Гэлис разозлилась окончательно.
– Следуйте за мной, – сказала она жестко и пошла вперед, не оборачиваясь.
Стратег знала: сейчас солдаты смотрят на капрала, ожидая его приказа. Услышав их шаги у себя за спиной, Гэлис поняла, что первый экзамен сдала.
Пройдя примерно половину пути, она услышала, как Коллис повел своих бойцов в атаку. Гэлис очень хотелось посмотреть на схватку, но она знала, что нужно сохранять хладнокровие. Стратег уверенно шагала вперед, проваливаясь по колено в снегу и надеясь, что не свалится носом в сугроб и не сделается посмешищем в глазах Атиоту и его солдат.
Крики позади и справа от них раздавались все громче. Гэлис едва подавила желание броситься к вершине хребта, чтобы посмотреть, кто побеждает в стычке.
Она двигалась вперед, глядя на дерево, возле которого собиралась повернуть отряд, чтобы зайти в тыл неприятелю.
Дойдя до него, Гэлис остановилась.
– Заряжайте огнестрелы. Атиоту презрительно усмехнулся.
– Заряды отсырели…
– Не торопитесь, – перебила его Гэлис, окидывая взглядом солдат. – Доставайте их из середины коробки и не закладывайте слишком плотно. Закончив заряжать, следите за тем, чтобы порох не высыпался с полки. У вас будет только один выстрел, поэтому цельтесь точнее.
Атиоту скрипнул зубами, но, увидев, что остальные солдаты начали заряжать свои огнестрелы, нехотя последовал их примеру.
Когда отряд приготовился к бою, Гэлис достала из ножен меч и направилась к вершине хребта. Поднявшись достаточно высоко, чтобы видеть противоположную сторону долины, она жестом приказала отряду ждать. На снегу она увидела много тел: в основном это были хамилайские солдаты, павшие от неприятельских стрел. Однако ривальдийцам не удалось сохранить дистанцию, и теперь схватка велась врукопашную. Численное превосходство солдат Коллиса заставило противника откатиться назад. Вражеская шеренга сильно поредела под ударами хамилайцев.
Гэлис вытащила подзорную трубу и попыталась найти Лебаретта. Он оказался на правом фланге, с ближней к стратегу стороны. Как раз в этот момент два хамилайских солдата атаковали командира ривальдийцев: он с трудом отбивался от их ударов.
Гэлис стремительно повернулась к своему маленькому отряду.
– За мной! – скомандовала она.
Бойцы, увязая в снегу, бросились вперед. Как только они оказались в долине, Гэлис приказала солдатам построиться в одну шеренгу.
– Нужно немедленно атаковать! – заявил Атиоту. – Мы должны окончательно разгромить их!
– Враг уже побежден, – произнесла Гэлис достаточно громко, чтобы ее услышали остальные. – Наша задача – сделать так, чтобы никто из них не убежал. А теперь – ложись!
И вновь у Гэлис не было времени, чтобы проверить, выполнен ли приказ. Она легла в снег и, опершись на локти, стала наблюдать за ходом боя через подзорную трубу. Стратег попыталась найти Лебаретта, того нигде не было видно. Возможно, он уже убит, подумала девушка.
И тут кто-то из ривальдийских солдат повернул и бросился в долину, направляясь прямо к ее бойцам. За первым последовал другой, потом еще и еще.
– Без моей команды не стрелять! – приказала Гэлис солдатам, сердито посмотрев на Атиоту, который неприязненно хмыкнул.
Через мгновение уже весь отряд ривальдийцев обратился в бегство. Подпустив противника на расстояние выстрела, Гэлис приказала открыть огонь. Ее солдаты, как один, поднялись на колено, прицелились и дали залп.
Раздался оглушительный грохот: в воздухе повисло облако черного дыма. Пятеро ривальдийцев упали в снег, остальные в замешательстве остановились. Гэлис обнажила меч и крикнула:
– В атаку!..
Ее солдаты отбросили огнестрелы, выхватили клинки и устремились вперед.
Некоторые ривальдийцы попытались бежать в ту сторону, откуда только что пришли, другие растерянно топтались на месте, однако большинство приняли бой.
Вражеский солдат, к которому подскочила Гэлис, смотрел на нее широко раскрытыми глазами и что-то бормотал себе под нос, вслепую шаря по снегу в поисках оружия. Стратег ткнула ему в лицо острием своего меча, однако противник отпрыгнул, и клинок лишь слегка задел его щеку. Ривальдиец завопил и закрыл лицо обеими руками; из-под пальцев брызнула кровь. Гэлис ударила его мечом по рукам. Противник сдавленно вскрикнул и повалился на спину.
Спотыкаясь и с трудом сдерживая тошноту, девушка приблизилась к нему, однако в этот момент заметила, что один из ривальдийцев, хотя был ранен, пытался организовать сопротивление, крича что-то остальным солдатам и размахивая коротким кинжалом.
Лебаретт, подумала Гэлис и бросилась к врагу.
Вероятно, он услышал ее приближение, но повернулся к девушке как раз в ту секунду, когда она вонзила ему в грудь меч. Ривальдиец упал, а Гэлис, думая лишь о том, чтобы удержать меч, повалилась прямо на него. Клинок еще глубже вошел в тело противника.
Девушка попыталась подняться. Поскользнувшись на залитом кровью снегу, она снова упала, ударив врага рукой по лицу и ощутив запах крови.
Гэлис закричала и рывком вскочила на ноги. Лебаретт судорожно глотнул воздух, закатил глаза… В следующее мгновение его тело безвольно обмякло.
Девушка стояла над поверженным противником, внезапно ощутив невыразимое одиночество. Какой-то частью рассудка она смутно осознавала, что вокруг кипит смертельный бой, однако видела только остекленевшие глаза Лебаретта и густую кровь, струящуюся по его лицу, подобно пролитым чернилам.
Затем Гэлис заметила у него на голове шапку с изображением барсука. Девушка почувствовала, что ее сейчас вырвет. Она застыла на месте, не в силах поднять голову и даже на шаг отойти от тела Лебаретта.
К реальности ее вернул подошедший Коллис.
– Вот это бой! – произнес он, довольно скалясь.
Тут капитан хамилайцев заметил, что Гэлис не отрывает взгляда от лица мертвого ривальдийского офицера.
– Ты сама его убила, да? Молодец! Хорошая работа! Стратег не смогла вымолвить ни слова.
Коллис кивнул, словно соглашаясь с какой-то собственной невысказанной мыслью. Затем ухватился за рукоятку меча, уперся ногой в живот Лебаретта и потянул клинок на себя. Меч высвободился с противным чавкающим звуком. Коллис вытер его о рукав и вложил в ножны Гэлис.
– Э, да тебя сейчас вырвет, – сказал он и оттолкнул девушку от лежащего у ее ног трупа. – Не стоит блевать на мертвеца.
Гэлис взглянула на Коллиса и с удивлением увидела на его лице сочувствие.
– Ну что, мы?..
– Ты хочешь спросить, что мы с ними сделали?
Гэлис кивнула.
– Да.
Коллис покачал головой, но ничего не сказал.
Девушка перешагнула через Лебаретта и почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Гэлис согнулась пополам, но ее не вырвало.
Перед стратегом находился уходящий ввысь склон горы, весь покрытый снегом до самых деревьев, растущих на вершине; над головой простиралось бледное, словное размытое, небо.
Девушка коротко простонала и, потеряв сознание, рухнула на землю.

Гэлис отошла от окна. Ее все еще мутило от отвращения. Неся службу на отдаленных рубежах, девушка не сделала ничего такого, чего можно было стыдиться. Наоборот, она заслужила уважение даже таких людей, как Коллис, добросовестно выполняя обязанности стратега. Однако два года, проведенных на границе, уместились в ее памяти в одно короткое мгновение: словно ничего не было, кроме той схватки в долине, где она в первый и последний раз в своей жизни убила человека.
Гэлис услышала за спиной какое-то движение и, обернувшись, увидела, что Китайра проснулась и сидит в постели, протирая заспанные глаза.
– Который час? – сонно просила девушка.
– Пора просыпаться, – ответила Гэлис.
Зима в Омеральте была не слишком благостной: солнце ярко светило в безоблачном небе, но холодные ветра с Вардарских гор были ледяными. Можно было одновременно загореть и промерзнуть до костей.
Изредка небо затягивалось облаками и выпадал снег, который быстро таял на теплых камнях мостовой. Улицы покрывались грязной снежной кашей, медленно стекавшей в придорожные канавы. Однако позапрошлой зимой снег не таял достаточно долго, а температура воздуха была такой низкой, что стражников ночного караула по утрам частенько находили замерзшими насмерть. Земля покрылась плотным снежным одеялом; город с нетерпением ждал весны, чтобы освободиться из ледяного зимнего плена.
Алвей Селфорд вздохнула. Два года назад она была совершенно другим человеком, во многом еще ребенком, плохо разбиравшимся в жизни Омеральта и нравах королевского двора. Тогда девушке казалось, что снег – это самое прекрасное из всего, что ей когда-либо приходилось видеть…
Алвей была родом из аграрного северо-западного района империи, где зимой наступало лишь незначительное похолодание и люди большую часть года ходили в легкой одежде. Девушке очень хотелось еще раз увидеть столицу в снежном убранстве. Закутавшись в одеяло, Алвей выглянула из окна спальни и вновь тяжело вздохнула. Похоже, нынешней зимой этому желанию осуществиться не суждено, а весной она покинет Омеральт навсегда…
Насколько ей было известно из книг и рассказов Поломы Мальвары, снег в Кидане никогда не выпадал; зимой там было теплее, чем в ее родных краях. По большей части это радовало Алвей – она так и не привыкла к холоду. И все же ее печалила мысль о том, что она больше никогда не увидит, как город, словно по мановению волшебной палочки, за одну ночь меняет облик.
Алвей положила руку себе на живот. И ее ребенок никогда не увидит этого. Если, конечно, в империи не произойдет радикальных изменений. Девушка не могла представить, что ее ребенка пустят в Хамилай, пока жива Юнара. Даже несмотря на то что Мэддин приходится троюродным братом правящей императрице. И все же будущее виделось Алвей гораздо более радужным, чем несколько недель назад, когда казалось, что Мэддина в лучшем случае отправят за решетку, а в худшем – убьют, оставив ее и их будущего ребенка на милость Кевлеренов. Девушка предпочла бы совершить морское путешествие в далекую неизвестную страну, нежели иметь дело с семьей своего возлюбленного. При мысли о Кевлеренах она поежилась и плотнее запахнула одеяло. Из окна апартаментов Мэддина, расположенных на территории императорского дворца, были видны владения Кевлеренов. Большой Зал – место правительственных заседаний, – строение из желтого камня, с выкрашенными в синий цвет оконными переплетами и крышей; внутренний двор, отделявший дворец от покоев императрицы, длинного двухэтажного здания с бесчисленными коридорами. Рядом располагались апартаменты самых знатных родственников Лерены и казармы королевских гвардейцев. Вокруг этих построек находились правительственные учреждения, в том числе и военное ведомство – единственное здание не из желтого камня. Мать Лерены, императрица Хетта, приказала выкрасить его и ярко-красный цвет, но со временем оно приобрело неприятный оттенок запекшейся крови.
Наконец, в северо-восточной части дворцовой территории находились апартаменты Юнары – отдельный миниатюрный дворец с впечатляющим куполом птичника, который ярко сверкал в лучах утреннего солнца.
Алвей оглянулась через плечо и посмотрела на спящего Мэддина.
– Я так люблю тебя!.. – прошептала она, зная, что это не вполне соответствует истине.
Когда они впервые встретились на похоронах императрицы Хетты, Алвей, честно говоря, испугалась принца, однако Мэддин оказался нежным и галантным кавалером. И все же последний барьер между ними рухнул лишь после того, как Мэддин признался ей, что не обладает магическими способностями.
На все вопросы принца Алвей неизменно отвечала, что полюбила его с первого взгляда. На самом деле любовь пришла лишь после того, как она разглядела в нем человека, а не венценосную особу. Теперь Мэддин всецело завладел ее сердцем, а недавние события подтвердили, что и он влюблен до безумия. Лишь Кадберн был для него дорог так же, как и она, но Алвей знала, что это совсем другое чувство. Взаимоотношения Кевлерена и его Избранного были для нее чем-то совершено новым, девушка не видела в них никакой угрозы для себя.
«Да, мне бы очень не хотелось, чтобы Кадберн стал моим врагом, – подумала девушка. – К счастью, в моей жизни появился человек, который без колебаний пожертвует собой ради Мэддина…»
Грудь спящего принца ритмично вздымалась, с лица сошло выражение озабоченности, ставшее уже привычным в часы бодрствования, а губы сложились в некое подобие улыбки. Наверное, он видит сон…
– Надеюсь, ему приснилась я, – вслух произнесла Алвей, и, подбежав к кровати, прыгнула на нее.
Мэддин подскочил, тут же проснувшись, удивленно вскрикнул и, упав обратно в постель, исчез под грудой простыней, одеял и подушек. Что-то затрещало, будто ломаясь. Мэддин скинул на пол одеяла и сел.
– Что случилось? В чем дело?..
Тут в комнату вбежали телохранители принца с мечами наголо.
Алвей не могла удержаться от смеха. Мужчины недоуменно огляделись, затем стали смотреть на Мэддина с осуждающим видом, разве что только головами не качали и языками не цокали.
– Я ничего не делал, – стал оправдаться слегка обалдевший принц, который не больше телохранителей понимал причину шума.
Алвей хохотала так, что скоро ей стало трудно дышать. Досмеялась она до того, что потеряла равновесие и свалилась с кровати, отчаянно пытаясь ухватиться за одеяла. Телохранители молча наблюдали за тем, как девушка ворочается под грудой постельного белья. Затем понимающе переглянулись и решили оставить Мэддина с его возлюбленной наедине.
Вложили мечи в ножны и поспешно вышли из комнаты.
Мэддин покачал головой, перегнулся через край кровати и сказал Алвей:
– Тебе не кажется, что это слишком сильная качка для нашего малыша?..
Он увернулся от подушки, пущенной ему в голову, и протянул руку. Алвей взяла ее и с помощью принца забралась на кровать. Потом расправила одеяло, в которое была завернута, будто в кокон, церемонно поклонилась и чопорно произнесла:
– С добрым утром.
Облако пара зашипело у ног Поломы Мальвары, поднимаясь все выше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58