Сеймон Норман
Монастырь
Мир пауков

----------------------------------------


Воины Королевы

Глава первая

Даже в самом начале лета ночи в степи удивительно душные. Ветры будто отправляются куда-то отдыхать, все запахи висят до утра там, где их оставили. Даже близость реки не помогает - она течет далеко внизу, под высокими берегами. Три человека, что проползли на животах уже порядочное расстояние, чтобы сюда забраться, замерли, отдыхая.
- Олаф, ты уверен, что мы не могли хотя бы часть пути сюда проделать на ногах? - в самое ухо прошептал один из них, среднего возраста и крепкого сложения другому, обладателю длинных черных волос.
- Ты уже спрашивал, Люсьен, дважды. Да, я уверен, что если нас заметят, то выжить будет очень тяжело, почти невозможно. Ради этого можно и поползать.
- Аля чуть не укусила личинка осы.
- Сам дурак, надо было смотреть, куда ползет.
- Темно же! - возмутился Люсьен. - И потом: а что, если на нас какой-нибудь шатровик сейчас навалится? Прикажешь лежа отбиваться?
- Думаю, хищников отсюда давно отвадили. Мы вот-вот подползем к берегу, под нами уже стрекозий город.
- Город... Какой у них город, норы одни...
Люсьен, стражник-десятник из крохотного королевства Хаж, расположенного к северо-западу отсюда, в горах, немного нервничал. Отправившись со своим приятелем, подданным Смертоносца Повелителя Чивья на разведку в степь, к городу огромных стрекоз, он надеялся, что дело ограничится наблюдением за врагами издалека. Удача благоволила им: в поселении речников, сохранявших формальную независимость от стрекоз, нашелся друг. Олаф некоторое время назад отпустил с миром Арье, своего личного врага, и вот теперь речник согласился предоставить им убежище. В поселение часто заглядывали люди стрекоз, почему бы не ограничиться сбором информации оттуда? Но сотник упрямо стремился в город, где когда-то уже побывал.
- Ты говорил, есть вход сверху, отсюда.
- В темноте нам придется протереть все брюхо, ползая по этому холму, чтобы его найти. И охраняют его наверняка лучше всех. Я хочу попробовать добраться туда сверху.
- Это я понял, когда ты взял веревку, - пробурчал Люсьен. - Но неужели ты думаешь, что летучки так крепко спят?
- Я ничего пока не думаю. Вообще считаю, что думать надо только тогда, когда есть о чем. Хватит отдыхать, - сотник отодвинулся от хажца и медленно пополз дальше.
Чувствительность насекомых, воспринимающих звуки не через уши, а иные органы, намного превосходит человеческую, по крайней мере на коротком расстоянии. Люсьен когда-то в детстве часто играл в эту игру с пауками, которые слышали вибрации через волоски, порывающие почти все их тело. Ни разу ему не удалось переиграть смертоносцев. Вот и теперь стражник был уверен, что стрекозы услышат их первыми.
Огромные, способные легко поднимать в воздух человека, снабженные когтистыми лапами и мощными челюстями, не говоря уже о твердых хитиновых крыльях, летучки были серьезными противниками. Успокаивало Люсьена только то, что в темноте стрекозы не летают. Значит, пошлют разобраться с непрошенными гостями людей, а двуногих врагов хажец не боялся.
Вскоре лазутчики оказались у одинокого, довольно толстого дерева, росшего на самом краю обрыва. Растение будто из последних сил вцепилось в холм корнями. Олаф осторожно поднялся на ноги и удовлетворенно погладил ствол.
- Что дальше? - опять зашептал ему в самое ухо Люсьен.
- Зря ты ешь столько чеснока, - сморщился Олаф. - Так никогда и не женишься. Я переброшу веревку через вон ту ветку, и вы с Алем будете меня опускать. Сигналы как обычно: прямая рука - вперед, согнутая - остановка, две руки - назад.
- А я разгляжу в темноте твои сигналы?
- Да, меня будет видно на фоне глины, обрыв не порос травой.
- Ты совсем рехнулся, Олаф, - решился Люсьен. - Если хоть одна тварь вылетит и заденет веревку, тот ты отправишься прямиков в воду. Хлоя будет рада гостю, она такая, наша речка.
- Там внизу камни, надо хорошо оттолкнуться, чтобы долететь до воды, - Олаф умело обвязался веревкой.
Люсьен только взмахнул рукой. Третий участник экспедиции, полный юноша Аль, тоже стражник из Хажа, подергал его за ножны.
- А что Олаф делает?
- Что надо, то и делает, - Люсьен волновался вступать в разговоры с Алем не собирался. - Ну зачем это надо?
- Тише...
Олаф начал спуск, веревка в руках Люсьена натянулась. Прежде сотнику уже доводилось бывать в городе стрекоз, тогда его провели почти по всем подземным коридорам. Камеры с яйцами, с личинками, с пищей, и камеры для людей. Тоже все отдельно: воины, самки, беременные самки, матери с малышами... Детей постарше не было, тогда.
Больше всего сотнику хотелось бы запустить в эти широкие норы смертоносцев. На земле, даже под землей, стрекозы окажутся перед ними совершенно бессильны. Но как добраться сюда, на берег Хлои, по совершенно голой степи? Летучки постоянно патрулируют все подступы, а за ночь добежать сюда с предгорий невозможно. Олаф вспомнил, какими беззащитными выглядят сверху огромные пауки. Брошенные камни пробивают хитин, а если под брюхом пикирующего насекомого, в сетке, находится опытный лучник, то у смертоносца нет ни единого шанса спастись.
Медленно опускаясь, Олаф ощупывал руками глинистую стену, укрепленный стрекозами крутой берег Хлои. Нет, смертоносцы не смогут здесь спуститься. Внизу, у входов, есть маленькие балкончики, чтобы стрекозы могли садиться. Но прыжок тяжелого паука скорее всего просто разрушит их... Воздушный шар недостаточно управляем, чтобы его можно было быстро подвести вплотную к городу.
Веревка тихо шуршала, скользя по ветке одинокого дерева. Летучек Олаф не боялся, они не летают в темноте, врага встретят уже внутри, выставив мощные, способные сразу откусить голову человеку, челюсти. Да и вряд ли они выделят этот звук среди ночных шорохов, звуков чьей-то охоты, доносившейся от воды. Люди, вот кто должен караулить на балкончиках, вглядываться в темноту с луком наготове.
Но балкончики были пусты, Олаф мог их различить даже сверху. Иначе не было бы смысла и спускаться... Он выждал еще немного и согнул руку. Спуск мгновенно остановился, Люсьен не подвел. Удовлетворившись проверкой, сотник знаком приказал опустить себя еще немного и оказался над самым входом. Оттуда веяло теплым ветром.
Олаф вспомнил, что стрекозы постоянно проветривают помещения с помощью своих крыльев. Наверное, яйцам и личинкам вредно излишнее тепло... Выставив перед собой клинок, сотник изогнулся и осторожно приблизил лицо к чернеющему отверстию. Оттуда доносился тихий ровный шорох, где-то глубоко стрекотали крылья. Олаф недовольно прикусил губу - он ничего не мог разглядеть. Стоит ли рисковать дальше?
Из норы послышался слабый голос. Сотник отшатнулся, понимая, что его можно легко заметить в свете звезд. Прислушался, пытаясь разобрать слова. Кажется, говорили мужчина и женщина. Может быть, это камера с молодыми человеческими самками? Воинам разрешалось бывать там в любое время. Все стихло.
- Ой, как здесь хорошо! - женский голос раздался совсем рядом, громкий и чистый. Олаф дернулся от неожиданности едва не выронил меч. - Прохладно. Почему нельзя спать здесь?
- Чтобы не свалиться во сне, - хрипло ответил мужчина. - Пойдем же.
- Подожди, дай мне хотя бы проснуться. Почему ты так поздно пришел?
- Чинил сетку, мне завтра в патруль.
- Но ведь темно!
- Нам можно зажигать огонь, во внутренних камерах. Оружие и снасть должны быть всегда в порядке... Пойдем, а то я выспаться не успею.
Они замолчали. Олаф быстро прикинул шансы заполучить пленника. Женщина не нужна, а вот воин, летающий в патрули, наверняка много знает о повадках стрекоз. Барук, которого сотнику удалось отбить у летучек прежде, был немного не в себе, а еще утверждал, что насекомые все решают сами. Был бы хороший повод проверить его слова... Чивиец осторожно начал переворачиваться вниз головой. Женщину надо убить с первого удара, чтобы не кричала, падая вниз, обратным движением ударить мужчину по голове рукоятью...
- Все, хватит ждать, ты сейчас опять уснешь! - громко возмутился воин и, видимо, потащил свою подругу прочь.
Послышалась возня.
- Пусти! - вырывалась женщина. - Давай поговорим, Грэг!
- О чем?
- Ну... Вчера вот ко мне приходил Милаш, и он...
- Я не хочу слышать о тех, кто к тебе вчера приходил! - опять возмутился Грэг. - Я ему уши обрежу, рыжему жуку! Пойдем!
- Что это ты так злишься? Ко мне многие ходят, я красивая. Скоро опять забеременею, будет скучно...
Судя по звукам, воин заехал женщине в ухо, она заскулила, и звук затихал по мере того, как Грэг оттаскивал ее куда-то вглубь коридора. Олаф сердито сплюнул в темноту, потом жестом приказал опустить себя ниже. Оказавшись на карнизе, он быстро шагнул внутрь и прижался к стене. Интересно, умеют ли стрекозы отличать своих людей от чужаков? Внешне, или, скорее, по запаху...
Далеко в стороне сонно заругалась какая-то женщина, другая, на нее прикрикнул Грэг. Да, это место, где живут молодые самки. Олаф попробовал припомнить планировку города, но выходило, что здесь, у крайнего входа, он прежде не бывал. Значит, молодых самок перевели сюда... Или поселили новых. Стрекозам надо много людей-воинов, а размножаются двуногие куда медленнее летучек.
Не зная, зачем, сотник сделал несколько шагов в темноту, подтягивая за собой веревку. Прислушался. Далекое пыхтение, стрекот крыльев... Шорохи. Нет, нельзя идти дальше. Вряд ли стрекозы хорошо видят в темноте, но достаточно просто наткнуться на летучку, чтобы остаться без руки от взмаха ее крыльев. И тут кто-то тихо застонал, совсем рядом.
Олаф стремительно присел. Еще шаг, и он наступил бы на этого человека. Кто-то, кажется, женщина, заворочался у стены, икнул, и сотник уверился, что голова находится совсем рядом с его правой ступней. Он провел пальцами по сапогу и почувствовал волосы. Если не глядя ударить тяжелой рукоятью, можно сразу убить, или покалечить, не оглушив. Поколебавшись, воин сунул клинок в кожаные ножны и, набрав побольше воздуха, протянул вперед руки.
Спящая опять застонала, когда пальцы сотника осторожно прикоснулись к ее лицу. Олаф ощутил приоткрытые губы и тут же навалился всем телом, затыкая женщине нос и рот. Она сильно забилась, но чивиец придавил ее коленями, услышал, как похрустывают ребра. Все получилось почти беззвучно, спустя минуту жертва затихла.
Сотник освободил пленнице нос, убрал колено с груди, снова чуть надавил. Женщина судорожно, с хрипом вздохнула, и Олаф тут же, не теряя времени, потащил ее в выходу. Прежде чем повиснуть на веревке, он выставил наружу две прямые руки и Люсьен потянул, вытравливая слабину. Опять схватив пленную, чивиец зажал ей рот.
- Тихо, или задушу совсем.
Уже раскачиваясь на ветру, сотник быстро обшарил пояс пленницы. Оружия не оказалось, только маленький мешочек. Длинное платье из какого-то грубого материала, босые ноги. Ветка, которой теперь приходилось выдерживать больший вес, начала равномерно поскрипывать. Умница Люсьен на миг остановился, потом потянул медленнее, плавней.
- Ничего не бойся, мы друзья, скоро ты вернешься домой, - привычно шептал в ухо пленной Олаф, и так начала кивать головой. - Никто не желает тебе зла, никто ничего не заметит, все обойдется и быстро кончится...
Аль протянул руку и Олаф наконец оказался на земле. Пока Люсьен развязывал веревку, сотник опустил добычу на траву, потянул было меч, но тут же бросил и взялся за нож. Пленница оказалась совсем юной, следовало быть осторожнее. Деревянная рукоять с глухим звуком ударила по черепу, женщина обмякла.
- Зачем она тебе? - Люсьен прижал губы к уху товарища.
- Что попалось, то и приволок, - не нашел другого ответа Олаф. - Разберемся. Ложись, Аль, мы положим ее тебе на спину.
- Опять ползком! А если очнется?
- Я присмотрю.
Вскоре все трое снова ползли среди высокой травы, стремясь как можно скорее и тише покинуть холм. Девушка пришла в себя только внизу, Олаф тут же схватил ее за волосы.
- Если издашь хоть звук, ударю снова. Ты этого не хочешь? Молчи.
Аль ожидал, что с его спины снимут пленницу, но сотник дал знак ползти дальше. Опасаясь оставить следы, он заставил спутников сделать небольшой крюк по степи, прежде чем снова приблизиться к деревне речников. Им повезло, крупных хищников не встретилось. Пробравшись в сарай, где испуганно перетаптывались четыре жука, принадлежащих хозяину дома, Олаф сразу же уселся на живот девушке.
- Теперь можешь говорить, но очень тихо. Как тебя зовут? Сколько лет? Как попала к летучкам?
- Я Долла, - произнесла пленница и осторожно откашлялась. - Ты очень давишь на меня.
- Это пустяки, - уверил ее сотник. - Сущие пустяки по сравнению с тем, что ты испытаешь, если вздумаешь еще раз не ответить на мой вопрос. Сколько тебе лет? Как попала к летучкам?
- Мне четырнадцать, я родилась в городе! - пискнула Долла, пытаясь поудобнее устроиться под тяжелым Олафом. - На востоке, далеко отсюда. У меня кровь кажется...
- Ты бы слез с нее, - посоветовал Люсьен. - А то сейчас разревется.
- Я ей разревусь! - сотник в темноте прижал к щеке девушки лезвие ножа. - Не до слез, Долла, дело серьезное. От тебя многого не требуется: будь послушна, отвечай на мои вопросы и не смей плакать. Потому что тогда я сразу отрежу тебе ухо, понимаешь?
- Понимаю...
- Вот! Она все понимает, Люсьен, она уже не маленькая. Расскажи-ка о себе с самого начала. Кто твоя мать, кто отец, дружишь ли с летучками. Давай, давай, - Олаф все-таки пересел, уж очень тяжело задышала пленница. - Видишь, я пока не делаю тебе больно.
- Я родилась в городе... - повторила Долла, громко сглотнула и продолжила чуть увереннее. - Мать мою зовут Рема, она с тех пор рожала еще пять раз, а теперь живет где-то в глубине, туда переводят старых самок, они уже не выходят.
- Старых самцов тоже? - быстро уточнил Олаф.
- Старых... Нет, а откуда же возьмутся старые? Воины погибают. Здесь я с весны, сюда принесли молодых самок и меня тоже. Мы летели в сетках, как воины!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19