— Да, это было бы весьма интересно. — Киппель взваливает на спину свою ношу. — Но я могу уже заранее сказать, что ваш хутор вряд ли уступает юлесооскому. У меня хоть и не совиные глаза, однако я все же еще с вечера разглядел, что…
— Будет видно, как он вам понравится. Свой рюкзак вы вообще-то могли бы пока здесь оставить, незачем его без надобности таскать.
— Э-хе-хе, я со своим мешочком так свыкся, что и ходить-то без него не умею, — торговец поправляет лямки. — К тому же он теперь не Бог весть сколько тянет. А вся когда я выходил из города, мне и впрямь было тяжеленько.
— Как вам будет угодно. Стало быть, осмотрим дом, сначала изнутри, потом снаружи. Перво-наперво задняя, или, как принято говорить, женская комната, сейчас она еще не убрана, но… — взгляд хозяина падает на жену, не то чтобы с очень большой укоризной, а так… с поддразнивающей усмешкой. Кийр зажмуривает один глаз и нацеливается другим на неприбранную постель: да, да, стало быть, тут и спит соблазнительная хозяйка Лийзи. его сообщница. Киппеля не интересует ни постель, ни горшок с ручкой под кроватью, его внимание привлекает лишь довольно вместительная полочка, на которой немало книг, переплетенных и без переплетов. Ну конечно, неспроста же Паавель спрашивал у него вчера что-нибудь по части чтива.
— А здесь, — хозяин идет дальше, — две маленьких комнатки. Их мы даже и не отапливаем, здесь пока что просто-напросто лежит всякий ненужный хлам. Только в летнее время, когда приезжает какой-нибудь гость, мы прибираем одну из них, а то и обе, чтобы приспособить под жилье. Вот и все. Стало быть: четыре комнаты, кладовка, прихожая и рядом с нею еще полутемный чуланчик… Бог знает для чего. Так! Пойдемте теперь во двор. Посмотрим хлев, конюшню и амбар.
— Ну что же, великолепно! — хвалит Киппель, когда они осматривают и эти постройки.
— Да, но… — Кийр хочет что-то сказать, однако вовремя спохватывается — он чуть было не проговорился об лих страшных шестистах тысячах.
— Что — «но»? — спрашивает Паавель с улыбкой.
— Гм, ничего особенного! Просто так подумалось…
— Хорошо. В таком случае, идемте теперь посмотрим самую суть этого хутора — поля и покосы. Ты пойдешь с нами, Лийзи?
— Нет, мне-то зачем. Я на них достаточно насмотрелась.
— Тогда, дорогая госпожа, — Киппель кланяется, — позвольте мне с вами попрощаться и поблагодарить за сверхдушевное гостеприимство! Как знать, вернусь ли я сюда. Не знаю, как будет с господином Кийром, но я, во всяком случае, наведаюсь еще на кое-какие соседние хутора, может, удастся что-нибудь продать. Будьте здоровы! Сердечно благодарю за вашу доброту!
— И я тоже с вами прощаюсь! — Портной пожимает руку хозяйки и многозначительно смотрит ей в глаза, что, разумеется, надо понимать так: «Стало быть, на том и порешим, как договорились! Помните об этом!»
И трое мужчин — один с ношей и двое без ноши — выходят со двора пихлакаского хутора, чтобы оценить его ноля и луга.
Поля, действительно, достойны похвалы, ровные, словно стол, без валунов, без пней. Покосы и пастбища — также. А вот этот болотистый участочек не в счет, и его гоже впоследствии можно будет преобразовать либо в пашню, либо в покос.
— Ну и сколько же вы… — Кийр приостанавливается, сердце его громко стучит, — за все это хозяйство запросите?
— Сколько я запрошу?.. — Поселенец слегка поводит глазами. — Шестьсот тысяч марок.
— Шестьсот тысяч?! — Портной медленно качает головой. — Да, цена и впрямь крепкая.
— Так и хутор крепкий.
— Но я ведь не хулю хутор, но… что слишком, то слишком. А стадо, лошади и сельхозорудия в эту сумму входят?
— Нет. Движимое имущество сверх того.
— Ой, ой, ой! — Лицо Кийра принимает выражение страдания.
— Что такое? — Владелец хутора усмехается. — Не по карману, что ли?
— Ничего удивительного. Но вы ведь сбавите и на часть платежа дадите рассрочку?
— Нет, так не пойдет. Я вырученные за хутор деньги должен буду пустить в какое-нибудь дело, а ежели я начну новую жизнь с того, что закину ноги на стену, так надолго ли этой небольшой суммы хватит? Разве не так, мои господа?
Киппель согласно кивает, но ничего не произносит.
— Так-то оно так, но… — Кийр переступает с ноги на ногу, — но каждый должен протягивать ножки по одежке. Для меня, во всяком случае, ваша цена чересчур велика.
— Стало быть, вы не станете покупать Пихлака?
— Нет, этого я не утверждаю, но сбавьте, небось, тогда поглядим.
— Хорошо, а сколько же в таком разе предлагаете вы? Кийр поначалу не может ничего предлагать, сначала он должен пойти домой и отнести весть тому и этому. А пока что пусть господин Паавель хорошенько подумает, пусть взвесит вопрос со всех сторон и пусть определит свою последнюю цену. Тогда в один из дней, скажем, хотя бы через неделю, он, Кийр, придет сюда снова и скажет либо нет, либо д а, он, Кийр, любит только чистую воду и точный расчет — так это всегда было. И главное, пусть хозяин имеет в виду, что в нынешнее время мало честных покупателей. Ведь не станет же — Боже упаси! — господин Паавель, герой Освободительной войны, продавать свой хутор кому-нибудь из прежних владельцев мыз. Ради этого самого земельного надела пихлакаский хозяин проливал свою кровь, возможно ли теперь отдать его обратно своему бывшему врагу?
— Ничего подобного я и не собираюсь делать, однако за этот, мною завоеванный кусок земли я все же должен получить достаточно, чтобы более или менее приемлемо обустроить свою будущую жизнь.
— Вы и получите. Но разве вам для обустройства будущей жизни нужно непременно шестьсот тысяч?
— Нет, господин Кийр, я хочу даже большего: движимое имущество — особая статья.
— В том-то и загвоздка! — Портной неопределенно пожимает плечами. — Однако, что мы попусту спорим. Примерно через неделю я приду снова, тогда и продолжим разговор. Я, во всяком случае, отношусь к этому делу серьезно и надеюсь, что вы — точно так же. А теперь прошу извинить меня, я поспешу в Паунвере, не то мои домашние подумают, что я Бог знает куда подевался. Господин Киппель, разумеется, останется тут мешочничать и суетиться со своим барахлом от Энгельсвярка, теперь дороги наши расходятся.
— Я-то со своими делами управлюсь, — торговец с усмешкой почесывает бороду, — а вот как вы сумеете пройти лес возле Пильбасте — это вопрос. Да, да, как бы там еще чего не случилось.
— Что? — Кийр выпучивает на Киппеля глаза. — Что там может случиться?
— Где же мне все точно знать, но угрожать-то он туда, на обочину большака, приходил.
— Кто? Кто приходил угрожать?
— Ну, все он же, поселенец из Пильбасте, который вчера палил из «гевольвега» и чуть было не застрелил нас.
— Х-хех-хех… — заикаясь, произносит портной. — Когда по он выходил к большаку?
— Когда вы в лесу были, точнехонько незадолго до появления господина Паавеля.
— И что, что он сказал?
— Что сказал?.. Сказал, мол, пусть только он, этот паунвереский портной, попробует еще раз объявиться тут поблизости, небось тогда он увидит. Мол, этакий босяк приходит ко мне мой хутор выпрашивать.
— И что же он собирается со мной сделать?
— Так ведь я в душу ему не заглядывал. Во всяком случае, он был разъярен, как бык. Да вы и сами видели и слышали, когда к нему заходили, что у этого человека вместо сердца — нож для забоя свиней. И прекрасно видели, что и его дорогая женушка далеко не Святая Женевьева!
— Господин Киппель, — произносит Кийр чуть ли не просительно, губы его трясутся, — поклянитесь именем Господа нашего, что это, действительно, правда, то, что вы говорите.
— Именем Господа нашего?! — Торговец презрительно усмехается. — По поводу такого пустяка! Неужто вы не, знаете, господин Кийр, что имя Господне нельзя поминать всуе. Довольно и того, если я вам сообщу, что он купил у меня сравнительно дорогой складной ножик. Нет, против меня он ничего не имеет, только вы, вы у него словно соринка в глазу, ну да, дескать, хотите разорим его хозяйство или что-то в этом духе.
— Вот еще, черт подери! Ну объясните же мне в конце концов, каким это образом и когда хотел я разорить его вонючее хозяйство? Мы всего лишь спросили — и сделали это вполне вежливо — не собирается ли он продать свой курятник и две-три полоски поля.
— Так-то оно так. Не знаю, какой бес в него вселился. Только нет во всем этом ничего хорошего, именно потому я и предостерегаю вас, так… по-дружески. Нет, на открытом-то месте он вам ничего не сделает, но тот лес возле Пильбасте, тот… Одним словом, будьте предусмотрительны! Там он может подстеречь вас за каждым деревом и кустом.
— Подумать только, вот скотина! — Кийр мотает головой. — А что, если я и не стану возвращаться через Пильбасте? Если пройду как-нибудь стороной? Разве нет обходного пути?
— А вот это, дорогой господин Кийр, мне неведомо, я ведь в этих краях впервой. Но может быть, господин Паавель знает какую-нибудь окольную дорогу?
При этих словах Киппель едва заметно подмигивает пихлакаскому хозяину, и тот понимает его с редкой проницательностью.
— Видите ли, господин Кийр, — Паавель вздыхает, — отсюда в Паунвере есть даже две кружные дороги, но, воспользовавшись ими, вы должны будете либо сделать крюк в двадцать пять километров, либо пройти через болота и топи. Первая дорога, хоть и надежная, но страшно длинная, а на второй, если вы с нею незнакомы, можете утонуть или заблудиться.
— Ой, ой, ой! — стеная произносит Кийр. — Что же мне делать? А вы, господин Киппель, не пошли бы вместе со мною назад, в Паунвере?
— Как? Назад в Паунвере? Что я там потерял? Нет, это ни при каких условиях невозможно. Я еще пооколачиваюсь тут, в поселении Ныве, а потом по наикратчайшей дороге рвану в Тарту. За кем мне гоняться со своим пустым мешком, меня ведь даже деревенские куры и петухи поднимут на смех. Хоть я и мешочник, в моем мешке все-таки должно что-нибудь лежать — помимо двух-трех пакетиков иголок да нескольких катушек и еще кое-что по мелочи. Нет, господин Кийр, что до меня, так я теперь не скоро снова приду в Паунвере. Мне, всеконечно, надо в городе пополнить запас товара, и основательно.
— Ну, а если я по прибытии в Паунвере куплю все, что у нас осталось?
— Зачем же вам скупать ненужные веши? Это было бы смешно.
— А если я вам заплачу просто так, наличными деньгами… за то, что вы меня проводите?
— Еще того не легче! Во-первых, я не нищий, а, во-вторых, провожая вас, не хочу получить пулю — еще неизвестно, такой ли уж хороший стрелок этот поселенец из Пильбасте, чтобы попасть именно в вас. Где гарантия, что его пулька не пощекочет мои собственные ребра?
Портной опускает голову и сопя погружается в глубокое раздумье. Наконец произносит:
— А вы, господин Паавель, не отвезете меня домой на лошади, само собой, за хорошее вознаграждение?
— Нет, нет! — Поселенец мотает головой. — Пасть на поле сражения — это дело чести, а так, с бухты-барахты сунуться под пулю душегуба — легкомыслие и глупая бравада.
— Гм! Но что же, черт побери, мне делать? — И после довольно долгой паузы Кийр добавляет: — Нет, знаете ли, мои господа, я все же пойду через Пильбастеский лес, небось я соображу, как это сделать. И если ему суждено меня убить — пусть убивает. Во всяком случае, тогда вы будете знать, кто именно убийца.
Высказав это отчаянно смелое решение, Кийр отвешивает обоим остающимся вежливый поклон и быстрым ходом направляется в сторону Паунвере, легконогий, словно олень. Но отойдя шагов на двадцать, кричит хозяину хутора Пихлака:
— Стало быть, господин Паавель… примерно через неделю я снова приду к вам и скажу либо «да», либо «нет». Я держу свое слово. А вы хорошенько все обдумайте и определите ваш минимум. Аu revoir!
Киппель и Паавель, усмехаясь, переглядываются, но ни тот, ни другой не произносит ни слова, наконец последний спрашивает:
— О чем, собственно, шла речь?
— Какая речь?
— Ну, естественно, когда говорили о каком-то разбойнике из Пильбасте.
— Да пустое все это! — Киппель закуривает сигару. — Просто-напросто хотелось малость припугнуть этого короля иголки, он всю дорогу только и делал, что подначивал меня, пусть теперь хотя бы это будет ему, так сказать, встречной услугой.
— Ха-ха-ха, — смеется поселенец, — понятно. Но у этого мужичка, видать, и впрямь в голове винтиков не хватает. Что вы на этот счет думаете, господин Киппель?
— Охо-хо, винтики-то у него на месте, только труслив он не в меру, завистлив да еще и неуживчив. Взять, например, хотя бы тот факт, что он вроде бы не в состоянии жить даже в таком достаточно зажиточном поселке, как Паунвере.
— Понятно, а что вы скажете насчет его намерения купить хутор?
— Черт знает, — торговец пожимает плечами, — может быть, даже и купит. Деньги у него, похоже, есть — с чего же еще он такой самоуверенный и надутый, словно пузырь.
— Я, во всяком случае, этого человека не понимаю. Мне пришлось в жизни иметь дело со многими людьми, и почти каждого я в большей или меньшей степени видел насквозь, но этот портной для меня и впрямь остается загадкой. Ну да пусть себе будет кем и чем угодно, ведь и я тоже не вчера родился, чтобы позволить себя надуть, в случае, ежели он и впрямь станет покупать хутор.
— Нет, ну какое тут может быть надувательство, вы же человек образованный, но…
— Но?..
— Но стоит ли вам вообще продавать свой прекрасный хутор? Это главный вопрос.
— Ах, так. Ну да, разумеется, продавать не стоило бы, но я ведь говорил вам, что жена грызет меня, словно червь: продай да продай. Какая же это жизнь?! Другой бы муж, характером потверже, в любом случае поступил бы так, как сам хочет, но видите ли, именно такого характера потверже у меня и нет. Я могу командовать батареей, но против жены я пас. Я множество раз пытался поставить себя…
— Но не можете? — Киппель сочувственно улыбается.
— Мочь-то могу, да только на пять минут. А потом снова все идет по-прежнему. Если у того мужика из Пильбасте, как вы Кийру сказали, вместо сердца — нож для забоя свиней, то у меня в груди… то ли кусок воска, то ли что-то и того мягче. Небось вы, господин Киппель, не верите, что я артиллерийский капитан!
— Почему это мне не верить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40