В руках ее была большая глиняная миска, накрытая полотенцем. Она ослепительно улыбалась юноше:
– Меня зовут Ши. А ты так славно разобрался с нашими повозками. Отец просил передать это, как благодарность, – и, открыв миску, поставила ее на стол.
Это был мед – густой, янтарный, в сотах. Странно, но с черным хлебом он пошел прекрасно, после пива и вяленого мяса…
– Я умею гадать! – заявила Ши, дождавшись, когда мужчины опустошили тарелку. – По руке. Хотите?
– Своевременно, – скептически заметил Фредерик.
– Давай, – кивнул Бертрам, не совсем культурно облизывая большой палец, увеськанный медом.
– Тогда тебе первому. – Ши непринужденно скакнула к нему на колени и взяла его руку. – Так-так. Позади – печаль у тебя и смерть у порога стояла. А жить будешь долго. И болезни тебя обходят стороной. Хотя куча опасностей постоянно рядом. Битв много вижу, но исход их – в твоей власти. – Она водила указательным пальцем по линиям его ладони. – Так-так, а вот скоро что-то упадет тебе на голову. Побереги ее…
Бертрам недоверчиво хмыкнул: своим умением беречь голову он всегда был доволен.
– Ну, и мне, что ль, погадай, – подмигнул Ши Климент.
– Чего тебе гадать? Молодой, здоровый, сильный, впереди – победы да слава, а дома невеста-красавица ждет. Жить будешь долго и счастливо, как в сказках детских. У тебя на лице все написано, – хитро прищурившись, отвечала девушка. – А я вот кому еще погадаю. – Она подсела к расслабившемуся Фредерику: – Дай руку – гляну.
– Разве я просил? – Не очень-то он любил такие дела.
– Просил или не просил, тут не важно. Важно, что я в глазах твоих вижу. – Ши сама выдернула у него из-под головы правую руку. – А вижу то, о чем молчать не могу. Так меня бабушка учила.
– Ну, смотри, – смилостивился тот, протягивая и левую.
Гадалка внимательно осмотрела его ладони, поворачивая их то к свету, то в тень. Фредерик терпеливо ждал.
– Потери, – пробормотала девушка. – Всю жизнь что-то теряешь…
– Вот уж попала пальцем в небо. – Молодой человек хмыкнул. – Мало ли…
– Погоди. Это я про то, что было. А было счастье у тебя, большое очень, да такое недолгое… Вот горечь и боль твои, а вот утешение – ребенок и женщина. Она тебя никогда не предаст, не оставит.
Фредерик ничего не ответил и на лице ничего не отразил.
– Будет у тебя еще одна потеря. – Ши вдруг посмотрела ему прямо в глаза. – Тяжелая. Переживешь ли ты ее – это неизвестно…
– Что такое? – Губы Фредерика чуть заметно дрогнули: первые мысли были – о сыне, о Марте. – Что я потеряю?
– Себя ты потеряешь, – ответила она.
Он выдохнул с заметным облегчением, усмехнулся:
– Черт, почти напугала меня…
8
– До чего ж жарко, – простонал Фредерик, с тоской глядя в небо, где сияло ослепительное солнце и не наблюдалось ни облачка.
Он вытер пот со лба и хлебнул воды из фляжки. Та оказалась противно-теплой, а на лице выступили новые капли. Молодой человек сморщился и сплюнул на камни. Словно в издевку – плевок зашипел, испаряясь. Фредерик только глаза округлил.
– Ничего себе. Похоже, слово «холод» тут малоизвестно, – отозвался Климент, не менее обильно истекающий потом и страдающий от теплой воды.
Барон Микель лишь развел руками. Ему тоже было жарко, но все-таки Эрин был его родиной, и к его горячему солнцу он привык. К тому же, в одном из приграничных селений он уговорил своих спутников поменять кожаную одежду на полотняную, замотать головы в белые шелковые шарфы и снять доспехи. Как выяснилось, это мало помогло. Король и Северный Судья часто вздыхали, горбились в седлах, иногда отпускали нелицеприятные эпитеты эринским жаре, песку, камням, солнцу и небу.
А вот Судья Бертрам молчал. Он вообще более стойко, чем младший брат и старший кузен, переносил неудобства путешествия по бескрайним солончакам и каменистому хребту, который они сейчас штурмовали. И барон Микель предпочитал ехать рядом с молчаливым лордом и слушать его безмолвие, чем натыкаться на едкое чувство юмора Фредерика и мрачное словоблудие Климента. Однако лорды то и дело дипломатично напоминали, что их невыносимость – это последствие перегрева.
– Что за горой? – спросил Фредерик, отпуская поводья и вытирая платком вспотевшие ладони.
– Пейзаж все тот же, – ответил Микель. – А вниз по склону будет большое селение – Ветряное. Там заночуем.
– Там спокойно?
– Не уверен.
– Отлично. Придется кому-то ползти в разведку, – вздохнул Король.
Через два часа всадники были на перевале, где решили немного отдохнуть. Здесь нашлась и долгожданная тень. Горная порода, истерзанная ветрами, обратилась во множество причудливых выступов и впадин, арок и навесов. Под одним из них путники смогли укрыть уставших лошадей, расстелили плащи и буквально повалились на них.
– Эта жара изматывает не хуже тренировок, – заметил Климент, опрокидываясь на спину и набрасывая платок на покрасневшее лицо.
– А еще – расслабляет, и не хуже вина, – кивнул Бертрам, расшнуровывая ворот рубахи.
– Но-но, – лениво отозвался Фредерик, с удовольствием потягиваясь, затек он от долгой езды верхом. – Не забудьте про разведку.
– Почему б тебе самому не сползать? – Климент одним глазом посмотрел на кузена.
Фредерик еще более лениво возразил:
– Я старый, слабый. Суставами трещу. Спалю всю разведку. Тут уж вы, молодые, постарайтесь, – сунул под голову один из дорожных мешков и перевернулся на бок – одолевал сон.
Барон Микель хмыкнул – эта троица вела себя чересчур беспечно на чужой территории, где к тому же набухала война.
Однако день перевалил за половину, и зной стал невыносим. В такое время разумным было именно это – прилечь где-нибудь в тени и переждать жару. И барон сперва осмотрел все вокруг, опасаясь ядовитых змей, а потом тоже расстелил свой плащ и устроился для отдыха. Люди и лошади затихли, наслаждаясь тенью.
Было слышно, как жалобно воет суховей в каменных пустотах, как шуршит от его порывов песок, как сопит, задремав, разморенный жарой Король Южного Королевства…
И от этой жары снилось ему нечто весьма странное, но запоминающееся.
Он плывет но озеру, но не в воде, а в молоке, в белом и теплом сыродое. И пахнет молоком, и редкие капли, попадающие на губы, имеют сладкий молочный вкус. Молоко… огромное молочное озеро. Озеро? Да нет, это бассейн… бассейн с высокими стенками из белого камня, украшенный мраморными барельефами – русалками, диковинными рыбами и цветами. Такой бассейн есть в Королевском замке, в Белом Городе. Правда, без молока…
Как приятно телу, как спокойно на душе.
Руки гребут медленно, даже лениво, ноги почти неподвижны, – так он плавает для удовольствия. Даже не плавает – парит в теплой, молочной нежности. Бывает так, что во сне хочется спать? «Бывает», – отвечает сам себе Фредерик и улыбается.
Переворот на спину – здорово. Теперь – раскинуть руки и ноги и просто лежать, получая удовольствие от того, как ласковые волны убаюкивают тело и мысли. Хоть и сонно, а глаза можно не закрывать. Зачем? Ведь над головой – достойное любования, прекрасное голубое небо, такое же нежное и теплое, как все вокруг…
Что такое?
Что за шум?
Похоже на скрежет зубов кого-то сильно раздосадованного.
Фредерик моментально вернулся в вертикальное положение, осмотрелся, чтоб найти источник тревожного звука.
Оно торопилось, спешило к нему, кружась волчком по белой глади, брызгаясь и фыркая.
Оно – это что-то темное. Вызывающе-темное, разрушающе-темное, особенно на нежном молочном фоне. А еще – нечто в кровавых прожилках. Какая-то гадость.
Фредерик вытянул руки, чтоб предупредить удар от столкновения с этим нечто, и оно врезалось ему в пальцы. Схватил, притянул ближе, чтоб рассмотреть. Надо же узнать.
Бесформенно. Хотя нет – что-то крысиное есть.
– Привет, – тем же неприятным скрежетом отозвалось существо. – Вот и война прикатилась…
– Чушь какая, – пробормотал Фредерик и, брезгливо скривившись, швырнул нечто в ту сторону, откуда оно прикатилось. – Чушь полная.
Существо булькнуло в молоко и оттуда затрубило не хуже боевого горниста…
Первым на странный звук обратило внимание чуткое ухо Климента.
– Что это? – поднял голову юноша.
– В самом деле? – сонно отозвался Фредерик, выныривая из молочного сна.
– Похоже, кто-то трубит, – сказал, переходя из положения «лежа» в положение «сидя», Бертрам.
Барон Микель прислушался, и первым схватился за брошенный рядом с плащом меч:
– Это сигнал тревоги. Так дозорные предупреждают свое селение об опасности. Доносится из Ветряного.
Фредерик, забыв о дремоте, о бассейне молока и непонятном существе, которое пообещало ему войну, тоже подхватился с места. Снарядился молниеносно: клинок – к поясу, шлем – на голову, колчан – за спину, лук – в руки. Климент и Бертрам повторили все в точности, – такие движения были им очень хорошо знакомы.
– Здорово! – оживился Климент, сверкая глазами и затягивая шнурки шлема под своим упрямым подбородком. – Разведка отменяется! Повоюем!
– По… – хмурясь, начал было Фредерик.
– …Ситуации, – поспешно и бойко закончил юноша. – Помню-помню.
– А раз так – больше не забывай! – буркнул король.
Бертрам тоже с укоризной посмотрел на младшего брата.
И все четверо, в полной боевой готовности, побежали по едва заметной тропке вниз, перепрыгивая камни, рытвины и чахлые кусты местных колючек. Там, где-то на середине склона, на обширном каменистом плато виднелись за каменной оградой соломенные крыши приземистых хижин.
А рог гудел все тревожнее и громче – старался трубач на одной из желтых крыш. Потом он затих – Фредерик увидел, как его опрокинуло на землю меткое копье. Зато стали слышны крики, женские, мужские, детские, и все они – далеко не радостные, а полные ужаса и боли.
Пока бравые воины бежали, им удалось разглядеть еще кое-что. Например – мечущиеся по узким улочкам селения фигурки людей и всадников с копьями и факелами. А над крышами Ветряного между тем вспухли клубы серого дыма.
– Стой! – скомандовал Фредерик, падая за огромный валун. – Сперва смотрим. Клим, давай – у тебя глаза зорче.
Юноша кивнул, осторожно выглянул, заговорил:
– Грабят, убивают всех подряд. У нападающих – копья и мечи. Их человек двадцать, доспехи – кожаные. Носятся по поселку, улюлюкают.
– Слышим, – мрачно заметил Бертрам.
– Вот дьявол! – Климент откинулся назад. – Только что девочку зарубили. – Он стиснул свой лук, в глазах опять полыхнули огни, но уже темные, яростные. – Фред, мы должны что-то сделать…
– Смотри дальше. Кто они, что они, – холодно проговорил король.
Климент кивнул, продолжил наблюдать и рассказывать, правда, сквозь зубы:
– Никаких штандартов и флагов не вижу. На их щитах тоже никаких знаков. Думаю, это просто бандиты. Большую группу людей – в основном женщин, детей и стариков – гонят сейчас в один из домов. Как скот, честное слово. Уже почти все дома и сараи горят… Фред! Они поджигают и тот дом, куда людей собрали! Двери на засов, крышу подпалили!
– Че-о-орт, – со злой досадой протянул Фредерик. – Ничего не поделаешь. Надо вмешиваться. Луки готовь!
Он встал и молвил кузенам:
– Промахов – ни одного. Начали! – И, легко натянув тетиву до самого уха, пустил первую стрелу.
Со свистом пронизав воздух, она безжалостно пробила кожаную куртку одного из всадников, что крутился на коне возле подпаленной хижины и размахивал факелом. Воин рухнул с седла в песок, факел отлетел под каменную изгородь и затух, а лошадь, почувствовав свободу, понеслась куда-то, вскидывая крупом.
Климент и Бертрам не дремали и не промахивались. Прежде чем разорявшие Ветряное всадники успели сообразить, что происходит, спешиться и спрятаться, они потеряли девятерых.
– Барон, вернитесь за лошадьми, а мы сами управимся, – сказал Фредерик, перебрасывая лук за спину. – Братцы, пошли, – выпрыгнув из укрытия, он побежал, пригибаясь за камнями и кустами вниз, к поселку.
Точно так же, быстро и стараясь оставаться незамеченными, за ним последовали Климент и Бертрам.
Остановку сделали уже у самой изгороди Ветряного. Она была невысока – в человеческий рост – и сложена из плоских камней. Лорды легко взлетели на нее и спрыгнули внутрь, где затаились за кучей плетеных корзин.
Теперь общаться пришлось знаками. Но такое им было не в новинку. «Ты влево, ты вправо, я – вперед», – показал Фредерик кузенам.
Со стороны горящих домов слышались рев разбушевавшегося пламени, крики и визги людей.
Климент бросился влево от корзин, Бертрам – вправо, Фредерик выпрямился и одним точным выстрелом сбил крепеж засова на двери дома, где заперли поселян. Его глаз также выхватил одного из бандитов. Тот прятался недалеко – за поваленной на бок телегой. Вновь натянув тетиву, король выстрелил в щель между досками повозки и попал точно в шею врагу. Тот беззвучно вывалился из своего укрытия, пару раз дернулся, кончаясь, и затих.
Фредерик не расслаблялся.
Опять лук наизготовку, опять выстрел – еще один враг готов – пробовал напасть на молодого человека из-за поленницы.
Из распахнутых дверей горящего дома выбегали, выползали люди. На многих пылала одежда. Кто-то разумно бросался на песок и начинал качаться, сбивая огонь; кто-то, обезумев, с воплем мчался гигантским факелом по улице. Одна женщина с перекошенным от ужаса лицом прижимала к груди дымящийся сверток, испускавший писк, – своего ребенка. Другая пыталась за руку перетащить через порог грузное тело старухи. Переступив через него, из дыма и огня вышел мужчина с двумя детьми, что безжизненно висели в его руках, и тут же, кашляя, упал на песок.
Фредерику от этой картины стало немного не по себе. Но отвлекаться было смерти подобно. На него несся всадник с копьем наперевес. Он устрашающе ревел, а его рыжий конь бешено всхрапывал и вскидывал передними ногами.
Схватив полено, молодой человек метнул его в голову жеребцу. Тот, получив прямо в лоб, дико заржал, рванулся в сторону, повалился, приминая всадника. Король, не теряя времени, вспрыгнул коню на бок и мечом снял голову с плеч противника. Ухватил лошадь за поводья, заставил подняться, и – в седло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52