Не может быть у Бога не правды или у Вседержителя не правосудие. Ибо Он по делам человека поступает с ним и по путям мужа воздает ему» (Кн. Иова 34: 10-11).

2.6

Сергеев добирался до дома сравнительно быстро, – в любую погоду он ходил с работы пешком, погружаясь в занятные размышления, стержнем которых была, прежде всего, работа (состояние пациентов), но и размышления философского, исторического плана занимали его пытливый, выдрессированный профессиональными занятиями, наукой ум.
Такого рода размышлизмы (он сам так называл свои интеллектуальные изыски) приводили его порой к поразительным выводам, стоящим дорогого. Интересные мысли накапливались в сокровенных уголках памяти и в нужный момент складывались в очередную научную статью или монографию. Последнее время он все больше и больше смещался в сторону художественной образности в своих работах, считая, что такой подход только обогащает научную литературу свежим взглядом, рациональными и иррациональными подходами и выводами. За рубежом давно применяли, так называемый, «французский стиль», описания научных работ. В том заключалось и особое уважительное отношение к читателю, требующему полного удовлетворения давно возросших не только научных, но и эстетических запросов.
Сергеев жил в центре Санкт-Петербурга, а это ко многому обязывало. Собственно, настоящая душа города только здесь и витала: каждое здание дышало тайнами архитектуры столицы, в которой сосредоточился гений былых ее творцов, особая эстетика – носительница мировых эталонов культуры.
Сергеев жил в окружении мифов о городе. Эта его часть была насыщена осколками творческой души талантливых писателей многих поколений: Александр Пушкин, Адам Мицкевич, Михаил Лермонтов, Федор Достоевский, Александр Блок, Александр Грин, Владимир Набоков, – такой компании уже достаточно, чтобы заразиться огнем творчества, превратиться, если не в литератора, то в неотступного графомана.
Стоит ли перечислять всех остальных, – тех, кто насытил атмосферу Петербурга неповторимым колоритом светлой мысли, изящным художественным словом, элегантным сюжетом. Они расплодили и выпустили на улицы города табуны загадочных литературных героев, так прочно смешавшихся с обычным населением, что не возможно разделить выдумку, фантазию и реальность. Даже ленивый может протянуть руку и изловить Пегаса, – не хочешь, а напишешь что-либо о своей и чужой жизни, маститые писатели помогут.
Но к парадной эстетике нужно добавить еще и криминальный шарм, например проституцию, очаги которой словно мягкой, но властной рукой издавна придушивали тот район Петербурга, в котором сейчас проживал Сергеев. Такие явления не могут не оставлять человеческую душу и тело в покое, без последствий.
Россия до переворота не дичилась проституции – тайной и явной. Но с ней пытались вести борьбу гуманными методами. Сергеев хорошо помнил историю, так называемых, социальных болезней. В 1843 году утвержден Петербургский врачебно-полицейский комитет для надзора за проституцией. В 1868 году в Санкт-Петербурге насчитывалось 145 домов терпимости и 16 тайных притонов. Под врачебным надзором находилось 2081 проституток. Славились публичные дома у Сенной площади, на Гороховой улице, в Щербаковом переулке, в домах Дероберти, Лермонтова, Вяземского. Для избранных имелись специальные зеркальные спальни с кроватью в центре – стоимость ночи 25 рублей. Можно «прикупить» и проститутку-мужчину – либо в качестве постельного «гайдука», либо как гомосексуального партнера. Но все же гомосексуализм был более редким явлением на Руси, чем за границей.
Значительный всплеск проституции зафиксирован в первые годы рабоче-крестьянской власти. Бытовал потрясающий лозунг: «Охрана здоровья трудящихся – дело самих трудящихся». Под такой лозунг карающие органы не гнушались и расстрелами проституток; с особым восхищением приводились в исполнение приговоры классовому врагу.
Сильно волновало большевистскую общественность страшное распространение сифилиса, других венерических заболеваний. Успешно соревновалась с Санкт-Петербургом Москва: число сифилитиков здесь за революционные годы увеличилось в 10 раз. В Московском Университете им. Я.М.Свердлова 20% студентов – с венерическими заболеваниями. В Смоленской губернии 20 сифилитиков приходилось на 1000 мужчин всего населения. В крупных городах 20% мужчин и 15% женщин больны сифилисом, в Красной армии на 1000 солдат приходилось 40 больных венерическими заболеваниями.
Удивляться не приходится, – у пролетариата и трудового крестьянства были достойные учителя. Большевистские «монархи» и их одалиски не отличались примерной скромностью. В.Ленин жил в Кремле, занимая две квартиры на одном этаже, – вместе со своей законной супругой – Надеждой Крупской и гражданской женой – Инессой Арманд. Обедали вместе, готовили сообща, спали, безусловно, врозь (тогда, видимо, «групповичок» еще не был в широком ходу).
Сергееву припомнились некоторые эпистолярные откровения «первых леди». Надежда Крупская пишет Марии Ульяновой трогательное до слез послание: «Все же мне жалко, что я не мужчина, а то бы я в десять раз больше шлялась» (1899). Инесса Арманд, вспоминая «царскую ссылку» 1907 года, высказывается не менее категорично: «Меня хотели послать еще на сто верст к северу, в деревню Койду. Но, во-первых, там совсем нет политиков, а во-вторых, там, говорят, вся деревня заражена сифилисом, а мне это не очень улыбается». Трудно сейчас сказать, какую все же инфекцию подарила своему любовнику проворная Инесса, хотя, возможно, шустрый Ильич и сам подхватил ее в многочисленных парижских казино. Ленин, безусловно, нежно любил Инессу. 24 апреля 1921 года он пишет в Петроград Каменеву: «Не можете ли вы распорядиться о посадке цветов на могиле Инессы Арманд»? Вежливое указание вождя, естественно, было выполнено. Но вот в другом случае (9 августа 1918 года, письмо в Нижний Новгород) Ленин демонстрирует иные черты характера: «Надо напрячь все силы, навести массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т.п. Ни минуты промедления». Оказывается вину за отступление Красной армии можно возложить на заблудших женщин.
Сергеев от далеких обобщающих размышлений вновь возвратился к проблемам близким. Сегодня он априори пытался оценить состояние Чистякова и проследить его клинические перспективы. Было ясно, что заразился он случайно, но профессиональная деятельность здесь не причем: такие больные в отделения не поступали и патологоанатомического исследования опасного материала не проводилось.
Взвешивая весьма косвенные признаки, – круг чисто человеческих контактов, точнее сказать, вероятные аномальные сексуальные связи Чистякова, – Сергеев учитывал и самое невероятное. Последнее время Миша резко отошел от Музы, – между ними, словно, пробежала кошка. Безусловно, он просто берег ее от возможного заражения, почувствовав неладное в своем организме. Очевидно, что он симулировал охлаждение к ней, сознательно отдалялся от нее, а она отчаянно мстила ему за это, не понимая истинной причины.
Однако у нее это все шло, как говорится, на разрыв аорты. Скорее всего, постепенно она тоже расшифровала истинные причины отчуждения, – Муза умная женщина, ее на мякине не проведешь. Ну, а обмануть мудрое женское сердце, вообще, еще не удавалось никому. Бесспорно, скоро она подсобрала веские доказательства для далеко идущих предположений. Ее стала волновать не примитивная неверность, которую женщина прощает тоже только с великим трудом, а здоровье гражданского мужа.
Но Миша, скорее всего, категорически пресекал все ее попытки проникнуть в черную тайну и гасил желание подвигнуть его к обращению за консультацией и лечением к Сергееву. Муза, явно, обрадовалась инициативе Сергеева, тому, что тайна теперь стала явью.
Наиболее реальный источник заражения, по мнению Сергеева, – это гомосексуальный контакт. Но Чистяков не был истинным девиантом, – скорее здесь имел место наивный поиск сексуальных ощущений в неизвестной области.
Понятно, что география эротических зон у каждого человека имеет индивидуальные особенности. В этом смысле неожиданности ломятся через парадный ход, либо крадутся с черной лестницы.
Сергеев перебрал в памяти всю порочную шайку больничных гомиков, – выбор был богатый, ибо в славной компании заметно доминировали сотрудники некоторых институтских кафедр, вторгшихся в тело больницы, как зловещая ришта. Этот коварный гельминт, в науке называемый Dracunculus или Filaria medinensis, преимущественно поражает подкожную клетчатку. Там ему и тепло и сыро, достаточно продуктов питания, а больничная кожа защищает от невзгод и экономических потрясений.
Начинать поиск можно было смело с главного врача и части кафедральной элиты. Интуиция подсказывала Сергееву почему-то в качестве реального совратителя поганца Соловья Вальдемара. Задушевно-певческая фамилия, сочетающаяся с выкрутасно-женским именем (что-то похожее на вальс ведьмы Мары), которое не значится в списках мужчин Святых Великомучеников, содержали явный намек и наводили Сергеева на далеко идущие размышления.
Как же нужно было напиться, чтобы качнуться в сторону этой гадины. Может быть, выбор адреса был и не правильным, но Сергеев вспомнил своего былого коллегу, скатившегося в помойку блуда уже давно и столь основательно, что это стоили ему жизни. Соловей был из той компании, – просто жил у него на квартире многие годы, паразитируя на болезненной страсти своего благодетеля.
Сам же благодетель в молодости был замечательным парнем без всякого намека на девиантность. Добрый и безотказный человек, он помогал многим, но к нему почему-то всегда лепились, кроме достойных людей, и многочисленные подонки. Его легко склоняли к оказанию помощи бездарностям, – он вывел в кандидаты наук огромное количество круглых идиотов и проходимцев, чем, конечно, засорил ряды научных избранников.
К концу жизни, уже будучи доктором наук, профессором, он представлялся законченным алкоголиком, страдающим тягчайшими запоями, и совершенно дезориентированной в сексуальном плане личностью. Именно из такого источника пил соки проходимец Вальдемар. Скорее всего, была сконструирована какая-то скользкая ситуация, из которой Чистяков не смог найти правильный выход. «Но вы берегитесь заклятого, чтоб и самим не подвергнуться заклятию, если возьмете что-нибудь из заклятого» (Кн. Иисуса Навина 6: 17).
Сергеев не был ханжой и не собирался судить кого-либо, тем более давать всеобъемлющие рекомендации. Он спокойно относился к тем придуркам-мужикам, которые изображали из себя любвеобильную супружескую пару. Но не надо путать: где начинается гормональная предопределенность извращенного секса, от которой некуда деться, а где возникают ошибки сексуального поиска, не имеющие никакой биологической подоплеки. Миша, скорее, был именно таким пострадавшим: судьба наказала его за банальное любопытство на поприще секса. Скорее всего, искушение свалилось на голову и прочие органы анатома в минуты снижения контроля – в сильном подпитии.
Сергеев, выполнивший в молодые годы ряд интересных исследований по щекотливой клинико-социальной тематике, хорошо представлял себе сложность проблемы. Он понимал, что активность издавна вела человечество к греху: «Ибо довольно, что вы в прошедшее время жизни поступали по воле языческой, предаваясь нечистотам, похотям (мужеложеству, скотоложеству, помыслам), пьянству, излишеству в пище и питии и нелепому идолослужению» (1-е Петра 4: 3).
Слово Божественной истины не всегда удерживало человечество от соблазнов даже в период доминирования православия: «Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, (соблазны), ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное» (К Галатам 5: 19-20).
В Древнем Риме гомосексуализм был распространен настолько, что отсутствие у юноши своего патрона считалось предосудительным. Многие серьезно полагали, что со спермой во время гомосексуального акта передавалась энергия интеллекта. Юноша считал для себя делом чести насытиться такой «добротой» от великого философа или иной значительной личности. У Сократа, Платона, Аристотеля, царя Филиппа, Александра Македонского были свои поклонники – гомосексуальные партнеры. Юноши вели охоту за известными, незаурядными личностями.
Надо помнить, что в те времена в Европе и Азии еще не было сифилиса. Неизвестная инфекция была привезена из Америки, – это все случилось позже, благодаря успехам мореплавателя Христофора Колумба (1451-1506). Почему-то Бог позволил шайке Колумба доплыть до Америки и вернуться живыми в метрополию, но с особым подарком – сифилисом. То была явная месть индейцев европейцам-покорителям далекого континента.
Насилие и чрезмерное любопытство наказуемо! Чужой Оракул расквитался с Оракулом иного полушария, показав ему фигу, но не тайно, в кармане, а явно – на пенисе, носу, в костях и в прочих безобидных органах самодовольных европейцев. Заодно был привезен и табак, делающий свое черное дело и по сей день.
Борьба оракулов продолжилась, – можно сказать, что победила европейская «интеллигентность» и «религиозность». Совсем иначе могли обернуться встречи оракулов, соблаговоли люди, их представляющие, совместить желаемое и вероятное без интриги, безумия и смерти!
В древние времена гомосексуалистам было найдено достойное прозвание – Cinaedus. Слово это греческое – оно обозначает бесстыдник, склонный к противоестественным половым сношениям, танцовщик, выделывающий похабные телодвижения. Взаимосвязь гомосексуализма и искусства объясняется просто: артистизм присущ натурам с повышенным содержанием в организме женских гормонов: именно при таких условиях происходят сексуальный дисгармонии у мужчин.
Мозг человека от рождения не имеет четкой программы мужского или женского поведения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56