно все.
– Про войну – это и я слыхал, – махнул рукой гость. – Потому-то мы тут, я и мои братцы.
– Так вы по военному делу мастера? – спросил хозяин.
– Ага. – И гость взял с тарелки на стойке кураги. – Ищем, кому бы подороже свое мастерство продать. А то ведь нынче все пропьем, прогуляем, завтра продолжить захотим, а карманы – хоп, пустые.
– Капитану из Каменца надобны хорошие воины, – мигнул хозяин (была у него надежда, что запишутся эти головорезы в каменецкий гарнизон с его легкой руки, и получит он благодарность от капитана, а к благодарности – что-нибудь звонкое и золотое в кошельке кожаном). – Он и жалование неплохое своим солдатам кладет.
Гость взял еще кураги, задумчиво пожевал (настолько задумчиво, насколько позволяла затуманенная пивом голова) и спросил:
– А что еще слышно?
– А больше ничего. – Хозяин чуть нахмурился, отметив, что его намек на Каменец не нашел отклика.
– Это хорошо. – Воин посмотрел на трактирщика, и у того опять холодок пробежал меж лопаток – стальной взгляд словно насквозь его пронизал. – Хорошо. Язык распускать – не дело, батя, – и улыбнулся – зубы белые, крупные, от этого улыбка вышла хорошей и даже чуть успокоила хозяина.
– Еще пива! – подали голос парни из-за стола.
– Вам уже хватит. Идите лучше коней чистить, – отозвался их старший.
Молодцы, пусть и с неохотой, но поднялись и, бряцая оружием, пошли к выходу. «Надо же, – подумал хозяин, провожая их взглядом, – а бандиты-то послушные».
– Слушай, батя, – дернул трактирщика за рукав гость в косынке. – Ты ведь увидишь еще капитана из Каменца? Как там его зовут? Не Кристиан ли?
– Точно, – кивнул хозяин, удивившись. – Откуда знаете?
– Ну, стало быть, как увидишь капитана Кристиана, скажешь ему, чтоб бдителен был, как никогда раньше, – не обратив и малости внимания на вопрос трактирщика, говорил парень. – К концу подходят спокойные деньки на этой границе. Пусть не дремлют ночами дозорные. Да пусть прилагает капитан больше усилий: умножает свой гарнизон и обучает воинов.
Хозяин на такие указания плечами пожал:
– Ага. Ну, скажу я ему и что? Станет цельный капитан слушать мои или твои советы? Ну вот ты кто такой, чтоб ему приказы оставлять?
– Это ж не приказы. Ты просто ему скажи, так – во время беседы какой. А настаивать не надо, – сказал воин, уничтожая очередную горсть кураги. – Случайное слово мысль будит. По округе тоже говори там-сям, чтоб к схронам готовились или уходили в глубь страны.
– Это что же: в самом деле война будет? – Хозяин спросил уже шепотом, чуть наклонившись вперед, будто кто-то в пустом зале мог его услышать.
Гость не успел ответить – в трактир вбежал один из его товарищей, сказал коротко:
– Там телеги на дороге. Вроде беженцы.
– Открыто едут?
– Ну да, не таятся. И медленно. Повозки все загружены узлами да тюками, а люди рядом бредут. Там и женщины, и дети есть.
– Раз не прячутся, значит худого не замышляют. Пойдем, встретим их.
Хозяин недовольно нахмурился. Не очень-то ему хотелось привечать на своей земле чужаков. И так год выдавался неприбыльный, а тут еще эти беженцы, которые вряд ли сполна заплатят за постой.
– Эй, эй, да ты гостям не рад, – усмехнулся парень в косынке. – А вспомни-ка, что в Первой книге означено: встречай чужака так, как хочешь, чтоб тебя в чужой земле встречали, и не гони пришлого, ибо и ты когда-нибудь куда-нибудь придешь.
– Ишь ты, ко всему прочему еще и проповедник, – усмехнулся в ответ хозяин.
Гость пожал плечами, словно говоря, «уж такой я есть».
Впрочем, больше спорить он, похоже, не желал. Поэтому, поднявшись и все еще заметно покачиваясь (пиво в трактире было крепким – этим хозяин мог похвастать), пошел за товарищем во двор. А оттуда уже слышались голоса: и людей, и животных.
Хозяин поспешил следом – все-таки это его подворье сейчас занималось неизвестно кем, и он решил пусть не предупредить, так, по крайней мере, организовать процесс. Однако и тут припоздал.
– Давай-давай! – зычно кричал один из бражников – чернявый и глазастый юнец лет двадцати, помогая разводить подводы. – Левей! Левей, я сказал! Упрешься ведь! Эй! Берегись! – схватив под мышку попавшего под ноги ребенка-трехлетку, он усадил его на ближайшую телегу. – Под ногами не путайся.
Товарищи юного управилы беспечно сидели на заборе у навесов, наблюдая за тем, как командует их младший. Тот, что в косынке, лениво жевал соломинку и пригласительно кивнул вышедшему на крыльцо хозяину:
– Иди сюда, батя, позагорай пока. Наш братец отлично справится.
Трактирщик послушно стал рядом, но не торопился ослаблять внимания за ситуацией во дворе.
Надо было признать – юнец справлялся, в самом деле, неплохо. Благодаря его четким и по делу указаниям, понадобилось очень мало времени, чтобы три телеги и широкий фургон развернулись на небольшом дворе и расположились так, чтобы не мешать друг другу. Возницы пошли распрягать коней.
Юноша, потрепав по головам темноглазых и кучерявых детишек, выглянувших из фургона, подскочил к товарищам и сказал, как бы оправдывая свое рвение:
– Люблю покомандовать.
– Не только любишь, но и умеешь, – одобрительно кивнул ему старший товарищ.
– Отлично справился, сынок, – присоединился к похвале трактирщик и вдруг подумал: зря в свое время раздумал жениться – был бы, может, у него вот такой сын сейчас, подмога, и опора, и наследник…
К ним тем временем подошел один из возниц – загорелый до черноты невысокий, но широкоплечий мужчина, по всему – главный в обозе. Он почтительно снял круглую широкополую шляпу, низко поклонился хозяину и парням и заговорил:
– День вам добрый, господа хорошие. Не откажите мне и семье моей во временном убежище.
– И вам день добрый, – кивнул хозяин. – Гнать я вас не стану. Только уж и вы меня не обижайте.
– Вы откуда? – спросил у возницы воин в косынке.
– Из Соломенных Крыш, что в Эрине, – отвечал тот, еще раз поклонившись.
– Почему с места снялись?
– В наших краях зверствует князь Хемус, пришедший из Азарии. Соломенные Крыши его солдаты сожгли, многих моих односельчан убили. Я, чтоб семью свою и себя спасти, бросился к ближайшей границе. Вот дочь моя, – из-за спины мужчины выглянула темноволосая, кучерявая девушка лет семнадцати, в ярких одеждах. – Там жена моя, сыновья мои, родители мои, брат мой со своими, – кивнул он на тех, кто крутился возле фургона, выгружая узлы. – Кабы все хорошо было, не оставили б мы земли нашей. Хозяйство у меня было крепкое – пчеловод я…
– Что ж не стоял за него?
– Разве выстоит такой, как я, против тех, кто постоянно воюет и кому меч знаком, как мне борти мои, – вздохнул мужчина.
– Понятно, – кивнул воин.
Он перекинулся взглядом с товарищами, и все трое вернулись обратно в трактир. Там сели за свой стол и отодвинули кружки с пивом и тарелки с едой в сторону.
– Что ж, Фред, – молвил один из них вполголоса. – Пока мы добирались сюда, мало что изменилось. Кроме того, что на сегодня Эрин почти полностью захвачен Хемусом. Соломенные Крыши совсем недалеко от границы.
– Тем быстрее мы доберемся до него, – ответил воин в косынке.
– А если он уже двинул войско на Каменец? – спросил юноша.
– Не думаю. Не такой Хемус и сумасшедший, чтоб очертя голову кидаться на наши границы. Каменец он, возможно, легко возьмет, а что потом? Потом здесь будет вся наша армия, легкая и тяжелая. И азарцам ничего не останется, как убраться обратно в свои степи…
– Привет, – неожиданно раздалось у Фредерика за спиной.
Это глазастая дочка пчеловода впорхнула в трактир и тут же пристроилась рядом с Судьей Климентом на скамье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52