– Тон Алекса был почти свирепым, когда он разливал кофе по чашечкам. – Она не говорит, не улыбается. Она вообще отсутствует. Все это началось с того дня в Вазаро.– Шок, – сказал Кемаль. – Я видел, это иногда случалось с детьми в гареме. Они не хотели верить в то, что с ними случилось, и замыкались в себе.– И как долго это продолжалось?– У некоторых – годы, – сказал Кемаль. – Но с Кэтлин другая ситуация. Она стремится победить свой страх, у нее началась обратная реакция. – Он прямо посмотрел в глаза Алексу. – Когда мы с ней ждали, пока ты проверишь дом, она просила меня помочь ей пробраться в гарем, чтобы разузнать об Аднане.– Боже…– Я сказал ей, что это плохая идея. Аднан вообще не показывался с тех пор, как вы покинули Стамбул.– Где он, черт возьми, может скрываться?– Прошло всего семь дней, – напомнил Кемаль. Семь дней вины и боли. Его, Алекса, вины и боли Кэтлин. Алекс стиснул кофейную чашечку.– Она не должна ни в чем участвовать, это слишком опасно.– Она переполнена ненавистью к Ледфорду. Месть помогла бы ей выйти из этого оцепенения.– Нет. Это может окончательно разрушить ее личность. У нее другие моральные принципы, и месть она всегда считала чем-то недостойным. Теперь она может оказаться на грани помешательства.– Тогда что ты предлагаешь?– Надо сделать все, чтобы заставить ее перестать думать о смерти и вспомнить о жизни.Кемаль вопросительно поднял брови.– Танцующий Ветер, – сказал Алекс. – Она чувствует, что все потеряно, но остается еще Танцующий Ветер.– Я не понимаю. Он ведь тоже потерян.– Да, он потерян. Но загадка его остается. – Алекс в два глотка допил свой кофе. – Попытаемся, черт возьми. Ничем другим я сейчас не могу ей помочь. – Он поставил чашечку на блюдце. – Масквел должен был отправить свой перевод на «Америкен экспресс» за день до гибели. Я хочу, чтобы ты забрал посылку завтра утром и принес Кэтлин.Кемаль кивнул.– Думаю, она оценит, что ради нее я делаюсь мальчиком на побегушках.– Не думаю, что она вообще может воспринимать сейчас реальность, – устало заметил Алекс.– Все меняется. Терпение, друг мой.Алекс посмотрел на закрытую дверь комнаты Кэтлин.– Ты предлагаешь ждать? Нет, я должен попытаться вывести ее из этого состояния как можно скорее.– Я принес подарок. – Кемаль стоял перед закрытой дверью в комнату Кэтлин. – Выйди и улыбнись. Он должен тебе понравиться.Впустив его, Кэтлин быстро закрыла за ним дверь.– Что это?Кемаль с радостным видом поставил широкую коробку на кофейный столик.– Тебе повезло, что я сильный, как бык. Другой бы сломался под такой тяжестью.– Что это? – с внезапно вспыхнувшим любопытством спросила Кэтлин.– Не знаю. – Кемаль достал нож и начал разрезать верхнюю упаковку. – Что-то связанное с Танцующим Ветром. Алекс сказал, что это от Масквела.– Питер…Она ощутила резкую боль, вспомнив свой последний разговор с ним по телефону. Как он был добр и терпелив с ней!Глазами, полными боли, она следила за Кемалем, открывавшим коробку.– Три проектора. – Кемаль вытащил первый, затем последовал прямоугольный сверток, который он протянул ей. – Почти такой же тяжелый, как и проектор.– Перевод!Как же долго ждала она его. Возбуждение вырвалось наружу, освобождая ее от скованности последних дней.Кемаль достал из коробки следующий сверток и также протянул ей.– Сколько тут разных сокровищ!Она открыла пакет и заглянула внутрь, затем быстро завернула опять.– Одни фотографии.Кемаль протянул руку.– Можно мне?Кэтлин помедлила, затем протянула ему сверток. Кемаль начал рассматривать фотографии.– Я люблю цветы. Как прекрасно было твое Вазаро.– Да, было.Он поднял на нее глаза, светящиеся состраданием и симпатией.– Ты жила этой радостью, и теперь ее больше нет у тебя. Постарайся найти другие. Надо заставить себя посмотреть в лицо жизни.– Я видела ее лицо.– Оно очень изменчиво. Сейчас ты видишь все в черном цвете. Но я… Кто это? – Он с интересом уставился на одну из фотографий.Кэтлин взглянула.– Мариза Бенедикт.– Молодая девушка, которую ранил этот сукин сын Феррацо? – Выражение лица Кемаля стало суровым.– Да.Кемаль продолжал изучать снимок.– В ней чувствуется что-то необычное. – Он задумчиво рассматривал лицо Маризы. – Она никогда не смеется, верно?Кэтлин недоумевающе нахмурила брови.– Что ты имеешь в виду? Разумеется, она не ходит с вечно недовольным лицом, но… – Кэтлин остановилась, сообразив, что она и в самом деле никогда не слышала смеха Маризы.Кемаль кивнул.– Она улыбается, но не смеется. Это нехорошо. Кто-нибудь должен научить ее смеяться.– Ей пришлось много пережить. Но как ты догадался?.. – В голосе Кэтлин звучало изумление.Кемаль таинственно улыбнулся:– Древние китайцы умели читать по выражению лица. Я занимался их наукой одно время.– На какой-то момент я почти поверила в твое хваленое второе зрение, – вяло улыбнулась Кэтлин. – Ты неплохо усвоил эту науку.– Да. – Он вдруг убрал снимок в карман своих джинсов. – Я подержу его у себя. О’кей?– Если тебе так хочется.– Мне очень хочется этого. – Он снова стал доставать проекторы из коробки. – Теперь я отнесу все это в кабинет и подготовлю для работы. Пойдем со мной, ты покажешь, где лучше установить их.Он быстро направился к кабинету. Оживление не покидало Кэтлин. Бережно прижимая к себе сверток с переводом, она двинулась вслед за Кемалем.– Один мы поставим на стол, а остальные два разместим по углам, что позволит…– Напоминает стереофильмы, – пробормотал Кемаль, уставившись на голограмму Танцующего Ветра.Шторы на окнах были задернуты, в комнате царил полумрак. Кэтлин и Кемаль стояли на коленях на полу, уставившись на голограмму Танцующего Ветра. Даже при таком тусклом свете Алекс, стоящий в дверях кабинета, мог заметить оживленное, открытое выражение лица Кэтлин, и он вдруг почувствовал укол ревности. Кемалю удалось развеять ее оцепенение, ему – нет.Алекс чувствовал себя лишним, одиноким, никому не нужным. Эти двое прекрасно ладили друг с другом. Ему пришлось потоптаться на месте, чтобы они заметили его.– Ах, это ты, – сказал Кемаль. – Садись и любуйся на это чудо. Сплошная магия.Алекс заметил, как напряглась Кэтлин, ее улыбка угасла, когда она взглянула на него. Вот как! Ей неприятно его присутствие!– Ты рано ушел сегодня. Где ты пропадал?– В музее у Модуха.– Зачем?– Я подумал, что у него было достаточно времени, чтобы вспомнить, где он видел похожую надпись.– И он вспомнил?– Да. Но прежде мне пришлось выслушать целую лекцию о том, какую работу он проделал, отбрасывая кучу ненужных вариантов. Ты можешь гордиться мной. Я допрашивал его с предельной настойчивостью.– Я представляю себе. Когда тебе что-нибудь нужно, ты впиваешься в человека, как клещ. Ну и где же он видел то, что нас интересует?– На раскопках, в горах возле Тарсуса, точнее, у деревушки, называемой Тамкало. Это происходило пять лет назад. Раскопки были заброшены из-за прекратившегося финансирования, и наиболее ценные находки отправили в музей Анкары, хотя местные жители и просили оставить их для построенного ими примитивного музейчика. Им хотелось привлечь в свои горы больше туристов с побережья. – Он помолчал. – Но табличка с надписью была найдена не в результате раскопок. Обломок ее принес какой-то выходец с гор – ребенок или рабочий.– Как Моисей, он спустился с горы, прижимая к груди драгоценные скрижали, – мечтательно произнес Кемаль.– Еще покруче, – ответил Алекс. – Он попросил заплатить за его сокровище наличными, что и было сделано. Нашел он этот обломок в какой-то пещере.– Значит, остальная часть таблички тоже должна быть где-то там, – сказала Кэтлин.– Возможно.Кемаль встал и выключил проектор.– Следовательно, мы отправляемся в Тамкало.– Это мы с Кэтлин отправляемся в Тамкало, – сказал Алекс. – А ты останешься здесь и будешь караулить Ирмака и Ледфорда.– Прекрасно. Терпеть не могу карабкаться по горам. – Он усмехнулся. – Придется мне на время перебраться сюда, чтобы следить за вашей собственностью.– Мы оценим твою жертву.– Да, у меня большое сердце. Когда отправляетесь?– Завтра утром.– Я найму джип и пригоню его к вашим дверям вместе со всем необходимым оснащением.– Но учти, что мы обойдемся без золотых крючков на тенте.– Какая жалость. Я как раз знаю, где их раздобыть, и приготовился запросить за это повышенный гонорар.– Полагаю, что твой гонорар и так уже достаточно высок.– Мне тоже так кажется. Джип будет стоять снаружи у ворот в шесть утра. – Кемаль протянул руку. – Мне надо сделать собственный ключ от этого дома, раз я собираюсь здесь за всем присматривать.Алекс достал из кармана и протянул ему латунный ключ, отпиравший ворота и входную дверь.– Ты уверен, что это не будет тебе в тягость? Я бы не хотел ставить тебя в затруднительное положение.– Положись на меня. Все будет хорошо. – Кемаль ласково улыбнулся Кэтлин. – Эта прогулка пойдет тебе на пользу. Ты прогонишь из памяти все плохое и залечишь свои раны.Не дожидаясь ответа, он покинул кабинет. Алекс пошел проводить Кемаля до дверей.– Я постараюсь звонить тебе каждый день, чтобы постоянно быть в курсе дела. Ты должен оставить свою лень и найти наконец Ирмака.– Но я и так сбился с ног. – Резковатый тон Алекса слегка удивил Кемаля, но потом он понимающе улыбнулся: – Не сердись. Я тут ни при чем. Это все статуэтка, из-за нее она так оживилась.Алекс знал, что Кемаль прав. Но, черт побери, Кэтлин никогда раньше не смотрела на него так отчужденно и враждебно.– Не понимаю, о чем ты. Я рад, что идея с Танцующим Ветром сработала.– Для тебя это оказалось болезненным. Ничего, все устроится со временем.И Кемаль закрыл за собой дверь.– Мы что, в самом деле завтра отправляемся? – спросила Кэтлин, стоя в дверях кабинета.– Конечно.Он лишь мимоходом взглянул на нее, отправляясь в свою комнату.Ревность. Боже, в нем бушевала ревность. Он ревновал к Кемалю, к проклятому переводу, к Танцующему Ветру. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного.Ему вдруг захотелось взять и встряхнуть ее. Если бы она хоть раз посмотрела на него так, как в те их первые дни в Париже! Рассудком он понимал, что это нереально, нужно было набраться терпения, как рекомендовал Кемаль. Но чувства не подчинялись доводам рассудка. Он так хотел помочь ей, а она все больше уходила в себя, отгораживаясь от него. Нет, подумал он горько, не надо лгать хотя бы самому себе. Помочь ей – это не все, к чему он стремился. Он тосковал по ее телу, вспоминая, как трепетало оно в его объятиях, как мгновенно отзывалось на его ласки, он тосковал по ее дружескому участию, помощи, поддержке – по ее любви.Кэтлин перевернула следующую страницу и положила ее рядом с собой на покрывало.– Спи лучше, – сказал Алекс. – Завтра тебе придется карабкаться по горам.– Мы же пойдем коротким путем. – Кэтлин все никак не могла оторваться от перевода.– И тем не менее я бы не хотел тащить тебя на себе.Она подняла глаза.– Тебе не придется тащить меня, я смогу идти сама. – Она вдруг усмехнулась. – Это не мои слова. Так ответила Ясинта Андросу.– Что?– Когда они покидали Трою. – Она задумчиво смотрела на огонь. – Ясинта сказала, что сможет идти так же быстро, как и он. Ты знаешь, Андрос был из народа шардана, и я думаю, что и надпись могла быть на их языке. Мне почему-то кажется, что это именно Андрос сделал надпись на статуэтке после того, как покинул Трою. Может быть, он хотел, чтобы потомкам стала известна его история.– Почему ты так думаешь?– Ни в одной из первых легенд о надписи ничего не говорится. Дается только детальное описание статуэтки.– Возможно, о ней просто забыли упомянуть.– Почему же тогда традицией семьи стало вести свою историю от Андроса – об этом пишет Катерина в своем дневнике. И все же… – Кэтлин вдруг нахмурилась. – Странно…– Что?– Андрос был воином, а не мыслителем, не таким человеком, который стремится сохранить для потомства память о себе.– Откуда ты знаешь, каким он был?– Прочитай эти легенды, я думаю, ты согласишься со мной.– Возможно, завтра я это и сделаю. Кто были эти шарданы?– О них слишком мало известно. Они держали в тайне свои законы и обычаи и не оставили никаких документов. Древние египтяне считали их морскими разбойниками. Они устрашали противника в битвах своей силой и ловкостью, одно время они атаковали и побережье египтян, но позже многие из них стали наемниками у фараонов. Никто не знает, почему из врагов они превратились в слуг.– Надеюсь, ты не собираешься посвятить выяснению этого вопроса сегодняшнюю ночь? – Алекс отвернулся от нее, застегивая «молнию» на своем спальном мешке. – Спи!– Еще минуту.– Немедленно.В его голосе было столько свирепости, что это изумило ее. Читая историю Андроса, она забыла обо всем на свете и не чувствовала растущего напряжения Алекса. Только теперь она заметила, что он еле сдерживает себя. Не стоило доводить дело до ссоры. К тому же он прав, ей надо быть в форме завтра.Подъем оказался гораздо более трудным, чем это представляла себе Кэтлин. Не удалось дойти до пещеры даже после полудня. Узенькая тропинка местами обрывалась и совсем пропадала, и им приходилось шагать по ямам и валунам.Когда же наконец их взорам открылась широкая впадина из известняка, Кэтлин чувствовала себя так, будто карабкалась уже много дней, а не часов. Рюкзак оттягивал ей плечи и весил, казалось, целую тонну.Алекс обернулся и протянул ей руку, помогая взобраться на выступ.– Все в порядке? – Впервые за время подъема он заговорил с ней.Она кивнула, тяжело дыша и вытирая шарфом пот со лба.– Стой здесь. Я должен проверить, что там внутри. Он исчез в глубине пещеры.Она постояла немного, отдышалась и двинулась за ним.Свет проникал в пещеру со стороны входа. Свод над головой Кэтлин поднимался в высоту до тридцати футов, но не чувствовалось ни сквозняков, ни холода. Было почти жарко внутри. Кэтлин видела очертания булыжника и валунов и мерцание фонарика Алекса, шедшего к ней.– Ты, как всегда, не считаешь нужным подчиняться моим инструкциям.– Как далеко в глубину уходит пещера?– Ярдов на четыреста. Здесь так тепло потому, что в глубине есть горячий источник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53